Читаем без скачивания Голубой бриллиант - Иван Шевцов

– Оказывается, ты умеешь целоваться, –пошутил он. – Пожалуй я буду брать у тебя уроки этого приятного ремесла. Согласна быть моей учительницей?

– Согласна, – ответила я, припав своими губами к его губам. Иногда в моем сознании возникали неожиданно трезвые вопросы и тут же гасли без ответа. Например, какие у него виды на меня? Какой мой статус при нем? Жены? Но он с раздражением оборвал мой вообще-то безобидный намек. Любовницы – вероятней всего. Я знала, что иногда любовница становится со временем женой. Мысленно я пыталась представить себя его женой, отцом моих детей и хозяйкой мехового магазина. О Егоре Богородском я не думала, точно так же, как и не подумала о своих чисто женских чувствах к этому странному, случайно встреченному человеку, мое любопытство к которому уже переходило в симпатию. Я всегда считала невозможным не только супружество, но и внебрачную связь без взаимной любви. Без сомнения я ему приглянулась и понравилась. Но это еще не любовь. Слово «любовь», возникшее в моем распаленном сознании так внезапно, задело во мне очень чувствительную струну: я вспомнила Егора, его, нашу «вечную» любовь. Что-то ноющее встрепенулось во мне и подступило к горлу, я даже закрыла глаза, что бы утолить душевную боль, вызванную вдруг пробудившейся совестью. Я находилась в таком, как бы подвешенном состоянии, что даже не почувствовала, как остановилась машина, и Денисов, выйдя из нее, сказал:

– Мы приехали, выходи, – и протянул мне руку. – Похоже ты вздремнула?

– Меня укачало, – солгала я. – Виновато шампанское. Мы стояли у подъезда трехэтажного, сооруженного из красного кирпича особняка, обнесенного глухим забором. Ельцинская Россия густо обросла такими дворцами «новых русских». Тут же у парадного стояла серебристая «Вольво», и молодой человек, – я решила, что это водитель, – приглушенным голосом, точно опасался, что его подслушивают, доложил:

– Все готово, Борис Ильич.

Денисов, поддерживая меня под локоть, пригласил в дом. В просторной прихожей, сверкающим золотистым деревом, он задержался, обвел хозяйским взглядом вокруг, кивнул на лестницу, с нескрываемой гордостью:

– Там основные апартаменты, но мы сегодня туда не пойдем. Пока что дом в стадии обживания. Но главную достопримечательность я тебе покажу.

По блестящему паркетному полу из прихожей мы прошли в небольшую комнату, из которой по лестничным ступенькам спустились вниз. Пол там был выложен кафельной плиткой, стены обшиты деревом. Я сразу ощутила специфический запах тепла.

– Здесь у меня оздоровительный комплекс, – пояснил Денисов, открывая двери комнат. В одной стоял дубовый стол с деревянными стульями. На столе, в окружении блюд с холодными закусками, маячила бутылка шампанского, бутылка коньяка, прохладительные напитки, фрукты.

– Ты в сауне когда-нибудь была?

– Нет, только слышала.

– Сегодня примешь крещение.

Мы шли дальше – мимо двух кабинок душевых, мимо двери, указав на которую, Денисов походя бросил: «Здесь туалет», и потом открыл соседнюю дверь, из которой пахнуло огненным жаром. – Это парилка. – Он закрыл дверь и повел меня дальше мимо широкой мягкой скамейки, покрытой простыней, к бассейну, в который из трубы бурлил водяной поток.

– Ты какую воду любишь? – спросил меня. Я пожала плечами. – Некоторые предпочитают температуру в двадцать пять градусов, другие в тридцать, – пояснил он.

– Ту, что потеплей, – ответила я.

– Значит в тридцать, – решил он и, повернувшись лицом ко мне сказал: – Итак приступим к оздоровительным мероприятиям, выгоним из себя весь винно-коньячный хмель. Вот вешалка, раздевайся, и марш в парилку.

Сказав это приказным тоном, он торопливо начал раздеваться. Снимая с себя одежду, он небрежно швырял ее на вешалку. Я стояла в растерянности. Раздевшись до трусов, он обратился ко мне:

– Ну что стоишь? Тебе помочь? Будь, как дома. – И начал расстегивать пуговицы моей блузки. При том делал он это быстро и ловко, я не успела даже возразить, как моя блузка оказалась на вешалке, а он уже растянул молнию моей юбки.

– Я сама, – робко произнесла я, чувствуя его власть над собой. Конечно, для меня здесь все было ново, необычно, и я не против была «пройти курс оздоровления». Я раздевалась не спеша, еще не решив, до какой степени обнажаться. Он понял мои колебания и тот час же снял свои трусы, оказавшись в костюме Адама.

– Ты что, монахиня? – И так же ловко снял с меня лифчик. Остальное я сняла сама.

