Читаем без скачивания Чужая осень (сборник) - Валерий Смирнов

— Марина, повтори, пожалуйста, нам кофе; — попросил я, ткнув кнопку селектора и ласковым голосом заметил: — Нет, Рябов, я обижаться не буду. Вид у тебя совсем усталый. Так что отдохни немного, а мне тут еще поработать нужно.

— Вместе поработаем, вместе отдохнем, — подтвердил Рябов мои предположения.

Неужели он стремится к положению полноправного компаньона безо всяких претензий на увеличение своей двадцатипроцентной доли в деле? Или ему перестало нравиться делать вид, что всегда и во всем со мной согласен? За редкими исключениями, правда, но только ради безопасности шефа. Особенно, если учесть, как он послал меня вместе с Мариной в ловушку Петра Петровича. Тогда почему-то о максимуме безопасности и речи не было. Да, Сережа, ты, видимо, очень устал, отдохни, расслабься.

— Рябов, ты свободен, — в моем голосе звучат металлические нотки. — Точки расконсервированы, работа продолжается. Двое суток отдыха у тебя есть. Шагом марш!

Рябов отрицательно покачал головой.

— Согласно договору, пока операция не окончена, я отвечаю за ее безопасность.

— Ты прав, Сережа, договор есть договор, и безопасность фирмы — на твоих плечах. Но я бы дал сейчас очень много, чтобы ты просто прилег и отдохнул. Вид у тебя действительно усталый. Того гляди вырубишься — и это было бы, не обижайся, в самую жилу.

Марина снова заявилась в кабинете с дополнительной порцией ароматного напитка. Она поставила поднос на стол, и тут Рябов все понял, потому что я слишком поздно отпустил кнопку селектора. Он попытался развернуться на стуле, но Марина успела нанести короткий удар ребром ладони по сонной артерии коммерческого директора. По лицу секретарши было видно, что она сделала это с явным удовольствием.

— И на старуху бывает проруха, — констатирую, глядя на Рябова, уткнувшегося лицом в стол. — Отдыхает Сережа, притомился. Мариночка, как ты считаешь, я с ним за тот удар по голове в расчете?

— Добавить бы нужно, — заметила секретарша.

— Нет, Марина, не то в следующий раз меня где-то неделю лупить будут, пока Рябов вмешаться соизволит. А так мы по квинтам. Вдобавок, мои игры путать не будет с его заскоками о поддержке товарищей по оружию.

Я порылся в столе, достал оттуда наручники и отдал указание:

— Ты его за батарею водяного отопления прицепи. Дотянешь? И рот на всякий случай пластырем прикрой. Рябов, конечно, мужик здоровый, но вряд ли он радиатор вырвать сумеет.

Марина радостно закивала головой, доказывая, что рябовский вес не преграда для получения еще одного удовольствия, а с пластырем, в отличие от аптек, у фирмы напряжения нет.

Я надел кожаное пальто генерального менеджера и спросил у Марины:

— Мне идет такая униформа?

— Тебе все к лицу.

— Хорошо, Марина, подлецу все к лицу. Значит, любимая одежда чекистов сидит на мне, как родная. Приложу все усилия, чтобы быть достойным ее.

Я взял заранее приготовленный пакет, вышел на улицу, открыл ключом-«вездеходом» рябовскую «Волгу» и безо всяких приключений с «хвостами» доехал к автостоянке, возле которой строители трудолюбиво доводили до ума заброшенный ранее подвал. Стоило ему попасть в хозяйские руки, как из очередной городской кошачьей обители заброшенный подвал превращается в очень уютное помещение. Продать бы все осыпающиеся особняки Южноморска — и через год вряд ли бы кто-то узнал их. Это я, как строитель, рассуждаю. Потому что прямо в машине снял пальто, набросил на себя грязную робу со следами белил и краски, умыкнул, проходя мимо стройки какое-то дырявое ведро и, пройдя полквартала, очутился у гостиницы «Море». Через несколько минут полдень, значит, постоянно трудящиеся на этом объекте строители совкового предприятия уже успели разбежаться по халтурам. Человек пять из тридцати оставили — и хватит. Может, это они сейчас мастырят подвал против автостоянки? Так что придется мне лично увеличивать число строителей в здании.

Я смело пнул дверь, влез в вестибюль и безо всяких дурацких вопросов со стороны дежурной спокойно поднялся на второй этаж. В конце коридора, за углом, в небольшом «предбанничке» было всего два номера, друг против друга. Я поставил ведро на пол, сбросил в него грязный халат вместе с озабоченным видом строителя и постучал в дверь номера 202. В номере была тишина, я уже хотел еще раз пройтись по двери костяшками пальцев, как внезапно она распахнулась, и было трудно не заметить пистолет, направленный в мою грудь.

