Читаем без скачивания Последний довод королей - Джо Аберкромби

Под градом стрел и камней гурки замешкались и откатились назад, пробираясь через завалы на свою сторону кратера. Они взбирались наверх в поисках безопасности, оставив внизу множество трупов.

— В Агрионт, ваше величество, — сказал Горст. — Немедленно.

Джезаль даже не пытался возразить. Он достаточно навоевался сегодня.

Что-то странное происходило на площади Маршалов. Рабочие кирками и зубилом вырывали камни из мостовой и выкапывали неглубокие траншеи, явно в случайном порядке. Кузнецы потели во временных кузницах, выливая расплавленное железо в формы, озаренные отблесками жидкого металла. Стук молотов и треск камня стоял такой, что у Джезаля заломило зубы, но голос первого из магов перекрыл этот шум:

— Нет! По кругу, осел, вот отсюда и туда!

— Я должен вернуться к командованию армией, ваше величество, — сказал Варуз. — Стена Арнольта пробита. Нам не придется долго ждать, прежде чем гурки еще раз попытаются прорваться через пролом. Они были бы уже на Срединном проспекте, если бы вы не остановили их. Теперь я понимаю, как вы заслужили вашу славу на западе! Какая самоотверженность, какое благородство!

— Угу.

Джезаль смотрел, как вытаскивают тела погибших. Три рыцаря-телохранителя, один офицер из штаба Варуза и мальчик-паж не старше двенадцати лет. У последнего голова болталась на хряще. Трое мужчин и ребенок, которых он, Джезаль, повел на смерть. А еще ранения, полученные из-за него остальными верными спутниками короля. Самоотверженность и благородство, точно.

— Подождите здесь, — коротко приказал он Горсту и мимо вспотевших ремесленников направился к первому из магов.

Ферро сидела, скрестив ноги, около целого ряда бочонков, и ее коричневое лицо выражало то же абсолютное презрение, какое она всегда выказывала Джезалю. Значит, кое-что в жизни осталось неизменным, и это успокаивало. Байяз мрачно смотрел в большую черную книгу, на вид очень старую — ее кожаная обложка потрескалась и истрепалась. Первый из магов выглядел исхудавшим и бледным, старым и утомленным. Одна сторона его лица была покрыта поджившими царапинами.

— Что с вами случилось? — спросил Джезаль.

Байяз нахмурился, мускул задергался под его глазом, обведенным черным кругом.

— Я могу задать вам тот же вопрос.

Джезаль отметил, что Байяз не удосужился добавить «ваше величество», и коснулся окровавленной повязки на голове.

— Я отбивал атаку.

— Что?

— Гурки пробили брешь в стене Арнольта, когда я объезжал город. Не было никого, чтобы отбить их, и вот… Я сделал это сам.

Джезаль сам удивился тому, как он произнес эти слова. Он был далек от того, чтобы гордиться собой, конечно. Он почти ничего не сделал — поскакал, упал, расшиб голову. Бремер дан Горст и его погибшая лошадь вытянули на себе большую часть сражения, да и сопротивление было не слишком сильным. Но Джезаль считал, что поступил правильно, если еще осталось на свете что-то правильное.

Но Байяз с ним не согласился.

— Что, последние мозги превратились в дерьмо?

— Разве…

Джезаль моргнул, когда значение слов Байяза медленно дошло до его сознания.

«Как ты смеешь, старый мошенник, лезть не в свое дело? Ты говоришь с королем!»

Он хотел сказать именно так, но голова у него вдруг отяжелела и что-то в осунувшемся лице мага помешало ему. Джезаль промямлил почти извиняющимся тоном:

— Но… я не понимаю. Я думал… разве не так поступил бы Гарод Великий?

— Гарод? — Байяз усмехнулся Джезалю в лицо. — Гарод был законченный трус и идиот. Этот болван едва ли мог одеться без моей помощи!

— Но…

— Легко найти того, кто сможет возглавить атаку. — Маг четко проговаривал каждое слово, словно обращался к недоумку. — Куда сложнее найти того, кто поведет за собой народ. Я не хочу, чтобы усилия, которые я потратил на тебя, пропали даром. В следующий раз, когда у тебя возникнет желание рисковать жизнью, лучше запрись в уборной. Люди уважают прославленных воинов, и эта репутация у тебя уже есть. Но люди не будут уважать труп. Не там! — проревел Байяз одному из кузнецов, сердито махнул рукой и захромал мимо Джезаля. Кузнец вздрогнул, как испуганный кролик, блестящие угольки посыпались из горнила.

— Я говорил тебе, идиот! Ты должен строго следовать плану. Точно так, как я определил. Одна ошибка испортит все!

Джезаль смотрел вслед магу и разрывался между яростью, чувством вины и крайней усталостью. Усталость победила. Он с трудом перебрался через бочонки и плюхнулся рядом с Ферро.

— Ваше чертово величество, — произнесла она.

Он потер глаза двумя пальцами.

— Вы оказываете мне слишком большую честь этими знаками внимания.

— Байяз недоволен.

— Похоже на то.

— А когда этот старый урод бывает чем-то доволен?

Джезаль что-то пробормотал в знак согласия. Он вдруг понял, что ни разу не разговаривал с Ферро после того, как стал королем. Конечно, они и раньше не были друзьями, но сейчас он вынужден был признать, что ее непочтительность неожиданно бодрит. На миг ему показалось, что он снова стал тем самодовольным, ничтожным, бесполезным и счастливым человеком, каким был раньше. Джезаль мрачно взглянул на Байяза и показал пальцем на его старую книгу.

— Чем он занят?

— Спасает мир, он мне сказал.

— А. Понятно. Но он немного опоздал, тебе не кажется?

Она пожала плечами.

— Я не отвечаю за расписание.

— А как он собирается это сделать? При помощи пик и кузниц?

Ферро внимательно посмотрела на него. Взгляд ее дьявольских желтых глаз был по-прежнему обескураживающим.

— В том числе.

Джезаль уперся локтями в колени, опустив подбородок на руки, и глубоко вздохнул. Он очень, очень устал.

— Кажется, — пробормотал он, — я в чем-то ошибся.

— Ха! — Ферро отвела взгляд. — Ты мастер по этой части.

Сумерки

Генерал Поулдер ерзал на своем походном стуле, и кончики его усов вздрагивали, словно он едва мог контролировать себя от ярости. Побагровевшее лицо и прерывистое дыхание наводили на мысль, что он готов выпрыгнуть из палатки и атаковать гурков в одиночку. Генерал Крой, прямой как палка, сидел на противоположной стороне стола. Он сжал челюсти так, что желваки выделялись по обеим сторонам его почти обритого черепа. Убийственная мрачность генерала показывала, что он охвачен гневом, но жестко контролирует его, и если наступление необходимо, нужно тщательно и детально подготовиться к нему.

На первых совещаниях у каждого генерала было по двадцать человек помощников. Вест беспощадно сократил их количество до двух офицеров на генерала. После этого совещания напоминали уже не бурный скандал в таверне, а какое-то будоражещее нервы событие в семейном кругу — возможно, оглашение спорного завещания. Вест был чем-то вроде душеприказчика, пытающегося найти приемлемое решение для двух наследников, ни в чем не согласных друг с другом. Челенгорм и Бринт, сидящие справа и слева от лорд-маршала, выступали его бессловесными ассистентами. Какую роль играл Ищейка, метафорически сказать было трудно, но он добавлял в лихорадочную атмосферу возбуждения особое настроение, ковыряя ногти кинжалом.