Читаем без скачивания Русский город Севастополь - Сергей Анатольевич Шаповалов

Павел задумался.

– Позвольте с вами, в Севастополь?

Тотлебен вскинул на него сердитый взгляд, который явно говорил: на кой черт мне этот молокосос? Ещё раз внимательно осмотрел юношу. В мундире – полный порядок. Сапоги надраены, хоть он и с дороги. Аккуратный. Глаза честные. Тотлебен, как истинный тюрингский немец, обожал аккуратность во всем. Поразмыслил, решил: шут с ним – пусть едет. На всякий случай предупредил:

– Дорога не близкая. И на кой вам, прапорщик в Севастополь?

– Говорят, Крым похож на Италию, – романтическим тоном ответил Павел.

– Чего? – усмехнулся Тотлебен. – Степь там голая да горы репеём поросшие. Тоже мне – Италия.

– Море.

– Да, море, – нехотя согласился Тотлебен. – Но учтите, я люблю порядок. – Он достал из кармана сюртука массивные серебряные часы на цепочке. – У вас есть полчаса справить бумаги в канцелярии и прибыть ко мне с вещами.

– Слушаюсь!

– А звать-то вас как, прапорщик Кречен?

– Павел Аркадьевич.

– Павел. Ага, – качнул неопределённо головой Тотлебен. – А меня – Эдуард Иванович. И учти, Павел, характер у меня – не сахар. Лодырей терпеть не могу.

– А я знаю, – просто ответил прапорщик. – Мне о вас рассказывал батюшка мой. Вы с ним вместе служили в Риге.

– Ах, вот оно что! Тот-то вижу взгляд знакомый! Полковник Кречен! Конечно! – вспомнил Тотлебен. – Ух, Кречен, Кречен, Аркадий Петрович, кажись.

– Уже – генерал-майор, – смущённо поправил юноша. – Но в отставке.

В горницу вошёл молодой поручик.

– Ваше превосходительство, все готово к отъезду. Карета заложена, багаж загружен.

– Иван, ты кофры приготовил? – крикнул Тотлебен.

– Так точно, ваше высокоблагородие! – Выскочил из соседней комнатки денщик с черными густыми усами.

– Посуду уложил?

– Так точно, все до блюдечка, до ложечки.

– А трубу мою подзорную?

– Ах, трубу, – виновато протянул денщик. – Сейчас погляжу.

– Вот, все самому проверять надо! – запыхтел подполковник, затем обратился к поручику: – Выгружайте весь свой скарб из кареты. Я один поеду.

– Простите, не понял, – изменился в лице поручик.

– Знакомьтесь: прапорщик Кречен, ваш попутчик и товарищ до Севастополя. Попросите в штабе ещё одну карету.

– Так, Эдуард Иванович, эту еле дали….

– Значит, потребуйте! – твёрдо сказал Тотлебен. – Или вы желаете пешком за мной бежать со своими чемоданами? У вас денщик есть? – обратился он к Павлу.

– Никак нет!

– И солдата потребуйте кучером, – приказал он поручику. И вновь к Павлу: – Чего застыли, Кречен, осталось пятнадцать минут в вашем распоряжении. Поручик Жернов покажет, где штаб.

***

– Как я рад вас видеть! – Поручик Жернов искренне пожал руку Павлу. Он был старше лет на пять. Лицо простое, широкое, рябое. Усы жёсткой щёткой торчали над верхней, по-детски алой губой. Кареты тронулись по пыльной дороге. Солдатик небольшого роста в серой длинной шинельке лихо посвистывал, подгоняя лошадей.

– Путешествовать с нашим подполковником – сплошная мука. Все ему не так. Все не нравится, – жаловался поручик Жернов. – А с вами мы прокатимся весело. У вас книги есть?

– Да. – Павел достал из небольшого саквояжа, что стоял в ногах, два томика в теснённом переплёте.

– Байрон! – загорелись глаза у Жернова. – А вторая? Евгений Онегин. Отлично! Будем декламировать. – Он раскрыл книгу, хитро усмехнулся, увидев дарственную надпись. – Ого, какие тонкие завитушки. Сразу видно – женская рука. Дорогому другу на долгую память, – прочитал он. – Кто же она? Судя по почерку – истинная красавица.

