Читаем без скачивания Хозяин Колодцев (сборник) - Марина и Сергей Дяченко

– Лив, – сказала Доминика, не решаясь коснуться его плеча. – Лив, вы… ты меня слышишь?

Рерт протянул руку. Взял из застывших пальцев Лива покореженную шпильку; подержал на ладони. Перевел взгляд на Доминику.

– Ему нечем было писать, – сказала она, будто оправдываясь.

Рерт что-то пробормотал – она не разобрала слов.

Левая рука Лива лежала, впечатавшись в теплый воск. Под ногтями запеклась кровь. Синие жилы казались раздутыми, как весенние реки.

– Что значит «Мизеракль»? – спросила Доминика.

– «Чудо, совершаемое из жалости», – глухо отозвался Рерт.

– Из… жалости? – не поняла Доминика.

– Они называют «жалостью» все, что не приносит прямого дохода, – сказал Лив, качнулся вперед и упал лицом в стол, покрытый кожаной скатертью.

Дерево, наполовину умершее еще у себя на родине, проделавшее долгий путь по земле и по воздуху, испоганившее в конце пути лесную аллею Рерта, – это дерево все еще стояло, более того: его натруженные корни потихоньку укреплялись в сытной почве леса.

Доминика, повидавшая слишком много за последних два дня, не удивилась даже тому, что у дерева хватило сообразительности не врастать в землю прямо перед крыльцом: оно отбрело немного в сторону, где и хозяину не мешало, и в то же время оставляло за собой шанс поймать полуденный лучик солнца.

В дальнем конце аллеи появился Рерт. На плече у него лежала лопата; он шел, подволакивая ногу, беззвучно разговаривая сам с собой.

– Что было бы, если бы я открыла моим ключом тот замок… в который вы его превратили?

– Ваш друг снова стал бы человеком.

– А Рерт?

Рерт шагал по направлению к крыльцу. На светлом лезвии лопаты высыхали комочки земли.

Лив вздохнул, покачивая левую руку на перевязи:

– Он был бы унижен… Все эти шутки с превращениями – неприятная рискованная игра.

Доминика невольно взялась за ключ на своей груди. Лив усмехнулся:

– А вы уверены, что он вам нужен – живой? Что тот человек, открывшийся вам в письмах, сможет точно так же открыться, глядя вам в глаза? Вы не боитесь разочарования?

– При чем тут мое разочарование? Я хочу, чтобы он жил…

У нижней ступеньки крыльца Рерт воткнул лопату в землю. Оперся на нее, как на посох.

– Все.

– Не все, – мягко напомнил Лив.

Рерт поднял некоторое время разглядывал стоящих на ступеньках Лива и Доминику.

– Ты обязан этой женщине жизнью, – сказал он наконец.

– Я знаю.

– Я тоже обязан ей… Хоть она понятия не имеет, чем рисковала. И что бы с ней сейчас было, если бы Соарен…

Он запнулся. Вытер губы, будто желая очистить их от только что произнесенного имени; по Доминикиной спине пробежали крупные холодные мурашки – от поясницы к затылку.

– У этого ключа есть скважина, – тихо сказал Рерт. – Теперь я знаю точно. Она есть.

– Где? – быстро спросила Доминика.

Рерт зажмурился, будто что-то припоминая; запекшийся уголок его рта дрогнул – и снова начал кровоточить. Рерт перевел дыхание, открыл глаза, промокнул губы и бороду мятым зеленым платком.

– У него есть цель. Ты создала ее. Или увидела заново.

– Где его скважина?

– Там. – Рерт махнул рукой. – Та, которую ты изберешь… Ты придала его жизни смысл – ты найдешь ему скважину.

– Спасибо, друг, – тихо сказал Лив.

Доминика недоуменно оглянулась на него:

– Он издевается!

– Нет.

– Он…

– Пойдемте, Доминика. Мы и так злоупотребили гостеприимством нашего хозяина… Идемте. Я объясню.

– Госпожа! – причитала Нижа, и на ее крики в минуту сбежались все слуги и постояльцы гостиницы. – Вернувшись! Святая добродетель, мы уж не чаяли! Исхудали-то как! А осунулись! А где же…

Проталкиваясь сквозь толпу любопытных, Доминика прошла в дом, поднялась в знакомую комнату на втором этаже – и повалилась на кровать, как умерщвленное лесорубами дерево.

Рука ее сжимала ключ, висящий на шее, на цепочке.

Ветер ходил по полю, гоняя темно-зеленые и светло-зеленые волны. На дорожном указателе, криво приколоченном к столбу, сидела ворона.

– Я боюсь, – призналась Доминика.

– Понимаю.

– Я не знаю, что ему говорить…

– Он будет не в себе в первые дни. Лучше, если вокруг окажется спокойная привычная обстановка, знакомые лица… Кстати, что скажут родичи при виде его возвращения?

– Обрадуются… наверное.

– Даже если не обрадуются – ничего страшного. Привыкнут.

Карета, на козлах коротой сидел Сыр, укатилась далеко вперед и теперь поджидала хозяйку у моста, на другой стороне поля.

– Лив, я боюсь. Мне хочется найти первую попавшуюся скважину – и…

– Вы можете это сделать хоть сейчас. Правда, потом придется везти домой совсем беспомощного человека… Но у вас ведь экипаж.

– Нет. Я просто хочу попробовать, Лив. Просто увериться, что Рерт не лгал, и теперь любая скважина…

– Рерт не лжет мне. Он же не сумасшедший.

Доминика нервно рассмеялась:

– А я вам солгала.

– Я даже догадываюсь, зачем.

– Для правдоподобия. Скажи я правду – кто бы мне поверил?

– Я.

Доминика отвела глаза:

– Мизеракль.

– Да. Я сам не всегда понимаю, Доминика, что мною движет. Одно могу сказать совершенно точно: ничего в своей жизни я не совершил из жалости.

– Я вас обидела?

– Ну что вы.

– Вы ведь тоже солгали мне, Лив. И были правы. Если бы вы признались тогда, что хотите мне помочь, – я только уверилась бы, что это ловушка.

– А почему, собственно?

Доминика сцепила пальцы:

– Действовать, не преследуя выгоду, – противоестественно. Зато разбойник, у которого слишком мало сил, чтобы напасть в открытую, прежде всего предложит помощь – и проводит до ближайшей рощицы… Разве не так?

– Так.

– И нормальный человек скорее поверит в наследство, чем в стопку писем, от которых к тому же ничего не осталось, кроме горстки пепла.

– Вы помните их наизусть.

– С чего вы взяли?

Лив чуть заметно усмехнулся:

– Знаете что? Не говорите никому, что это вы его спасли. Придумайте что-нибудь. Груз так называемой благодарности способен погубить что угодно, тем более – такой груз…

– Но ведь это выего спасли. Это я вамблагодарна.

Лив хмыкнул. Вытянул откуда-то покореженную, закопченную шпильку: