Читаем без скачивания Фантастика 1990 год - Владимир Фалеев

Профессор увидал пустую комнатушку, обшарпанную, заплеванную, угарное ведро на глине. Да, Греция… та самая, в которую вступил он, “свободный”, с корабля, т о г д а… признал ведро - мангал.

– Комфорт! - мяукнул черт, болтая руки над мангалом, - античность.

Это был уже не “Мефистофель”, а волосатый, желчный, в жидкой бороденке, со скверными зубами, с помятой папироской, в пиджачишке, в бахромчатых манжетах, серых, в размятых туфлях.,.- “вечный студент”. Напоминал кого-то… кто же он?

Такое отвратительное что-то…- что же? Томило, вспоминалось…; нет, не мог. Воняло затхлым… бельем бессменным, прелыми носками?… Но голос тот же, со снеговой поляны.

– Ки-сло? нендравится? - скрипнул “студент”, мерзкий от внешней грязи, и от другой… иной.- Комфорт в сво-бо-де! Скоро же ты забыл. А когда-то,- вспомнил? - прилег у этого античного треножника, в тот неуютный вечер, как же был детски счастлив, как лепетал… правда, коверкая,- “Отче наш”…! - налегая особенно на “хлеб насущный”! Теперь бормочешь и - не веришь! Логика: не веришь, а… прибегаешь. И в меня не очень, а ожидаешь “чертовой ин-дукции”! А ведь недурственно, меня-то Федор-то Михайлыч, представил, и? И анекдотики мои про нос, исповедальню, бретоночку-красотку…

Повеселились наши. Да-а, Иван-то Федорыч его… у нас! чиновником особых поручений, сверх штата… масса кандидатов. Как ни вертелся, тогда-то… а признал: аз семь! И ты…Впрочем,- в твоей манере: и призна-ешь, а не сознаешься. Да, вопросик любопытный есмь? не есмь?… Так и не решил? Пора бы… Просил… “явлений”? Получи, сполна. Не в силах? понатужься, ну же…

Нет в тебе этой русской широты, а то бы! Правда, и дерзости особой, а так, “логически осмыслив”, как тот, “чиновник”…

Тепловатый, замешен на водичке. Да, вспо-мнил!… хи-хи-хи… ну, не могу… без смеха… хе-хе-хе-э… ну, обмираю, прямо… хихи-хи-и… за… зака… зака-шлялся… ха-ха-а… Недавно… ка-ка… картину… картинку видел, одного ико… иконо-писца-старовера… хи-хи-хихи-и… “Стра… тот… “Страшный… Суд…”-хе-хе:… ты, вылитый!… Некуда тебя ему девать-пристроить… все определились: один - по-одесную, где там… “сияние” и гимны, другие - в квартирку с отоплением, хе-хе… а у тебя, мой друг, профессор всех наук, такая… хи-хи-хи-хи-и… лико… графия…: - в - тупик! И что же, хитроум, придумал!…- по-се-ред-ке! хехе… ни в тех, ни в сих, а… дерево писнул…- о-сину! осину… и тебя-то, дедуктора-то знаменитого, и… привязал!… хи-хи-хихи-и… веревкой!., не повесил, а привязал… хи-хи-хи… как вот кобелька мужик… драть сподручней… хи-хи-хи-иии… До чего же остроумно-едко! Я прямо зарукоплескал! за… ло-гику! Что? у Трубецкого вычитал? Но и Трубецкой рукоплескал! за ло-гику. Да как же не очароваться?! Читал твой труд мироточивый - “Почему…” ну, ло-пнул! Приспел в “бессмертные”! науку обессмертил!!! создал… сверхсиллогизм!!!- “Все люди смертны: Кай - человек: следственно… “я тут ни при чем”! До-стиг, завоевал бессмертие, ура-а!…

– Откуда ты, мерзейший, взял?!…- вспылил профессор, - так иавратить! все муки… все муки мысли… признаний, совести… все извратить…

