Читаем без скачивания История Венецианской республики - Джон Норвич

И даже сейчас он не мог позволить себе унизительное возвращение в Венецию. Еще одной победы, пусть и небольшой, было бы достаточно для того, чтобы честь Морозини не пострадала, а его подданные приветствовали бы его после происшедшего как героя. Крепость Мальвазия (Монемвазия) как нельзя лучше подходила для этой цели на юго-восточной оконечности Пелопоннеса, она была одним из немногих турецких опорных пунктов, расположенных на континенте. Но, увы, фортуна, которая улыбалась адмиралу, на дожа смотрела неодобрительно. К крепости, расположенной на очень высокой и практически неприступной скале, можно было пробраться лишь по узкой тропе, ширина которой была меньше ярда. Эта тропа оказалась бы бесполезной для армии, попавшей в окружение. Надеяться приходилось только на бомбардировку, и Морозини приказал соорудить две батареи. Однако болезнь поразила дожа еще до того, как все было завершено. Оставив командование на своего генерал-проведитора, Джироламо Корнаро, Морозини отправился домой в январе 1689 года, несчастный и больной. Ему оказали восторженный прием, но едва ли это могло порадовать Морозини. Он долго вызоравливал, находясь на своей вилле на материке.

Корнаро оказался хорошим преемником и более удачливым, чем его предшественник. Он захватил Мальвазию, над которой, впервые за полтора столетия, взвился флаг Святого Марка. Услышав, что османский флот движется через архипелаг, Корнаро снова устремляется на север, чтобы разгромить его у Митилини, понеся при этом значительные потери. Вернувшись снова в Адриатическое море, он неожиданно напал на Авлон, взял его и разрушил оборонительные сооружения. Корнаро все еще находился в Авлоне, когда его сразила лихорадка; через день или два он был мертв. Это была настоящая потеря. И она казалась еще более значительной, поскольку Доменико Мочениго, которого выбрали верховным командующим, оказался ненадежным человеком. Он пытался отвоевать Ханью в 1692 году, но, услышав о том, что с Мореи прибыл вспомогательный турецкий флот (что оказалось безосновательными слухами), Мочениго и вовсе отказался от своего смелого предприятия.

Турецкая война, которая так славно началась, теперь подошла к своему унизительному завершению. Венеция вновь искала активного лидера на должность дожа. Морозини, которому исполнилось 74 года, так и не смог поправить свое здоровье, и тем не менее он не колебался, когда ему предложили взять управление в свои руки. Накануне, в среду, 24 мая 1693 года, он должен был отправиться в плавание на корабле. Он принял участие в торжественной процессии, направлявшейся к собору. Морозини облачили в роскошную мантию генерал-капитана, украшенную золотой вышивкой, а в руке он держал жезл. Многие из его подчиненных, как нам стало известно, возражали против жезла «как слишком явного символа власти в свободном республиканском городе». Однако даже это не помешало им приветствовать его громкими возгласами из открытых окон, когда дож появился вслед за народными массами, чтобы совершить церемониальный тур вокруг Пьяццы, проезжая сквозь многочисленные триумфальные арки, которые возвели специально по этому случаю.

На следующий день, как и прежде, в сопровождении эскорта из карабинеров и алебардщиков, знаменосцев, военного оркестра и трубачей, патриарха и духовенства, синьории, прокураторов Сан Марко, папского нунция и иностранных послов, сената и, наконец, его семьи и друзей, Морозини совершил торжественное шествие от монетного двора, что расположен на углу Пьяццетты, вдоль Ривы к самым отдаленным местам Кастелло, где его ожидал «Бучинторо», чтобы провести по лагуне через плотное скопление ярко украшенных гондол, сначала к церкви Сан Николо на Лидо для последнего богослужения перед отплытием, а затем к его галере. Как только Морозини оказался на палубе, якорь подняли, и судно с развевающимися парусами и львом святого Марка на носу, миновав порт Лидо, направилось к Мальвазии, где уже сосредоточилась основная часть флота.[303]

После столь славных торжеств последняя кампания Франческо Морозини, казалось, пошла на спад. Турки воспользовались передышкой и в течение зимы и весны укрепили оборонительные сооружения как в Ханьи, так и в Негропонте. Встречные ветра не позволили Морозини попытать счастья в Дарданеллах; в это время турецкий флот очень умело избегал встреч с венецианцами. Гарнизон в Коринфе уже был укреплен, а вместе с ним еще пара опорных пунктов на Морее. Морозини начал погоню за алжирскими пиратами и, чтобы не возвращаться с пустыми руками, оккупировал Саламин, Гидру и Спеце, прежде чем отправиться зимой в Нафплион. Но уже тогда было ясно, что силы покидают Морозини. Весь декабрь он промучился от болей из-за камней в желчном пузыре, а 6 января 1694 года скончался.

