Читаем без скачивания Адмирал Ушаков ("Боярин Российского флота") - Михаил Петров

Комендант Триеста понял, что с русским адмиралом шутки плохи, и тотчас удовлетворил его требование. Вскоре русская эскадра направилась к Боко-ди-Каттаро. Оттуда поступило тревожное сообщение: французы заняли Рагузскую республику, называемую славянами Дубровником, и объявили о ее включении в состав владений своего императора.

Сенявин был полон решимости изгнать противника с захваченной им территории. В успехе он не сомневался. Правда, сил у французов было больше, зато на стороне русских стояло славянское население. Кроме того, Сенявина поддерживали итальянцы, не желавшие господства ни австрийцев, ни французов.

5 июня 1806 года на подступах к Рагузе между русскими, черногорцами и приморскими итальянцами, с одной стороны, и французами — с другой, произошло ожесточенное сражение. Французы, имея некоторое численное превосходство, дрались упорно, но в конце концов вынуждены были отступить.

Блестящая победа открыла путь к осаде и штурму самой Рагузы. Но тут к Сенявину прибыл статский советник Санковский, который передал ему повеление Александра не предпринимать более наступательных действий, а крепость Боко-ди-Каттаро передать австрийцам.

Повторялась старая история. То уходить, то не уходить… Попробуй тут разобраться в подлинных намерениях русского императора! Логика вещей подсказывала не сдавать Боко-ди-Каттаро, мало того, не сдавать, а еще принудить французов уйти из Рагузы, уже блокированной русскими войсками. Сенявин подумал хорошенько и решил ослушаться царского повеления и в этот раз. Тем более повеление было устное, переданное через сановника, а не письменное.

Вскоре, однако, появилось и письменное повеление государя. Его доставили Сенявину австрийские генералы, которым не терпелось поскорее сдать «надоедливым» французам эту злополучную крепость.

— Повеление государя моего для меня закон, — сказал австрийским военачальникам Сенявин. — Однако я не сдам Боко-ди-Каттаро до тех пор, пока Рагуза не будет оставлена французами и независимость республики не будет обеспечена верным поручительством.

Непрошеные гости затеяли было дискуссию, но Сенявин остался непоколебим, и они поехали «поторговаться» к французскому генералу, начальнику гарнизона Рагузы. После того как «торги» провалились, они вновь появились в квартире Сенявина, не оставляя надежды склонить его на быстрое решение конфликта. Русский адмирал продолжал стоять на своем: он готов оставить крепость, но только после ухода французов из Рагузы. А так как французы от такого шага категорически отказывались, то в решении конфликта образовался непробиваемый тупик.

Выдвигая неприемлемые для французов и австрийцев условия и тем самым сводя к нулю силы повеления своего императора, Сенявин многим рисковал. Он рисковал своей карьерой, да что там карьерой, он мог запросто угодить под суд! Но где войны, там и риск!

После отбытия австрийских генералов, так ничего и не добившихся, Сенявина с неделю не беспокоили. А потом появился французский офицер с официальным письмом русского представителя в Париже статского советника Убри. Советник уведомлял адмирала, что им, Убри, от имени российского правительства подписан с правительством Франции мирный договор, коим Россия соглашалась отдать Наполеону как Рагузу, так и Боко-ди-Каттаро…

Сенявину пришлось искать новый повод для отказа.

— Имеете ли с собой вид[2] от господина Убри? — спросил он офицера.

— У меня французский паспорт и собственноручное письмо господина Убри. Разве этого недостаточно?

— Для удостоверения вашей личности мне необходим вид от господина Убри, — невозмутимо ответил Сенявин.

Французский офицер уехал, пообещав привезти требуемые документы. Он вернулся через две с лишним недели, на этот раз в сопровождении русского штабс-капитана. Сенявину представили все, что он требовал, показали даже полный дубликат мирного договора России с Францией. Русский штаб-офицер со своей стороны передал Сенявину устную просьбу Убри поспешить со сдачей Боко-ди-Каттаро.

— Хорошо, я подумаю и приму решение, — сказал он. — Дайте мне день или два.

А что мог сказать другого? В его положении оставалось только как-то тянуть время. Даже день оттяжки многое значил.

Французы, не желая ждать, становились настойчивее. Когда тянуть стало уже невозможно, Сенявин наконец объявил о принятом им решении: он весьма сожалеет, но пойти навстречу французам не сможет, крепость останется в руках русских…

— Но ведь есть договор! — возмутились французы.

