Читаем без скачивания Стою за правду и за армию! - Михаил Скобелев

Во время этих приготовлений я имел маленькую командировку. Генерал Кауфман поручил мне с двумя сотнями и ракетным дивизионом очистить от неприятельских шаек северо-восточную часть Курамского уезда. В два дня я прошел 175 верст, но шаек нигде не встретил – они успели уже удрать – население везде было спокойно. В августе месяце 1875 года наши войска несколькими колоннами выступили из Ташкента к Ходженту[289]. Я находился при главной колонне. Подходя к Ходженту, мы получили известие, что значительная неприятельская партия находится на границе, у кишлака Самгара. На меня снова возложено было поручение рассеять эту партию.

С двумя сотнями и ракетным дивизионом я двинулся к Самгару, но не застал уже там неприятеля – он отошел к Махраму. Кажется, 20 августа мы выступили из Ходжента, перешли кокандскую границу и двинулись по дороге к Махраму – неприятельской крепости. Кауфман поручил мне командовать кавалерией отряда (тогда я был в чине полковника Генерального штаба), т. е. восемью сотнями. Отряд медленно подвигался вперед в боевом порядке несколькими параллельными колоннами по совершенно ровной местности, причем правую колонну составляли мои лихие сотни (оренбуржцы, уральцы, сибирцы). Конные толпы кипчаков и каракиргизов неоднократно пытались атаковать нас, и только огнем конных орудий и контратаками я останавливал их. Наконец, 22 августа, мы подошли к городу Махраму, и здесь произошел знаменитый для нашего оружия бой.

Надо вам сказать, господа, что крепость Махрам, обнесенная высокой глиняной стеной с передним рвом, находится на левом берегу Сырдарьи в некотором расстоянии от кишлака того же имени, причем от последнего до крепости тянулся непрерывный земляной вал, из-за которого выглядывало 24 неприятельских орудия. Брать эту позицию с фронта, в лоб что называется, под огнем нескольких десятков орудий, по болотистой местности было, конечно, довольно рискованно, и потому Кауфман решил обойти ее с юга, чтобы затем ударить в тыл и фланг. Обход произведен был очень искусно, и наша пехота, после незначительной артиллерийской подготовки, бросилась в штыки, выбила неприятеля из-за вала, овладела 24 орудиями, и по пятам отступавших ворвалась в крепость, где тоже взяла 26 пушек. Бегство противника, охваченного паническим страхом, было полное. Вот в этот-то удобный момент я и бросился с сотнями преследовать бегущих. Лихо работали шашками мои казаки, и под их ударами много легло пеших и конных халатников. Мы захватили два орудия и несколько бунчуков. Увлекшись преследованием, мы наскочили на громадное полчище, и только благодаря ракетной батарее нам удалось отступить без потерь.

Впрочем, об этом деле я вам уже рассказывал, господа, и говорил, каким образом мне достался вот этот беленький крестик, принадлежавший прежде Кауфману, а теперь Дукмасову. Лошадь моя была убита, один кипчак полоснул меня шашкой по колену, а ехавший рядом со мной хорунжий Хорошкин (Уральского войска) был убит наповал. Но все-таки наши потери были самые ничтожные, хотя мои казаки порубили несколько сот человек. Словом, поражение неприятеля было полное.

Без боя наши войска вступили в столицу ханства Коканд, а затем заняли и другой важный пункт – Маргелан. Но часть населения, предводимая неким Абдур Рахманом, несмотря на махрамское поражение, не хотела покориться и продолжала оказывать сопротивление. Для преследования отступивших в горы шаек Кауфман сформировал особый летучий отряд и приказал мне двинуться с ним в погоню за Абдур Рахманом. Форсированным маршем (пехота ехала на арбах) мы двинулись по отвратительной горной дороге за неприятелем. Через урочище Мин-Тюбе мы дошли до города Оша, причем авангард моего отряда имел несколько лихих стычек с бежавшими халатниками, захватил несколько орудий и много разного оружия. Выполнив возложенное на меня поручение, я вернулся в Маргелан и представил отчет начальнику экспедиции о своем набеге.

Первая часть кампании была окончена, все города изъявили покорность, и земли по правому берегу Сырдарьи отошли по договору к России. Наши войска заняли город Наманган. Но оказалось, что это было только начало конца. В конце сентября в городе Андижан вспыхнуло восстание, жители признали власть нового хана (Фулата), и вооруженные толпы конных и пеших кипчаков и каракиргизов сгруппировались вокруг него. Для наказания жителей Андижана двинут был туда довольно сильный отряд (до полутора тысяч человек) из Намангана под командой генерал-майора Троцкого[290]. Начальником штаба отряда был назначен я. Троцкий поручил мне произвести рекогносцировку окрестностей города и выбрать место для вагенбурга[291] всего отряда.

На рысях только с полутора сотнями двинулся я к Андижану, отыскал северней садов, окружавших город, удобное место для бивуака и затем узкой долиной ручья направился к самому городу. Но оказалось, что мы слишком увлеклись и совершенно неожиданно попали под сильный огонь, открытый против нас из сакель… Мы остановились в нерешительности… Вдруг выскочили целые тучи конных халатников и стали энергично на нас нападать. Пришлось медленно отступать, цепляясь за каждое прикрытие. Тем не менее бывшие со мной топографы быстро сняли кроки местности, а я наметил позиции для наших батарей. Так, отстреливаясь, мы медленно отступали и в два часа отошли едва полверсты. Наконец нас выручил полковник Борх[292], который из авангарда прискакал на выстрелы. Без него нам пришлось бы плохо – силы были слишком неравны.

На следующий день, 1 октября, произведен был штурм города. После артиллерийской подготовки мы несколькими колоннами направились на штурм, ворвались в город и, разрушая на своем пути баррикады, завалы, устроенные жителями на улицах, добрались до главной площади, где находился ханский дворец. Я командовал одной из колонн, и моим солдатам пришлось немало поработать штыками. Кокандцы стреляли в нас из ружей, пистолетов, пушек, прячась за стенами, в саклях, мечетях. Разгромив город, произведя во многих местах пожары, истребив изрядное количество противника, войска наши с площади двинулись обратно к вагенбургу, находившемуся за городом. Штурм этот нам обошелся очень дешево – мы потеряли не более 50 человек. Неприятелю же был нанесен чувствительный урон.

Исполнив свою задачу, т. е. наказав жителей за вероломство, отряд двинулся в обратный путь, к Намангану. Во время этого отступления неприятель был особенно назойлив, дерзок. Я командовал арьергардом всего отряда и на своих плечах выносил всю тяжесть отступления. При входе в дефиле я принужден был, ввиду их назойливости, броситься в атаку с сотней сибирцев. Несколько десятков халатников пало под ударами наших шашек, но и я потерял тоже семь казаков – потеря довольно чувствительная. Чтобы не оставлять тела на поругание противника, я спешил казаков, и, благодаря подоспевшей во время пехоте, все тела были подобраны. Благодаря таким постоянным задержкам наше отступление было очень медленно.