Читаем без скачивания Американские боги - Нил Гейман

Тень держал микрофон так, будто это была живая тварь, и вот уже послышались первые аккорды, и он проскрипел вступительное: «Детка…» Никто в баре ничем в него не бросил. Было приятно. «Можешь меня понять?» Голос у Тени был хриплый, но мелодичный и вполне подходил для песни. «Иногда мне кажется, я слегка сошел с ума. Разве ты не знаешь, что никто из живых не может быть ангелом всегда…»

И он продолжал петь, пока они шли домой через деловито гудящую флоридскую ночь, – старый и малый счастливо спотыкались.

– Я просто душа с добрыми намерениями, – пел Тень крабам и паукам, пальмовым жучкам, ящерицам и ночи. – О Господи, не дай мне быть понятым неверно.

Мистер Нанси показал ему диван. Диван был гораздо меньше Тени, и тот решил спать на полу. Но к тому времени, когда он наконец принял это решение, он уже крепко спал, наполовину лежа, наполовину сидя на крохотном лежаке.

Поначалу он снов не видел. Его окружала только мирная тьма. Потом, увидев в отдалении костер, он пошел на свет.

– Ты хорошо потрудился, – прошептал, не шевеля губами, бизоночеловек.

– Я сам не знаю, что я сделал.

– Ты водворил мир, – сказал бизоночеловек. – Ты взял наши слова и сделал их своими. Они никогда не понимали, что и они, и люди, им поклоняющиеся, остаются здесь лишь потому, что нас устраивает их присутствие. Но мы можем передумать. И возможно, так и сделаем.

– Ты бог? – спросил Тень.

Бизоночеловек покачал головой. Тени на мгновение показалось, что ему даже удалось насмешить это таинственное существо.

– Я земля, – сказал он.

Если и было в этом сне что-то еще, Тень этого не помнил.

Где-то что-то скворчало. Голова раскалывалась, за глазами тупо гудела боль.

Мистер Нанси уже готовил завтрак: перед ним у плиты высилась горка оладий, рядом стояла сковорода, на которой скворчала яичница с беконом. Булькала кофеварка. Выглядел мистер Нанси совершенно здоровым.

– Голова болит, – пробормотал Тень.

– Вот как подналяжешь хорошенько на завтрак, сразу почувствуешь себя другим человеком.

– Я бы предпочел остаться тем же, только с другой головой, – возразил Тень.

– Ешь.

Тень повиновался.

– Ну, как тебе теперь?

– Как болела, так и болит, но теперь еще и желудок полон, и, кажется, меня сейчас стошнит.

– Пойдем со мной.

Возле дивана, на котором Тень провел ночь, стоял прикрытый африканским покрывалом ларь из какого-то темного дерева, напоминавший небольших размеров пиратский сундук. Отомкнув висячий замок, мистер Нанси поднял крышку. Внутри оказалось множество коробок.

– Сейчас найду тебе старое африканское лечебное средство на травах, – сказал он, роясь в коробках. – Изготовлено из толченой коры ивы и все такое.

– Как аспирин.

– Ага, – отозвался мистер Нанси, – в точности как аспирин. – Наконец со дна сундука он извлек гигантских размеров банку непатентованного аспирина. – Вот, – сказал он, вытряхивая на ладонь пару белых таблеток.

– Славный сундук, – сказал Тень, запивая горькие таблетки водой из-под крана.

– Мне сын прислал, – отозвался мистер Нанси. – Он у меня хороший мальчик. Слишком редко мы с ним видимся.

– Мне не хватает Среды, – сказал вдруг Тень. – И это невзирая на все, что он сделал. Мне все кажется, я вот-вот его увижу, но поднимаю глаза, а его нет.

Он, не отрываясь, смотрел в сундук, пытаясь понять, что он ему напоминает.

«Ты многое потеряешь. Этого не потеряй. Смотри, слова не перепутай». Кто же сказал ему такое?

– Тебе его не хватает? После всего, что ты из-за него натерпелся? Чего мы все из-за него натерпелись?

– Да, – подтвердил Тень. – Наверное, да. Как по-твоему, он вернется?

– Я думаю, – сказал мистер Нанси, – что его дух будет витать везде, где соберутся двое, чтобы продать третьему двадцатидолларовую скрипку за десять штук.

– Да, но…

– Надо возвращаться на кухню. – Лицо у мистера Нанси стало как каменное. – Сковородки, знаешь ли, сами себя не вымоют.

Мистер Нанси мыл тарелки и сковородки. Тень их вытирал и убирал на место. За этим мирным занятием головная боль начала понемногу стихать. Они вернулись в гостиную.

Тень снова уставился на старый сундук, заставляя себя вспомнить.

– Что случится, если я не пойду к Чернобогу? – спросил он вдруг мистера Нанси.

– Ты с ним встретишься, – без обиняков ответил мистер Нанси. – Может, Чернобог сам тебя найдет. Или, может, заставит тебя к нему прийти. Но так или иначе, ты с ним встретишься.

Тень кивнул. Что-то стало становиться на место. Сон на дереве.

– Черт, ну надо же, – пробормотал он, потом вскинул голову: – Есть бог с головой слона?

– Ганеша? Индуистский бог. Он уничтожает препятствия и преграды, облегчает путь. К тому же хороший повар.

– Это в багажнике, – сказал вдруг Тень. – Я знал, что это важно, но не знал почему. Он же говорил и про багажник. А я думал, что имеется в виду ствол ясеня. Но ведь речь шла совсем не об этом, правда? Мне твой сундук напомнил…

Мистер Нанси нахмурился.

– О чем это ты?

– Это в багажнике, – повторил Тень, зная, что это правда. Он не знал, почему именно это так. Но в том, что это правда, был совершенно уверен.

– Мне пора ехать. – Он вскочил на ноги. – Извини.

– К чему такая спешка? – поднял бровь мистер Нанси.

– Потому что лед тает, – просто сказал Тень.

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

стоит

весна

и

козлоногий

шарВоздушныйЧеловек свистит

далёко

и

чуть слышно

Около половины девятого утра Тень выехал из леса на взятой напрокат машине, спустился с холма на скорости ниже сорока пяти миль в час и покатил по Приозерью. Было это через три недели после того, как, уезжая, он был уверен, что раз и навсегда покинул эти места.

Он ехал чрез город, удивляясь тому, как мало изменились улицы за прошедшие недели, в которые для Тени, казалось, уложилась целая жизнь, и припарковался на середине подъездной дорожки, спускавшейся к озеру. Тут он вышел из машины.

На грязном льду не было больше ни рыбацких шалашей, ни спортивных фургончиков, никто не сидел возле проруби с удочкой и термосом. Само озеро было темным: его уже не покрывал слой ослепительно белого снега, теперь на поверхности льда виднелись отражавшие небо озерца воды, подо льдом же вода была черной, а сам лед прозрачным настолько, что через него глядела тьма. Небо было серым, а льдистое озеро мрачным и пустым.

Почти пустым.

Одна машина оставалась на льду, стояла припаркованная почти под самым мостом, и каждый, кто проезжал через город, каждый, кто пересекал мост, не мог ее не заметить. Цвета она была грязно-серого. Такие колымаги люди обычно бросают на автостоянках. Мотора у нее не было. Это был символ пари, ждавший лишь того, чтобы лед подтаял и размяк, стал опасен, начал бы трескаться, и озеро навсегда поглотило бы машину.