– Все муки… с оговорочками?… То-то и оно-то… и муки совести, а… песнопенья… “вечному порыву”?! а… постановочка, все та же… “вечного вопроса”, открывши клапан, предохранительный: “логически осмыслив”?! Хе-хе… Что, нервы?., закурить?… Прошу…- протянул, мерзейший, золотой портсигар, с инициалами под чернь, знакомыми: в тоске, узнал профессор портсигар брата-инженера, погибшего. Его любимые, кручонки… помнишь? Без колебаний, не смущайся, как… привет, для укрепленья нервов и… Табак отличный, крымский! Нарочно для тебя украл из “склада”, попотчевать. Странно: поместили в отделение “вещей священных”! это портсигар-то, с чертовым зельем, а?! в штанах болтался, и - в “вещах священных” оказался! Ка-ких… Мягко выражаясь, краденых… поснятых с… окропленных этой… жидкостью такой… свя-щен-ной! Тот, “нежный”, в дверях-то, созерцанием, что ль, умилился… ну, я, для милого дружка… и щегольнуть приятно. А ты сейчас - дедукцию: “раз даже портсигар его - в вещах священных”, эрго: мой Костя в… не п остижимом! Первый точный вывод.

Профессор машинально закурил…- и острая тоска сдавила сердце. И радость, вдруг: есть “там”! “если даже вещи живу т…”

– …И если ты со мною диспутируешь…- закончил он его мысль мерзейший.- А, ло-гика… Нет, ты сверх логики понюхай! Ну, начнем.

– Это внизу дерут, Новый год справляют Капулари, гречура… дерут псаломчик. Помнишь, как плакал ты… тогда… у этого антик! Хоть разноголосо, дико, пьяно… но ты знаешь древнегреческий, аттический;., напевный, э-ти!… Но раз все прожито, одна паршивая коринка да горклая маслинка! Ты мысленно переводил… и-плакал. Узнаешь мотивчик!…

Профессор узнал псалом, тот самый, как когда-то, на островке, зимой. То был 103-й, псалом “Творения”, В душе профессора он преображался в хваление всей твари: безднами, горами пелся, звездами, пустынями, морями… всею тварью, чистой и нечистой… и левиафаном-змием, играющим в пучинах,- всем, что “премудростию сотворил еси”.

– Размяк? надолго?…- хихикнул черт-студент.- Да ты эстет! Ты понимаешь и величие, хот бы эстэ-ти-чески… ну, на три с плюсом. На меня, признаюсь, откровенно, тоже действует маленько… такое. Не знал, хе-хе-э…? Слабость, братец, слабость… ре-ми-ни-сцен-ции! порой - всплакну. Знавал я мужика Микиту, рязанского… ну, и заводил он сей псаломчик! Живот, бывало, надорвешь, ежели эсте-ти-ческий подходец… а ежели по существу… ого-го-го-го-о!… дале-ко, братец, до Микиты и тебе, и… Он… сему левиафану-змию молился! гимн свой пел! чтил, как священное. Так умилялся, что и его, поганца, создал Бог - в великих водах игратися и безобразничать радостями левиафанскими. Нет, каков?! Так твое-то эстэтство перед таким рязанским всеумилением… ну, что?! Ноль круглый. Пробовал я того Микиту на зуб, так и эдак…- плюнул. Как же он все коверкал, и - как же понимал… все! Нутром, сверхлогикой! Ведет своей культяпкой по строке - вспотеет: “на-сле-дять… ф-фу… наследить!…” - на “я” надавит! - “землю…” - и сокрушается, солящими слезами орошает затертые странички… сокрушается, что… земельку-то, священную… всю-то наследили, запакостили… во как! И за загаженную молится. Он “аще” и “абие” за тайно-священное принимал: заслышит - осеняется. А как - “паки и паки”… об пол лбищем, от умиления! По-нял, дурак? Это - мой комплимент, не корчись. Ну, пошли к черту, да тут останусь, по ло-гике. Так вот, постиг теперь, что есть - сверхлогика?… Теперь - к “симфониям”…

Профессор закрыл лицо руками, постигая что-то, сокрушаясь?… Как же он не понимал такого… раньше… тогда, то г д а?… И вдруг, во сне…- он сознавал, что это с ним - во сне…- все понял! И как же просто - в с е!…