Читаем без скачивания Наследники легенд - Трейси Деонн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я останавливаюсь, открыв рот от удивления. Он ухмыляется – его это явно веселит, и он доволен собой.
– Значит, ты меня преследуешь?
Он прижимает руку к груди, будто я ранила его.
– Вовсе нет, я просто умный! И я действовал в соответствии с прямыми указаниями декана Маккиннона – вступить в первый контакт с тобой сегодня. – Голубые, как океан, глаза на загорелом лице внимательно рассматривают меня, а от его понимающей улыбки к ушам поднимается волна тепла. – И отлично рассчитываю время. Ты явилась через пять минут после того, как я пришел.
– Быть умным и преследовать людей – не взаимоисключающие качества.
– О, я согласен. – Он трет подбородок. – Наверное, где-то есть диаграмма Венна на этот счет или график прямой пропорциональной зависимости…
Я издаю стон.
– По определению это означает, что ты используешь свой ум во зло.
Ник наклоняет голову.
– Верно. На самом деле на двух уровнях. – Он поднимает палец. – Использование сообразительности, чтобы кого-то преследовать, и, – он поднимает второй палец, – использование сообразительности, чтобы изобразить соотношение между сообразительностью и преследованием.
Я открываю рот, закрываю его, поворачиваюсь и иду прочь. Он идет следом.
Несколько минут мы идем молча, а вечер обтекает и окружает нас. Я оглядываюсь назад. Ник ступает легко, словно танцор: длинные шаги, прямая осанка. Когда мои глаза поднимаются к его лицу, я вижу, как в уголке его губ прячется улыбка. Я резко отворачиваюсь.
Через минуту он заговаривает снова. Его голос раздается у меня за спиной, и в нем звучит любопытство.
– Так ты прыгнула с обрыва? Там, в карьере?
– Нет.
– Что ж, – задумчиво произносит он, – с попаданием в кабинет декана в первый учебный день не сравнить – думаю, это рекорд, так что поздравляю, – но опыт вполне неплохой. Обрыв не очень высокий, а прыгать довольно весело.
Я поворачиваюсь лицом к нему, невольно удивившись.
– А ты сделал это?
Он усмехается.
– Ага.
– Но разве ты не любимчик декана?
Он поводит плечом.
– На бумаге у меня все отлично.
Несколько минут спустя мы доходим до перекрестка, где дорожки расходятся в разные стороны, как спицы колеса. Он ступает рядом со мной, и мы вместе идем по правой дорожке, ведущей к «Старому Востоку». Сверчки и кузнечики гудят вдалеке.
Интересно, вернулась ли Элис в нашу комнату. Мы ссорились и раньше, много раз, но так – никогда. Никогда у меня не оставалось такого чувства холода. Я вспоминаю взгляд Элис – сердитый и презрительный. Последним человеком, кто так меня отчитывал, была мама. Почему у меня так хорошо получается причинять боль тем, кого я люблю? Причинять им столько боли, что они кричат, ругаются мне в лицо.
– Декан Маккиннон сказал, что ты поступила вместе с подругой.
У него хорошая интуиция. Пугающе хорошая.
– Элис. Она всегда хотела попасть сюда.
Он меряет меня взглядом.
– А ты нет? – Я моргаю, не зная, как ответить, и он принимает мое молчание за ответ. – Тогда зачем ты здесь?
– Я отличница.
Он бросает на мое лицо быстрый оценивающий взгляд.
– Разумеется, – бормочет он. – Но это о том, как ты попала сюда, а не почему. Никто не поступает на раннее обучение просто ради учебы.
Я фыркаю.
– Скажи это Элис. Она будет в шоке.
– Уходишь от ответа. Вижу. – Его внимательные глаза скользят по мне, будто он видит мои внутренности и хочет от нечего делать их изучить. Никакой спешки. Не обращай внимания. Просто покопаюсь у тебя внутри. – Декан Маккиннон попросил меня рассказать тебе о требованиях к студенческой активности, поскольку несколько групп в кампусе начинают набирать участников в первые недели занятий. Уже попалось что-нибудь по душе? – Я совершенно забыла об этой части программы. Ник замечает выражение моего лица и прикрывает рот ладонью, пряча ухмылку. – Ты даже не знаешь, что такое студенческая группа?
– Могу догадаться, – рычу я. – Клубы. Профессиональные организации для тех, кто собирается получать степень по праву или медицине. Не знаю… студенческие братства и сестринства?
– В целом так, – говорит он, – только студенты с раннего обучения не могут вступать в братства. Несовершеннолетние в сообществах, известных вечеринками и пьянством? Ну уж нет. Какой родитель согласится отправить свое драгоценное несовершеннолетнее дитя в Каролинский, если будет думать, что днем мы изучаем органическую химию, а по ночам хлещем пиво из бочонка?
– А ты в какое вступил? Чтобы мне знать, куда не соваться.
– Второй отвлекающий вопрос. В клуб крикета.
– Крикет. В стране баскетбола и футбола?
Он пожимает плечами.
– Я знал, что это выбесит папу.
Что-то сжимается в моем сердце, сильно и остро.
– М?
– Мой папа – здешний выпускник. Теперь профессор психологии.
– И он хочет, чтобы ты занимался чем-то, кроме крикета?
– Ага. – Ник запрокидывает голову и рассматривает ветви деревьев, нависающие над дорожкой. – Чтобы пошел по его стопам.
– Но ты не собираешься заниматься этим чем-то?
– Не-а.
– Почему же?
Он опускает взгляд и смотрит мне в глаза.
– Я не стану делать что-то просто потому, что мой отец этого хочет.
Внезапно, совершенно иррационально, боль в сердце превращается в нечто более агрессивное.
– Он просто хочет поддерживать связь.
Ник фыркает.
– Уверен, что так и есть, но мне все равно.
Я останавливаюсь на дорожке и поворачиваюсь к нему.
– Тебе не должно быть все равно.
Ник тоже останавливается. И теперь отвечает мне так же, как раньше я ему.
– М?
– Да, – настаиваю я.
Мы смотрим друг другу в глаза, карие и синие, и между нами происходит что-то неожиданное. Веяние дружбы, капелька юмора.
– А ты настойчивая, – отмечает он и улыбается.
Я не знаю, что на это ответить, поэтому просто иду дальше.
«Старый Восток» появляется перед нами – желто-бежевое кирпичное здание с непримечательными одинаковыми окнами по бокам. По его виду не скажешь, что ему уже почти двести тридцать лет – самое старое здание государственного университета в стране.
Не знаю, почему меня напрягает, что Ник не хочет поддерживать отношения с отцом. Мы только встретились, едва знаем друг друга, и он не обязан в подробностях рассказывать мне о своей жизни. Это не должно меня волновать.
Но волнует.
Презрение и зависть переплетаются и пронзают мне желудок, как зазубренные когти. Я хочу направить их на этого Ника, чтобы он понял, что я думаю о том, как он впустую тратит такую роскошь: один из его родителей жив, и он может восстановить связь с ним.
