Читаем без скачивания Рюриковичи - Дмитрий Володихин

В ту пору «изменный обычай» привился к русской знати. Многими нарушение присяги воспринималось теперь как невеликий грех. О легкой простуде беспокоились больше, нежели о крестном целовании. То развращение, о котором говорилось выше, с особенной силой развивалось в верхних слоях русского общества.

Летописец с горечью пишет: государю пришлось заново приводить своих подданных к присяге, но очень скоро о ней забывали: «Царь… Василий, видя на себя гнев Божий и на всё православное християнство, нача осаду крепити [в Москве] и говорити ратным людем, хто хочет сидеть в Московском государстве, и те целовали крест; а кои не похотят в осаде сидеть, ехати из Москвы не бегом (то есть не украдкой, а открыто. — Д. В.). Все же начаша крест целовати, что хотяху все помереть за дом Пречистые Богородицы в Московском государстве, и поцеловали крест. На завтрее же и на третий день и в иные дни многие, не помня крестного целования и обещания своего к Богу, отъезжали к Вору в Тушино: боярские дети, стольники, и стряпчие, и дворяня московские, и жильцы, и дьяки, и подьячие…»

Но за Шуйского продолжали стоять многие. Смута не успела до такой степени развратить умы, чтобы измена, комфортная и прибыльная, сделалась нормой. Изменять стало легче, укоры за измену слышались реже, но «прямая» и честная служба всё еще оставалась для многих идеалом.

В том-то и состоит значение тех лет, когда правил Шуйский! Государя Василия Ивановича ругали современники, скверно отзывались о нем и потомки. Но он был последним, кто отчаянно стоял за сохранение старого русского порядка. При нем еще жило Московское государство, каким создал его величественный XVI век — с твердо определенными обычаями и отношениями между разными группами людей, с прочной верой, со строго установленными правилами службы, с почтением к Церкви, с фигурой государя, высоко вознесенной над подданными. Этот порядок, истерзанный, покалеченный, со страшно кровоточащими ранами, всё же находил себе защитников. Сам царь, интриган и лукавец, проявлял недюжинный ум, энергию и отвагу, отстаивая его. Может быть, твердость Шуйского, не до конца оцененная по сию пору, оказалась тем фундаментом, без которого выход из Смуты был бы найден позднее и при больших потерях. А то и не был бы найден вовсе… Шуйский отчаянными усилиями очень долго задерживал Россию на краю пропасти. Он хранил то, что его же знать беречь уже не хотела. И его твердость многих воодушевляла.

Пока царь под стягом, сражение еще не проиграно…

Василий Иванович не мог решить проблем, стоявших перед страной, поскольку решением их могло стать лишь ужасающее кровопускание, да еще покаяние народа в грехах с последующей переменой ума. Но он был прямой царь, делавший то, что и положено делать русскому православному государю. Он знал, что все самозванцы — обманщики, поскольку видел когда-то труп истинного царевича Дмитрия. Он дрался со Лжедмитриями и поддерживающими их поляками. Он делал правильное дело, хотя и делал его с необыкновенной жестокостью. Впрочем, делать его в ту пору иначе было до крайности трудно…

В таких условиях стоять за царя означало: стоять за старый порядок. По большому счету, вообще за порядок.

Борьба с самозванцем шла переменчиво. Города по нескольку раз переходили из рук в руки, подвергаясь грабежу и поджогам. Победители устраивали побежденным резню… чтобы пасть жертвами новой резни, когда их воинский успех сменится неудачей. Половина страны пострадала к тому времени от Смуты. Блокада Москвы отрядами Лжедмитрия II отрезала великий город от источников питания. Обозы с продуктами уже не доходили до стен Белокаменной: их перехватывали по дороге. Над столицей нависла угроза голода. Лишь героическими усилиями удалось освободить Коломенскую дорогу для подвоза хлеба.

1608 год и начало 1609-го прошли очень тяжело. Россия стояла на краю пропасти. Москва полнилась настроениями: а не поменять ли царя? Авось другому выпадет больше удачи в делах правления!

Но Василий Иванович с необыкновенным упорством собирал войска, искал союзников, рассылал грамоты с призывом не поддаваться «ворам».

Вот одна из них, отправленная в Свияжск: «Ведома нам ваша многая служба, что в Свияжском живете с великим береженьем, а головы и дворяне и дети боярские и посадцкие люди и пушкари и стрельцы и всякие люди, паметуя Бога и православную християнскую веру и наше крестное целованье, воровской смуте не верят и себя и своих жон и детей и домов своих в разоренье вором не дадут, и татаром служилым и ясачным чюваше и черемисе разговариваете, и татаровя нам по тому ж прямят и служат, к воровской смуте не приставают… Воры русские люди, забыв Бога и православную християнскую веру, содиначась с такими же воры с литовскими людьми… для воровские своей корысти затевая, смущают и Московское государство и православную веру хотят разорити, пустошат и грабят и многую християнскую кровь проливают, и святыя Божии церкви разоряют и святым иконам поругаютца, и жон и детей поругают и в полон в Литву отсылают. И как к вам ся наша грамота придет, и вы б, собрав голов и детей боярских и стрельцов и всяких служивых и посадцких людей, шли в соборную церковь и велели сею нашу грамоту прочесть всем людем в слух и сказали им, чтоб они вперед по тому ж, паметуя Бога и православную християнскую веру и свои души, и воровской смуте не верили»[139].

Человек, не обладающий железной волей, давно отказался бы от борьбы, сдался, уступил царский венец наглому авантюристу. Но бешеный дух Рюрикова рода и львиная сила не иссякали в царе Василии. Отчаянно борясь, он всё более напоминал древних, домонгольских князей Рюриковичей — тех, чья личная отвага иной раз переламывала ход сражений.

В 1609 году положение понемногу стало улучшаться.

Зимой 1608/09 года нижегородская рать воеводы А. С. Алябьева нанесла ряд чувствительных ударов по тушинцам. Захватить Нижний сторонникам Лжедмитрия так и не удалось. От шведского короля в обмен на городок Корелу с уездом царские дипломаты получили крупное наемное войско. В Новгороде оно соединилось с большой русской ратью князя Михаила Васильевича Скопина-Шуйского. Князь медленно двинулся на юг, очищая от тушинцев города, нанося им поражения в поле. Героически отбивалась от литовцев и русских «воров» Троице-Сергиева обитель. В январе 1610 года отряды Скопина-Шуйского сняли осаду с монастыря.

Летом 1609-го тушинцы потерпели поражение от царских войск под Москвой, на реке Ходынке. Они едва смогли отстоять собственный осадный лагерь, о захвате Москвы уже и речи не шло. Примерно тогда же из Нижнего двинулась выручать столицу армия боярина Ф. И. Шереметева. Нижегородским ратникам удалось отбить у врага Касимов и Владимир. Правда, польский король Сигизмунд III, воспользовавшись участием Швеции в русских делах как предлогом для вторжения, вошел в русские пределы и осадил Смоленск. Но город оказался крепким орешком. Тамошний воевода боярин М. Б. Шейн надолго остановил у стен города королевских солдат.