Похороны, как и ожидалось, были очень торжественными: сначала в Нафплион, где забальзамировали сердце и внутренние органы дожа, чтобы отправить их в церковь Сан Антонио, а затем в Венецию в церковь Санти Джованни э Паоло, откуда тело доставили в Сан Стефано для совершения церемонии погребения. Здесь, на его могиле, была установлена резная плита; но главный мемориал Морозини находится не там, а во Дворце дожей, в самом конце зала голосования, где возвышается огромная мраморная триумфальная арка, которая почти достигает крыши. Украшена она шестью символическими картинами Грегорио Лазарини. Эта арка выделяется[304] своей архитектурой и художественным оформлением, и даже более того, она кажется несколько неуместной в столь неожиданной окружающей обстановке. И все же немногие памятники смогут лучше передать то уважение, которое проявляла Венеция к последнему из своих великих дожей-воителей, и благодарность, которую она испытывала к Морозини, поскольку он, по крайней мере на несколько лет, вернул Венеции ее былую уверенность.

Незавидная задача Франческо Морозини теперь перешла к Сильвестро Вальеру, выбранному дожем. Сильвестро — сын того самого Бертуччо Вальера, который занимал это место 40 с лишним лет назад, правда недолго. Уже после избрания нового дожа стало ясно, что он и не думал принимать военное командование, как это сделал его предшественник. И многие венецианцы — истые республиканцы, которые искренне восхищались Морозини, все же беспокоились из-за того, что в руках одного человека будет сконцентрирована гражданская и военная мощь, поскольку это было потенциально опасно; также они не хотели, чтобы это вошло в традицию. Таким образом, в новом promissione дожа было прописано, что отдельные выборы генерал-капитана могут в будущем быть временно приостановленными только с согласия четырех из шести советников герцога или с согласия двух из трех глав кварантии; но даже при соблюдении этого условия решение должен одобрить сенат и две трети Большого совета, для которого кворум будет не менее 800 человек. Все эти предосторожности были более чем достаточны: в истории республики дож больше никогда не вступал в войну.

Тем временем верховное командование было передано в руки Антонио Дзено, который отправился в плавание следующим же летом и уже 7 сентября 1694 года прибыл на Хиос с 9000 воинов. Остров был известен тем, что здесь проживало множество христиан, как католиков, так и православных. И у тех и у других был свой собственный епископ, и оба они спешили поприветствовать венецианцев и заверить их в своей поддержке против турецкого гарнизона, насчитывавшего всего лишь 2000 солдат, которые сосредоточились в цитадели над городом. Сразу же начали артобстрел; порт, включая три турецких судна, которые рискнули стоять на якоре, взяли без боя, и гарнизон сдался 15 сентября в обмен на возможность свободного прохода к материку.

До тех пор все шло превосходно: и когда до острова Хиос дошло сообщение о том, что приближается турецкий флот, насчитывающий около 50 парусных суден, настроение венецианцев даже улучшилось. Долгое время турки делали все возможное, чтобы избежать морских сражений, а их успешное маневрирование и несомненная храбрость вызвали прилив энтузиазма у капитанов Дзено. К несчастью, в тот момент, когда генерал-капитан собирался выйти из узкой части пролива, отделяющего Хиос от материка, и направиться к открытому морю, ветер спал; при таком штиле сражаться было нельзя. А 20 сентября поднялся очень слабый бриз, что было туркам на руку, и они, осознавая опасность положения, быстро собрались домой и достигли гавани Смирны прежде, чем венецианцы смогли их нагнать. Дзено, все еще готовый сражаться, встал на якорь на рейде за пределами гавани; но вскоре после этого на борт его флагмана прибыли местные консулы, представляющие три европейские державы, не входящие в состав лиги — Англию, Францию и Нидерланды, — которые просили его не рисковать христианскими жизнями и имуществом города из-за ненужной атаки и к своим просьбам (как нам стало известно) прилагали также внушительную денежную сумму. Дзено согласился скорее из-за того, что нуждался в продовольствии, нежели по какой-то иной причине. Он вернулся в Хиос.[305]