Мы надели тапочки, он взял со скамейки байковое одеяло, и мы вошли в парную. На меня пахнуло горячим теплом и чем-то ароматным, напоминающим запах свежего ржаного хлеба. Я хотела присесть на нижнюю полку, – а они были в три этажа: две узкие и верхняя широкая, – но полки были горячими и я не решилась. Денисов понял мое затруднение, быстро вышел и вернулся с двумя гладко выструганными дощечками, одну подал мне со словами: «это тебе подгузник», другую оставил на скамейке, а сам расстелил одеяло на верхней полке. Все это он делал быстро, но не суетливо, как автомат. Я обратила внимание на его обнаженную фигуру. Она показалась мне если и не безукоризненной, то довольно ладной. Впечатление портил уже явно наметившийся живот. Я не люблю пузатых мужчин. Вначале мне было жарко даже на нижней полке, но постепенно я свыклась и даже почувствовала особую прелесть от горячего пара. А Денисов все хлопотал, выходил из парной, вернулся с флакончиком какой-то жидкости, набрал в ковш горячей воды, добавил в нее немного из флакона и плеснул на камни. Повеяло новым, очень терпким и незнакомым мне ароматом.

– Поднимайся на верх и ложись животом на одеяло! – скомандовал он.

– Там жарко, – взмолилась я.

Тогда он вынул из ведра с горячей водой березовый веник, окунул его в ведро с холодной водой и шлепнул им по моей спине. Я вздрогнула, но было приятно, и я легла на одеяло. Он очень мягко, осторожно касался веником моего тела и спрашивал:

– Не очень жарко?

– Очень.

Тогда он опять окунул веник в холодную воду и положил на меня. Так продолжалось минуты две-три после чего он велел мне лечь на спину и процедура продолжалась тоже минуты две-три. Положив веник мне на живот он поцеловал мою грудь и сказав «пока достаточно», помог мне сойти вниз. После парилки сразу в бассейн. Ощущение очень приятное, какое-то блаженное состояние. Из бассейна опять в парилку, но вместо березового был эвкалиптовый веник. И снова по две-три минуты и бассейн, где я почувствовала себя совершенно трезвой.

– На сегодня хватит, – решил он, когда я вышла из бассейна, и, пристально оглядев меня, польстил: – У тебя хорошая фигура.. – И набросил на меня, а потом и на себя простыни.

Мы пошли в комнату, где был накрыт стол, и из нее в следующую поменьше размером, в которой была единственная широкая тахта. Он силой посадил на нее меня, отбросил простыни, и я отдалась ему без сопротивления, молча, без ненужных слов, без любви и без страсти, из любопытства и как бы по обязанности, мне было и не плохо и не хорошо, мне было безразлично. Я по-прежнему находилась в каком-то тумане в состоянии отрешенности. Получив свое, Денисов отвернулся от меня, лежал неподвижно и молча, как бревно. Мы были чужими. Молчала и я, вспомнив Егора, ласкового, нежного, и во мне вспыхнуло чувство жалости к Егору и себе самой. Ведь мы были одно целое, и боль и жалость ощущали вместе, сообща. Меня подмывало сказать что-то язвительное, колючее, но подходящие слова не находились, и Денисов, вставая с постели, озабоченно проговорил:

– Тебе надо поспешить, что б Андрей к полуночи возвратился в Москву.

Выходит не я, а он меня уязвил, мол, случилась и отваливай. Он раньше меня вышел из комнаты и я услышала, как в соседней комнате, где был накрыт стол, прозвучал хлопок открытого шампанского. Когда я вошла туда, он сидел за столом, прикрывшись простыней, и наливал в узкий длинный фужер шампанское и затем рюмку наполнил коньяком. Скривил подобие иронической улыбки и лукаво сощурив глаза, предложил:

– Садись, отметим твое вступление в должность.

Завернувшись в простыню, я сказала:

– Я хочу пойти одеться.

– Потом оденешься. Шампанское можно пить и в костюме Евы. – Он схватил меня за руку, крепко сжал и посадил за стол, подав мне фужер.

Его поведение и слова были для меня оскорбительными, и я не смолчала. Когда он стукнул своей рюмкой с коньяком о мой фужер с шампанским, я сказала:

– Что я должна понимать под своей должностью? То, что сейчас произошло?

– Ну, не только. Должность референта гораздо шире, серьезней, интересней и значительней. Будешь со мной принимать иностранцев – партнеров по бизнесу, сопровождать меня на приемах, разных презентациях. Об этом поговорим, когда возвратишься из Твери. А сейчас – посошок, на дорожку. – Он снова наполнил шампанским мой фужер, и себе вместо коньяка налил шампанского, не взглянув на меня, выпил залпом. Он явно спешил заняться делами, а может избавиться от меня, – и такая мысль пришла мне в голову. Когда я села в машину, Андрей спросил меня: