Читаем без скачивания Реликтовая популяция. Книга 1 - Виктор Васильевич Ананишнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пока что ему такая тактика удавалась.
– Они согласны, – закончив переговоры, Ф”ент вернулся к мальчику и, замявшись, добавил: – Только они просили за это подарить им твой нож, малыш. Понимаешь, они считают, что он, побывав в таких умелых руках, как твои, принесёт им удачу. Правда, так и сказали.
Ф”ент стоял, ожидая ответа мальчика.
Камрат соображал. Отдавать нож было жалко, он к нему уже приноровился. К тому же в бою, если он опять случиться, снова придётся действовать одной рукой, что неудобно. Но и отказываться от помощи он не мог. Нож – что? Его можно будет где-нибудь раздобыть, а вот кролики могут уйти и оставить их тут один на один с больными товарищами.
– Я им обещал, – поторопил его Ф”ент, но на всякий случай, чтобы не пострадать за превышение полномочий распоряжаться чужим имуществом, поджал хвост.
– Правильно сделал, – успокоил его Камрат и со вздохом подал ему оружие. – Раз он им так нужен, что ж… Мы пойдём прямо сейчас?
– Да, они уже готовы.
– Тогда, как любит говорить Свим, вперёд!
Благодаря стараниям Клоуды, у него была возможность хотя бы дышать, но он не мог шевельнуть и пальцем. Потом что-то случилось непонятное. Его вначале дёрнуло и потащило вместе с Клоудой по траве, затем оторвало от земли. Клоуда цеплялась за него и что-то надрывно кричала. Она сорвалась с большой высоты и полетела вниз. Он слышал, как в месте её падения трещат кусты, старался ухитриться посмотреть, всё ли там закончилось благополучно для любимой женщины и не смог. Привязанный к гондоле поводком, он не имел никакой возможности ориентировать себя в пространстве. Его развернуло затылком к месту падения Клоуды, к тому же он висел почти вниз головой…
Мутные звезды!
Он, пожалуй, никогда в жизни не попадал в более безнадежную ситуацию, как это случилось с ним на этот раз. Неуправляемый шар может по воле ветров пролететь тысячи свиджей, нигде не опускаясь. Конечно, его могут перехватить где-нибудь над другой дорогой те же тескомовцы, если кто-то из них вдруг заметит бесхозный шар, улетающий в неизвестность. Однако почти неисполнимые надежды на такой исход не могли служить ему утешением. Не выловят его – он найдёт ужасную смерть от жажды, прилива крови в голову, задохнётся. А упадёт где-нибудь шар, то не избежать нападения диких – для них сеть не послужит помехой. Попасть в руки Тескома – тоже не перспектива, хотя, если у них и придётся умереть, то по-иному, правильнее, что ли.
Впрочем, зачем они набросили на него липучку? Взять живым, так для чего он им?..
Земля стремительно удалялось, деревья помельчали, стали выглядеть кряжистее, а лента дороги сузилась до нити.
Всё?! Единственное, что сейчас мог Свим, так это только думать. Холодок неотвратимости и безысходности окостенел его существо сильнее липучки. Сеть сковала его тело, теперь же он чувствовал, как от страха и безразличной покорности судьбе в нём умирает каждая клетка, каждый нерв.
Звук рыдания, вне его воли, вырвался из груди…
Но что это? Кто-то дёрнул за поводок или ему показалось? Опять дернул…
– Эй-эй! – закричал он так, на сколько хватило сил и воздуха в сжатой сетью груди.
– Сим-би-би… – Кто-то отозвался как будто.
Свим задёргался в путах, понимая, что тем сильнее сам себя пеленает. Приходилось терпеть, лишь бы там, в гондоле, кто-то заметил его в таком состоянии. Или там тескомовцы? Но и они должны знать пределы возможностей человека, попавшего в липучку. Долго он в ней пробыть не может. Его стянет до невозможности дышать или перетянет члены до их выхода из строя. Зачем он им такой?
– Тяни! – задыхаясь, прокричал он.
Ему казалось, что его не слышат. И промедли они там ещё минт-другой, он не выдержит и умрёт.
– Тяни-и!
Кончик липучей ленты, отрезанный Клоудой, мотнулся и зацепил верхнюю губу, Свим вообще лишился возможности что-либо кричать или просто говорить. В пору лишь замычать.
Но это случилось!
Он почувствовал вращение, и ему стало ясно, что его подтягивают к гондоле. Так и есть! Ноги упёрлись во что-то твёрдое. Он расслышал сквозь шум в голове:
– Свим, ты жив?
– Мм… – выдавил Свим, узнавая торна.
Не менее двух прауз Сестерций, осторожно орудуя мечом, высвобождал голову и руки Свима из паутины липучки. Как только Свим получил возможность говорить, он попросил торна поискать в гондоле растворитель, позволяющий быстро снять сеть. Сестерций только развел руками, показывая полную пустоту гондолы, в ней не нашлось и соринки.
– Как же они собирались меня из неё вынимать? – озадачился Свим и, покачав головой, проговорил: – Значит, даже не собирались. Либо удавили бы сетью, либо сбросили бы меня в ней с высоты. Тескомовцы после раскола звереют не по дням, а по минтам. Сеют смерть, не разбираясь: свои или чужие.
– Люди! – одним словом торн выразил своё отношение к выводу дурба.
– Да, люди, – подтвердил Свим. – Но потерявшие веру в организацию, которой отдали свою жизнь, в себя, потому это исчез смысл этой жизни, ведь Теском не сборище убийц, но система для поддержания порядка в бандеке. Чтобы не исчезла связь между городами, и необходимые товары доставлялись вовремя и в нужном количестве. Чтобы разумные могли беспрепятственно передвигаться по дорогам без страха быть убитым, изувеченным или ограбленным. Не было бы Тескома – была бы какая-то другая организация подобного рода, как в других бандеках.
– Ты мне рассказываешь о значении Тескома, будто я сам этого не знаю. Но Теском – это люди. Только люди! – Сестерций дёрнул головой. – Люди любят говорить о равенстве разумных, но в городах разумные-нелюди горожанами становятся не всегда. В некоторых городах они живут в гетто. А разумные без людей редко причиняют кому-то вред. Гурт разумных может, конечно, что-то натворить. С другим гуртом схватиться на ножах или причинить вред какому-нибудь клану, попавшемуся на пути его движения. Что там ещё они могут?.. Но банды разумные не создают. Во главе их всегда стоят люди. Только люди могли придумать такую пакость, как эта липучка или воздушный шар.
– Да-а, Сестерций. Я давно заметил, не любишь ты людей, а?
К этому времени они работали вдвоём, отрывая по кусочку липучей сети от кожи и одежды Свима, а потом мучительно
