Читаем без скачивания Пуговицы - Ида Мартин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Потому что отправить и не запалиться сложнее, чем не запалиться с флешкой. А если бы Надя пошла в полицию и они отследили, откуда отправлено сообщение?
– Вообще-то для таких вещей существует VPN.
– Можешь меня не перебивать? Я даже не знаю, каким образом Лиза собиралась деньги получить, не в этом суть. Суть в том, что она это сделала. Я ее просила никому не показывать, но она все равно это сделала. Понимаешь?
– Бли-и-ин. – Бэзил раздосадованно потер бритую голову. – Ну почему я не знал? Организовали бы все в лучшем виде. Я бы к Наде напрямую пошел. Сказал бы: «Вот, тварь, либо мстить тебе за дядьку буду, либо денег давай». Она точно повелась бы. Отвечаю! Надя знала, как я к ней относился, и точно повелась бы…
– Я же объясняю, что не хотела этого. Ты меня не слышишь, что ли?!
– Как же жалко, что все сорвалось! – продолжал сокрушаться Бэзил.
– Кажется, следующим будет твое признание, что это ты запихнул ее в колодец.
– Прежде чем еще что-либо скажешь, – он погрозил пальцем, – сначала подумай.
– Вообще-то я надеялась на поддержку! – Я встала.
– Хочешь пива? – Бэзил полез под кровать.
– Какое еще пиво? Холод дикий. Пойду домой. Спать хочется.
– Мать чай с зефиром обещала.
– Расхотелось. В следующий раз.
Всю ночь меня дико знобило и пробирало леденящей дрожью. Кощей тоже кашлял. Из-за подгоревшей вермишели на кухне осталось приоткрытым окно, а заставить себя встать и закрыть его сил не было. Мысли то и дело перекакивали с живой Нади, красотки с ледяными глазами, на мертвую: спутанную мочалку волос и неестественно искривленную кисть руки. С Нади, игриво мурлыкающей на уроках физкультуры, на безумную злобную фурию в учительском туалете. Если бы не последняя сцена, если бы не сон, я, наверное, и не думала бы столько об этом. Не искала каких-то объяснений. Однако чувство, будто я имею к ее смерти отношение, прочно засело в мозгу. Флешка – шантаж – Лиза, похороны – Пуговицы – Томаш – растяжка – звонок из Зазеркалья, зефир с пивом – Бэзил – дождь, дождь, дождь.
Мне было плохо. Болезненно плохо. Сработал будильник, но я лежала и лежала, не в состоянии подняться, а когда заставила себя разлепить глаза, на улице было уже светло. Это означало, что я все же уснула, хотя совсем не чувствовала, что спала, и даже не слышала, как ушел Кощей. Я встала, попила теплой воды из чайника, обложилась бумажными платками и снова завалилась в постель, а проснулась – наступил вечер, в соседней комнате работал телевизор. Из всех пришедших сообщений ответила лишь Бэзилу, что болею, выпила таблетку аспирина и в следующий раз проснулась только с очередным звонком будильника. На первом уроке ожидалась важная контроша по математике, поэтому пришлось идти.
Ботинки так и не просохли. Из-за чашки сладкого утреннего чая с куском белого хлеба желудок сводило. Но температура как будто спала, и во всем теле ощущалась слабость. Я тащилась по темной, сырой улице и думала о том, что, когда стану самостоятельной и независимой, обязательно найду себе такую работу, где не нужно рано вставать. Или лучше сделаюсь начальником и прикажу поставить в своем кабинете большой мягкий диван и, приходя на работу, буду запирать кабинет и спать.
Рядом с нашим домом прошлой осенью сломали пятиэтажку и обнесли деревянным забором с зеленой тканевой сеткой, а на месте прежней заасфальтированной дорожки появился узкий, вечно утопающий в грязи деревянный настил. Всю зиму там работали краны, но выше забора ничего не выстроили, а весной кто-то проломил большущую дыру, так что ходить приходилось с риском свалиться в яму с трубами и торчащими острыми железяками. В школу можно было попасть и в обход, но потратив лишние семь минут. С утра вообще не вариант. Там-то меня и догнал Липа. Шли по настилу один за другим.
– Привет. Подготовилась к контроше?
– Не-а.
– Хочешь опять свалить?
– Хочу, но не буду. Все равно идти некуда в такую рань. Дома дед, а от холода я скоро сдохну.
– Лиза говорила, что вы ходили к Наде убирать.
– Да! – Я обернулась. – И чего?
– Осторожно! – Липа предупреждающе вскинул руку.
Мы как раз проходили мимо дыры.
– И чего? – повторила я.
– Просто любопытно.
Дошли до конца забора и поравнялись. Липа был мелкий, чуть выше меня, глазастый и суетливый.
– Тебе ее жалко?
Шумно пыхтя, он задумался.
– Надю? Не знаю. Но я рад, что пришел новый физрук.
– Ты же терпеть ее не мог.
– Подумала, что я мог бы ее убить? – рассмеялся он.
– Кто знает? Обычно вот такие тихие ботаники, как ты, и оказываются в итоге преступниками.
Закатив глаза, Липа тяжело и протяжно вздохнул.
– Если я кого и мечтал убить после каждого ее урока, так это себя.
Контрольная была сложная, но меня занимало совершенно другое. Взгляд настырно упирался в спину на второй парте. За кого Надя держала Томаша? За маленького питомца или он все же имел право голоса? Насколько она вообще была с ним откровенна? Рассказывала ли о флешке? Ведь если ему известно о записи, объяснять ничего не потребуется. Я должна была набраться смелости и поговорить с ним насчет растяжки. Но почему за эти дни ничего не выдало его расстройства? А выражение лица оставалось таким же ровным и невозмутимым, как всегда? Томаш не был замкнутым, нелюдимым или мрачным. Он охотно общался со всеми, кто проявлял к нему интерес, разговаривал, смеялся и рассказывал истории. Держался доброжелательно, но на расстоянии, ничего про себя не рассказывая и о других не спрашивая. А когда заканчивались уроки, домой шел всегда один. За полтора года учебы у нас он так ни с кем не подружился. Все, что мы знали о нем, – это то, что ездил он на автобусе и у него была младшая сестра, которая училась в четвертом или пятом классе.
Я была уверена, что самомнение Томаша зашкаливает. Типа он такой умный, красивый, хороший и правильный, а мы низкопробная районная шушера. И не только из-за того, что он так нелепо и обидно меня послал, скорее из-за ситуации, случившейся чуть позже, в декабре. Было холодно, и шел снег. На ступенях школы под козырьком стояла девочка: расклешенная юбочка, два хвостика, за спиной массивный портфель. Она жалась, стараясь увернуться от радостно вылетающих из школы девятиклассников.
Я узнала в ней сестру Томаша и притормозила.
– Отошла бы, а то затопчут.
Девочка послушно сделала шаг
