Читаем без скачивания Сотканный мир - Клайв Баркер

Апполин взяла одну статуэтку и провела пальцем по ее искаженным чертам.

— Да ты просто спишь с открытыми глазами, — заметила она.

Сюзанна тотчас поняла, что так оно и есть.

— До чего похожи, — сказала вдова.

— На кого?

Апполин поставила трагическую фигуру обратно на полку.

— На всех нас.

III

Никаких колыбельных

В ту ночь, когда Кэл увидел первый кошмар, он спал один.

Все началось с Венериных холмов; он бродил по ним, готовый упасть от усталости. Однако его мучило предчувствие ужасного несчастья, которое обещал сон, и он понимал, что закрывать глаза и засыпать сейчас неразумно. Поэтому он просто стоял на теплой земле, а вокруг двигались фигуры, освещенные уже опустившимся за горы солнцем. Какой-то человек танцевал рядом с ним, его одежда походила на живую ткань; пролетела девушка, оставив по себе запах соблазна; пара занималась любовью в высокой траве. Кто-то из них вскрикнул, Кэл не понял, от счастья или от испуга, и в следующий миг он уже бежал по склону холма, а за ним гналось что-то огромное и безжалостное.

Он кричал на бегу, чтобы предупредить любовников, девушку-птицу и танцора о надвигавшемся ужасе. Но голос его сделался жалостно тонким — мышиный писк, а не голос, — и в следующий миг трава вокруг задымилась. У него на глазах парочка любовников вспыхнула огнем; через мгновение девушка-птица упала с неба, и ее тело пожрал тот же чудовищный огонь. Кэл снова закричал, на сей раз от ужаса, попытался перепрыгнуть через огонь, который полз по земле в его сторону. Но оказался недостаточно проворен. Подошвы его загорелись, он ощутил, как жар поднимается по ногам, и побежал.

Почти завывая, он прибавил скорость, и внезапно Венерины холмы исчезли. Он бежал босиком по знакомым с детства улицам. Стояла ночь, но уличные фонари были разбиты, а камни мостовой горбились под ногами и мешали двигаться.

Преследователь не отставал, он шел на запах обугленных пяток Кэла.

Понимая, что в любое мгновение его могут настигнуть, Кэл выискивал на бегу какое-нибудь укрытие. Но двери всех домов, даже домов его закадычных друзей, были наглухо заколочены, окна забиты досками.

Помощи ждать было неоткуда. Ему оставалось одно: бежать дальше в тщетной надежде, что чудовище по пути отвлечется на более соблазнительную жертву.

Один переулок привлек внимание Кэла, и он свернул туда. Повернул, потом еще раз. Впереди была кирпичная стена, в стене — калитка. Он прыгнул в нее и только тогда осознал, куда привел его этот неизбежный маршрут.

Он узнал двор с первого взгляда, хотя стена выросла вдвое с тех пор, как он видел ее в последний раз. Ворота, через которые он только что вошел, захлопнулись у него за спиной. Это был двор за домом Мими Лащенски. Когда-то, в другой жизни, он стоял на этой стене, оступился и упал в рай.

Но сейчас во дворе не было ковра. Там не было вообще ничего и никого, ни птицы, ни человека, способных хоть как-то его утешить. Только сам Кэл и четыре темных угла, а еще топот преследователя, приближающегося к его укрытию.

Кэл метнулся в один из темных углов и затаился, присев на корточки. Ноги у него были истерзаны до предела, но сил для паники еще хватало: его едва не тошнило от страха.

Чудовище надвигалось. Кэл ощущал его жар из своего укрытия. Это было не тепло жизни, не пот, не кровь, а сухой мертвящий огонь — древний, не ведающий жалости; печь, в которой можно сжечь все добро, какое есть в мире. И монстр был уже близко. Прямо за стеной.

Кэл задержал дыхание. Мочевой пузырь пронзила судорога. Он сунул руку между ног, сжал мошонку и член, трясясь от ужаса.

«Пусть он уйдет, — беззвучно молил он темноту, — пусть оставит меня в покое, и отныне и на веки веков я буду хорошим, клянусь, буду».

Хотя он с трудом верил в такую удачу, его мольба была услышана, потому что существо с той стороны стены прекратило преследование и ушло. Кэл немного приободрился, но все-таки сидел в углу, пока интуиция не подсказала ему, что враг далеко. Только тогда он осмелился подняться на ноги, хрустя суставами.

Давление в мочевом пузыре сделалось невыносимым. Повернувшись к стене, он расстегнул «молнию» на штанах. Кирпичи раскалились от недавнего присутствия монстра, и его моча зашипела, коснувшись стены.

Посреди процесса внезапно взошло солнце, заливая светом двор. Нет, это вовсе не солнце. Это его преследователь поднялся над стеной: голова горячее сотни лун, пышущая жаром пасть широко разинута.

Кэл не удержался и взглянул ему в лицо, хотя запросто мог ослепнуть. Он увидел столько глаз, что их хватило бы на целый народ. Они были прижаты друг к другу и насажены на огромные колеса, нервы тянулись от них яркими нитями и завязывались в узлы в утробе чудовища. Там было еще очень много разного, но Кэл успел бросить лишь короткий взгляд, прежде чем жар затопил его с головы до ног.

Он закричал.

От этого крика двор исчез, а Кэл снова пошел по Венериным холмам, только на этот раз у него под ногами были не земля и камень, а плоть и кости. Он пролетел над собственным телом, его сущность сделалась целым миром, который пылал, горел неугасимым огнем. Его крик был криком самой земли, он поднимался и поднимался, пока звук и сам Кэл не слились в единое целое.

Невыносимо!

Кэл проснулся, как от толчка. Оказалось, что он сжался в комок в центре кровати, тугой узел ночной агонии. С него ручьями лился пот, запросто способный погасить любой огонь.

Но нет. Огонь горел перед его мысленным взором, по-прежнему яркий.

Кэл знал: это не просто страшный сон, это видение что-то предвещает. После первого кошмара была ночь без сновидений, затем кошмар пришел снова, потом еще. Декорации немного менялись (другие улицы, другие слова мольбы), но в снах содержалось то же самое предостережение, пророчество.

Потом настала передышка в несколько ночей, и когда кошмар пришел в четвертый раз, рядом с Кэлом была Джеральдин. Она изо всех сил старалась разбудить его — он завывал, как она сказала потом, — но Кэл не смог проснуться, пока сон не кончился. Только тогда он открыл глаза и увидел ее, рыдающую от страха.

— Мне показалось, ты сейчас умрешь, — сказала Джеральдин, и он был готов поверить, что она права, что сердце не сможет долго выносить подобные ужасы и просто разорвется.

Причем видения предвещали не только смерть Кэла, но и смерть людей на Венериных холмах, обитателей его истинной сущности. Надвигается катастрофа, и она прикончит последних выживших ясновидцев, тех, кто был ему ближе, чем собственная плоть. Вот что предвещал сон.