Читаем без скачивания СЕРЕБРО И СВИНЕЦ - Владимир Серебряков

О том, какие чувства обуревали в этот момент Вяземского, можно было догадаться только по стиснутым намертво кулакам и враз побелевшему лицу.

– Я, товарищ майор госбезопасности, – выдавил наконец он, – приказы всегда выполнял. До конца. И сейчас… каждый из нас. Выполнит. Свой. Приказ. Честь имею.

Он четким движением бросил руку к виску, развернулся на каблуках и зашагал прочь от Кобзева.

Леву Шойфета не покидало чувство ирреальности происходящего. Ясный день – легкая дымка в вышине умеряла блеск солнца, и небеса казались по-земному голубыми, – душистая, по колено, трава и сверкающие доспехи императорской гвардии на другом конце поля – все это никак не увязывалось в его сознании с дымящимися воронками и окровавленными ошметками тел, виденными им у стен замка Бхаалейн. Тем более что на этот раз с советской стороны стояло не полдюжины боевых машин, а всего лишь две – танк с бульдозерным отвалом, вырывший за несколько минут две здоровенные ямищи, и штабной бронетранспортер.

– На шапках – перья птиц веселых, – неожиданно продекламировал стоящий рядом с Левой Ржевский, не опуская бинокля, – на шлемах – конские хвосты…

– Что? – не понял Шойфет. – Какие еще хвосты?

– Это Симонов, – пояснил старший лейтенант, опуская бинокль. – Поэма “Ледовое побоище”. Не учили в школе? А я в суворовском учил. Наизусть. “Все было дьявольски красиво, как будто эти господа, уже сломивши нашу силу, гулять отправились сюда”.

– Красиво, – рассеянно кивнул Лева, не в силах оторвать взгляд от замерших в идеальном – настолько, что само слово “строй” казалось Леве недостаточным для определения этого геометрического совершенства – порядке воинов. – Они что, и в самом деле одного роста или это так кажется?

– Кажется, – откликнулся Ржевский. – На таком расстоянии разница в десяток сантиметров ни-ве-ли-ру-ется. – Последнее слово он произнес нараспев, словно пробуя на вкус каждый слог. – Но все равно здорово. Будто в кино попали, правда?

– Да, – задумчиво подтвердил Лева. – В кино.

Зрелище застывших рядов внушало смутную тревогу. Раньше, сколько Лева мог судить, эвейнцы никогда не стояли… так. Даже в той злосчастной стычке строй их сразу же рассеялся. Он подумал было сообщить об этом Кобзеву, но не осмелился.

Что-то встрепенулось в самой середине сверкающих рядов, и секунду спустя до Левы долетел звонкий и резкий, словно порыв ветра, сигнал рога. Он повторился трижды, после чего от строя отделилась крохотная пестрая капля – всадник – и помчалась через поле.

– Что там такое? – недовольно осведомился Кобзев, выглядывая из бронетранспортера.

– Похоже, к нам очередного герольда послали, – сказал Ржевский.

– Кого-кого? – переспросил Кобзев.

– Посланника, парламентера, – перевел Лева.

– Что, опять? – скривился гэбист и, недовольно бурча себе под нос что-то вроде “как им, б…, еще не надоело”, выбрался из машины. – Ну ладно, пойдем, послушаем.

Леве пришло в голову, что в своих прорезиненных комбинезонах офицеры похожи на беглецов из чумного города. Они успели пройти два десятка шагов – высокая трава, словно не пуская пришельцев вперед, яростно цеплялась за сапоги, – когда перед ними выросла громада закованного в броню конника.

– Я – Лауртерикс ит-Теранделакс, – неожиданно звонко для замурованного в железо великана сообщил всадник. – Можете ли вы говорить за всех ши?

– Я голос Степана ит-Кирея из рода Кобзевых, – привычно отбарабанил Лева. – Он может говорить за всех ши.

– В таком случае, – возвысил голос гонец, – мой господин ждет ответа, готовы ли вы, демоны, принять милость Серебряной империи и добровольно покинуть ее пределы или же продолжаете упорствовать в своих намереньях?

– Можешь передать своему господину, – начал Кобзев, даже не дослушав перевод до конца, – что у него есть выбор. Он может повернуться и уйти со своей армией туда, откуда явился, или в любое другое место за своей спиной, – тогда ему ничего не будет. Он может стоять на том конце поля хоть до посинения. За это ему тоже ни хрена не будет. Но, – Кобзев зло прищурился, глядя на топчущие траву конские копыта, – если хоть один его человек сделает шаг в нашу сторону, последствия этого шага будут ужасны. Переводи дословно, понял? – Это уже относилось к Леве.

– Итак, вы продолжаете упорствовать в своем безумии! – воскликнул гвардеец, выслушав сбивчивый Левин перевод кобзевской речи. – Что ж, каждый сам выбирает свою судьбу… и вы свою выбрали. – Он развернул коня и, выкрикнув напоследок: – Да пожрут вас гневные дни! – понесся назад.

– А теперь, – выдохнул Кобзев, – в машину, быстро.

Лева Шойфет никогда не любил бег, тем более – бег в костюме химической защиты. Но до бронетранспортера они добежали почти одновременно. Кобзев чувствительно пнул завозившегося было в люке Леву, запрыгнул следом, захлопнул люк и принялся тщательно разглядывать его края.

– Система задействована? – осведомился он через плечо.

– Как приказывали, товарищ майор, – отозвался сидящий впереди Ржевский. – Герметизация, очистка… сейчас избыточное давление создадим – и хоть в эпицентр.

– Поднимите перископ, – скомандовал гэбист, протискиваясь мимо Левы.

Он яростно вцепился в черные лоснящиеся рукоятки и приник к наглазнику.

На другом конце поля четкая линия гвардии Серебряной империи дрогнула, словно покрывшись рябью. Раз, другой… и вся шеренга, словно один человек, чуть качнувшись, шагнула вперед.

– Ветер? – хриплым шепотом осведомился Кобзев.

– Северо-северо-восточный, порывами до семи… – отозвался Ржевский. – Сейчас, товарищ майор. Дурацкая эта система… все, данные на стрельбу пошли!

– Быстрее бы, – даже не услышал, а, скорее, угадал Лева шепот Кобзева. – Быстрее бы все это закончилось…

Первые снаряды упали в двухстах метрах от наступающей цепи. Ржевский с трудом различил место их падения – снаряды не взрывались, а раскалывались, и засечь место падения можно было только по невысоким фонтанчикам вывороченной земли. Пользоваться же пристрелочными Вяземский почему-то запретил. Впрочем, поправки и не требовалось – так он и отстучал полковнику.

Вших-бум, вших-бум. Снаряды падали один за другим, часто. Расчеты орудий старались поскорее отправить ядовитый груз куда-нибудь подальше, и это желание утраивало силы.

Тиссо Фарейнн, полусотник правого крыла дружины рода Конне, тоже увидел падение первых снарядов. Он даже догадался, что это такое, потому что им успели показать пули шиевых громобоев – как те, что соглядатаи Бхаалейна выменяли у демонов в деревне, так и извлеченные лекарем из тел убитых. То, что упало впереди, формой напоминало эту самую пулю, только выпущенную из очень уж большого громобоя. И пахло от них, как это ни странно… плодами. Тиссо принюхался. Ну да, как раз с той стороны, где падали эти шиевы штуки, легкий ветерок доносил слабый, но отчетливый сладковатый запах. Не то груши, не то яблоки…