— Здравствуйте, Петр Петрович, — спокойно сказал я, сильно подозревая, что иногда Рябов бывает прав. — Вы позволите войти?

49

За время, прошедшее после нашей встречи, он заметно изменился. Посерело некогда цветущее холеное лицо, несколько примятый костюм, сорочка не первой свежести, да и глаза, скрывающиеся под очками в настоящей роговой оправе, кажутся более выцветшими.

— Заходите, Иван Иванович, — повел в сторону стволом пистолета Городецкий, — не позволить вам подняться в этот номер я бы мог еще раньше. Когда вы подходили к гостинице. Маскировочка ваша на любителя, мне лично не доводилось видеть, чтобы рабочие щеголяли в туфлях из крокодиловой кожи.

— Все ошибаются, Петр Петрович. Даже вы не без греха. Вот поэтому я сейчас получил такую счастливую возможность…

— Пиджачок расстегните, только осторожно, без резких движений, — руководил мной Городецкий, — теперь кнопочку на брючном ремне. Хорошо. Сейчас правой рукой ремешочек под левой мышкой. Так. И фиксатор на правом плече.

«Маузер» тяжело стукнулся о пол. Петр Петрович ногой отшвырнул его в угол номера и спокойно скомандовал:

— Лицом к стене, руки вперед, ноги пошире.

Ствол пистолета давил на почку так, что, казалось, Петр Петрович страстно желает переместить ее поближе к пупку. Его руки быстро пробежались по моему телу, из кармана пиджака он извлек небольшой нож с выкидным лезвием и зажигалку, затем — пистолет из-под левой штанины.

— Иван Иванович, вооружены вы, словно в стране начались боевые действия. Можете повернуться.

— Я никогда не скрывал пристрастия к предметам самообороны. Зато вы, Петр Петрович, солгали. Помнится, кто-то утверждал, что ему личное оружие не требуется.

— А чего вы так петушитесь? Перед смертью никак надышаться не можете?

— Перестаньте, Петр Петрович. Если бы вы хотели просто убить меня, так разоружать труп куда легче с точки зрения личной безопасности.

— Можете расположиться в кресле, — немного подумав, ответил Петр Петрович.

Мы сидели друг против друга в небольших удобных креслах, между нами стоял журнальный столик и, если бы не ствол «Макарова», направленный в мою грудь, со стороны бы могло показаться, что в гостиничном номере сидят старые друзья, встретившиеся после долгой разлуки.

— Рисковый вы человек, — покачал очками Петр Петрович, — а вдруг…

— Никаких вдруг, — жестко сказал я, — и не стреляли вы только потому, что после этого шансов выйти из гостиницы у вас бы уже не было. А умные люди всегда могут договориться, даже если у них противоположные точки зрения на происходящие события. К тому же, как не крути, я не уверен, кто бы победил в дуэли между такими замечательными союзниками, как товарищ Баранаускас и Городецкий. Игнатенко послал сюда Баранаускаса по вашу душу, Виталий Всеволодович.

— Почему вы так решили?

— Думаю, вы не доложили Игнатенко о том, что решили убрать Велигурова. Кстати, Велигуров у меня. Так что осечки у вас постоянные. А для Игнатенко — вы здесь единственный соучастник его бурной коммерческой работы. Один выстрел Баранаускаса — и южноморская деятельность Игнатенко остается без самого главного свидетеля. В свою очередь, убрав Баранаускаса, вы не просто спасаете свою жизнь, но и твердо знаете, не в интересах Игнатенко еще раз привлекать внимание к Южноморску. Он ведь уже попал под так называемый колпак. А с пенсионера Велигурова следствие в самом крайнем случае только анализы бы взяло.

— Отчего, в таком случае, вы решили, что мне нужна была его смерть?

— Извините, Виталий Всеволодович, это вы так решили, я думаю, что от элементарной жадности. Коллекция уже была на аэродроме, козел отпущения в моем виде тоже, по вашим расчетам, на тот свет должен был пойти. И никаких концов. Но я остался в живых, чем не готовая кандидатура подозреваемого по делу невинно убиенного старичка Велигурова?

Знаете, когда вы впервые проявили такую трогательную заботу о нашем отставном генерале, я сразу понял в чем дело. В конце концов мои деловые предложения к Велигурову — это частное дело. Чего бы вам так тревожиться? Золотой крест захотели себе вернуть, который покойные Джафаров и Гарибов вам в наследство оставили? И все остальное, что наворовал Велигуров, прибрать за компанию.

— Кое в чем можно согласиться, но не это сейчас главное…