– Не то слово, – вздохнул Павел. – Внизу её подпись.

– Наталья Александровна Пушкина. Постойте, – глаза поручика чуть не вылезли из орбит. – Это та самая….?

– Да. Та самая, дочь Александр Сергеевича.

– Вы не шутите? А откуда? Вы её знаете? Вот, так-так!

– Приходилось видеться, – скромно ответил Павел.

– Странный вы человек, Павел Аркадьевич, – задумчиво произнёс Жернов, внимательно разглядывая дарственную надпись. – Сын генерала, крутитесь в высшем обществе, а напросились в какую-то дыру, да ещё к нашему подполковнику. Ладно, я из Воронежской глуши. У моего отца полсотни душ не наберётся. Мне выбирать не приходилось: куда послали – там и служу.

– Простите, но я не виноват, что родился в семье генерал, – сердито ответил Павел.

– Ох, не дуйтесь! – постарался примириться Жернов. – Простите. Ерунду сболтнул. Почитаем вслух? – предложил он.

– Давайте, по две страницы каждый, – согласился Павел.

Севастополь

Александр вылез из машинного отделения на верхнюю палубу. В руках он бережно нёс две жестяные кружки, наполненные темным машинным маслом. Поставил аккуратно жестянки на деревянный настил. Расстелил кусок ветоши и пролил немного масла из каждой посудины. Масло оставило темно-рыжие пятна. Алесей наклонился и внимательно рассматривал разводы на ткани, тёр пальцем, подносил к носу.

К нему широкой морской походкой, чуть вразвалочку подошёл капитан Бутаков, высокий, крепкий, как большинство черноморских офицеров. Поглаживая рыжеватый жёсткий ус, спросил:

– Ну, что наколдовали Александр Аркадьевич?

– Кажется, я нашёл причину падения мощности машины. Поглядите на масляные пятна, – показал Александр холстину.

– Думаете, масло виновато?

– Именно.

– Боцмана сюда! – тут же приказал Бутаков вахтенному матросу.

Прибежал боцман, здоровенный седой моряк с густыми баками.

– Машинному отделению какое масло отпускал? – строго спросил капитан.

– Дак, то, что из Николаева привозили, Григорий Иванович.

– Ничего не подмешивали? – задал вопрос Александр.

– Ну, того, что из Николаева…. Его вечно не хватало. Так мы конопляное доливали, – чистосердечно признался боцман. – Так, ведь, масло, он и есть – масло.

– Надо промыть маслонасос и все патрубки, – сделал вывод Александр.

– Ох, Карчук! – погрозил капитан боцману. – Выпороть тебя надо!

– Так масло же, оно и есть – масло, – жалобно оправдывался боцман. – Я конопляным все смазываю: болты, блоки, вентиля…. – и ничего.

– Александр Аркадьевич, поломка серьёзная? – беспокоился Бутаков.

– Нет, ерунда. Это даже не поломка – так, техническая неисправность. Разберёмся. С двумя механиками справлюсь за день, может – за два. Машины хорошие, новые. Продуем, промоем, где запеклось – счистим….. Под полной нагрузкой «Владимир» должен не меньше восьми узлов давать.

– Что вы! – расплылся в довольной улыбке капитан. – Мы десять давали, да ещё при волнении. – Если что понадобится – сразу ко мне обращайтесь.

– Слушаюсь, Григорий Иванович.

Александр распрямился. Снял кожаный фартук и нарукавники. Во рту стоял противный металлический привкус, который всегда остаётся, когда долго находишься рядом с механизмами. После духоты машинного отделения свежий морской воздух слегка пьянил. Солнце резануло по глазам. Палуба слегка подрагивала. Машины урчали ровным, тихим басом. Из труб клубами валил чёрный дым. Спусковой клапан пронзительно загудел, выпуская струю пара.

Босые матросы, закатав штанины и подвернув рукава, драили «машками» палубу, начищали орудия, стоявшие на поворотных платформах, соскребали угольную копоть с поручней. Между двух черных дымоотводных труб над палубой возвышался металлический капитанский мостик. Справа и слева по бортам высокие кожухи гребных колёс. На кожухах вверх