Сенявин безучастно пожал плечами:

— В истории еще не бывало примеров, чтобы выполнение мирных статей могло иметь место до размена ратификациями.

Французы были в бешенстве. От упрашиваний они перешли к угрозам. Сенявин в ответ только пожимал плечами: нет, он не может изменить своего решения… Он остался на своем даже тогда, когда ему доставили депешу министра морских сил, в которой подтверждалась воля государя относительно сдачи крепости, вокруг которой было поднято столько шума.

Поведение русского адмирала многим казалось безрассудным упрямством. Но в действительности это было не так. Его твердая позиция объяснялась тем, что он не верил Наполеону, не верил в прочность союза с его империей. Он чувствовал, что вот-вот должно все измениться, и чутье не обмануло его. Случилось так, что договор, заключенный господином Убри, остался нератифицированным, и военные действия против французов возобновились. Императору Александру пришлось и в этот раз признать действия Сенявина совершенно правильными.

После решения Александра продолжать войну Сенявин стал действовать более решительно. Французы пытались было отнять у него Боко-ди-Каттаро силой, но не только не завладели крепостью, а под ударами русских войск, действовавших совместно с черногорцами, вынуждены были бежать под защиту своих укреплений. 10 декабря Сенявин высадил десант на острове Курцало и заставил капитулировать находившийся там неприятельский гарнизон. Правда, вскоре французам удалось вновь завладеть этим островом и усилить его оборону. Сенявину пришлось направить туда часть своей эскадры. Потеряв более 150 человек убитыми, неприятельский гарнизон сдался в плен. Над островом вновь взвился флаг Российской империи.

Сенявин собирался выбить французов также из Рагузы, и он мог бы это сделать, если бы не объявление войны с Турцией, вставшей на сторону Франции, и не угроза набега на Корфу со стороны Али-паши Янинского, опаснейшего и коварнейшего властителя Албании. Он вынужден был оставить побережье Адриатики и вернуться на главную свою базу — остров Корфу.

* * *

Закончив свой рассказ, Сенявин продолжал обед уже молча. А обедал он с большим аппетитом. Глядя на него, Арапов невольно вспомнил своего петербургского дядю, его званый обед. Дядя тогда утверждал, что в нынешних людях не стало прежнего духа, а с падением духа не стало в них и настоящего здоровья. Если слова дяди и были к кому-то справедливы, то только не к Сенявину. В Сенявине дух не истощился. Этот человек так и светился здоровьем, уверенностью в силах.

— После возвращения к острову вы еще не снимались с якоря? — спросил Арапов.

— Нет. Я собирался сделать это завтра, чтобы снова плыть к Рагузе, но теперь обстановка изменилась. Вы доставили мне новые инструкции.

— Поплывем в Архипелаг?

— Да.

— А Али-паша?

— Угроза с его стороны, конечно, остается, но я строго предупредил его, чем может обернуться для него такое нападение. Нам не следует его бояться. Боязнь нападения противника невольно внушает оборонительные действия, нам же сейчас надобно не обороняться, а наступать. Наступать на турок.

— И вы не оставите у Корфу ни одного корабля?

Сенявин хитро прищурился:

— А что бы сделали вы на моем месте? — Не дождавшись ответа, продолжал: — По плану адмирала Чичагова, кстати вами доставленного, я должен отрядить часть своей эскадры к Дарданеллам, часть к Египту, часть оставить в Адриатическом море. Адмирал мыслит слишком кабинетно, без знания обстановки. Я не могу разбрасывать корабли по всем морям, — решительно рубанул рукой Сенявин. — Я должен держать силы воедино. Мы пойдем в Архипелаг всей эскадрой, соединимся там с английским флотом и уже вместе решим, что делать дальше. Есть резон попытаться совместными силами войти в проливы и под угрозой взятия Константинополя заставить Турцию выйти из войны.

— Это было бы чудесно! — воскликнул Арапов и, решив, что настало время напомнить о себе, спросил: — А как быть мне? Чичагов дозволил остаться у вас. Надеюсь, не прогоните?

Сенявин рассмеялся:

— Зачем гнать? Хорошие офицеры нам нужны, а ты к тому же английскую школу прошел, — добавил он с иронией. Спросил повелительно: — У Мордвинова в Херсоне адъютантом служил?