Читаем без скачивания Дитя Всех святых. Перстень со львом - Жан-Франсуа Намьяс

— Как красиво!

Нежный голос Леоноры раздался у него за спиной:

— Вот этого-то ни один мужчина и не должен слышать…

Покидая Испанию в сопровождении своих пятнадцати сотен черных всадников, Педро Жестокий швырнул на землю горсть золота со словами:

— Вот мой посев. Скоро вернусь за жатвой.

Затем он направился в Бордо, к Черному Принцу. Тот, став властителем Аквитании, скучал. Ему не хватало сражений. Он был воин, а не государственный муж.

Таким образом, когда Педро Жестокий стал склонять его к войне против французов, он отнесся к этому с живейшим интересом. Тем более что бывший кастильский король обещал все, что угодно. Его послушать, так наградой за вмешательство стали бы настоящие золотые горы. Окончательно убежденный, Черный Принц более не колебался.

Он начал собирать войско, и какое войско! Не говоря о нем самом (а он был, без сомнения, самым крупным полководцем своего века), на его стороне были Чандос, Ноулз и Клиссон, трое победителей при Оре; его младший брат Ланкастер, тоже превосходный военачальник; а также неутомимый и вездесущий Жан де Гральи, капталь де Бюш.

Намерения Черного Принца стали известны в Бургосе в конце октября. Первым их следствием стал отъезд Хью Калверли и его людей. Он покинул дю Геклена с тяжелым сердцем, поскольку обоих связало взаимное уважение. Феодальный долг велел Хью Калверли сражаться против Геклена, на стороне своего сюзерена. Он вернул также королю Кастилии графство Лумиельское, которое получил в награду за победу на турнире.

С прибытием Калверли под знамена Черного Принца собрался весь цвет англо-гасконского воинства. Угроза оказаться лицом к лицу с таким противником заставила принимать ответные меры. Дю Геклен принял единственно разумную: он вновь призвал «роты».

Они вернулись с еще большим воодушевлением и в еще большем количестве, чем в предыдущий раз. В первые январские дни 1367 года город Бургос вновь познал их шумное и беспокойное присутствие.

Франсуа это ничуть не сердило. Ему не терпелось покинуть дворец герцога Лермы и вернуться к войне. Он совершенно поправился. «Илиада» была закончена, и он опасался, как бы они с Леонорой, умножая свои сладостные ночи, не привязались друг к другу слишком сильно.

Каждое утро Франсуа выходил на улицу встречать новоприбывших. Ему попались все (или почти все) из тех, кого он видел в Шалоне, но в середине января он был приятно удивлен, заметив еще один знакомый силуэт. Это был пузатый всадник, почти раздавивший своим весом несчастную кобылу. Его ругань, слышная издалека, не оставляла никакого сомнения: Бидо ле Бурк!

Они встретились как старые друзья, обнявшись и обращаясь друг к другу на «ты», чего с ними раньше никогда не бывало. Франсуа спросил, что тот поделывал после Бринье.

— Вернулся домой, всего-навсего. А когда люди Протоиерея собрались в Испанию, я подался за ними следом.

Франсуа присмотрелся к тем, кто окружал Бидо. И правда, все они были из отряда Протоиерея. Были тут и его капитаны: Пьер де Серволь, Гастон де ла Парад, Бернар д'Оргейль.

— А где же сам Протоиерей?

— Все, нет больше Протоиерея! Ты разве не знал? Убит в прошлом году, в мае, при Глезе.

Франсуа почувствовал, как у него защемило сердце.

— Как он погиб?

— По-дурацки. Повздорил с одним солдатом, тот его и прикончил. Неизвестно даже, из-за чего.

Франсуа почувствовал что-то вроде головокружения. Ему опять вспомнился человек с алмазом, который говорил с ним, попивая «вино Ночи» из золотого кубка. Значит, он исполнил свой обет: покинул этот мир самым неожиданным, нелепым образом и достиг, наконец, цели своего путешествия — ада… А то, что он попадет в ад, было, пожалуй, единственной уверенностью Протоиерея. Но так ли уж это обязательно? Вдруг сам Бог уготовил ему сюрприз? Когда обе его маски, белая и черная, будут брошены на небесные весы, кто знает, не перевесит ли первая? Во всяком случае, именно этого Франсуа сейчас желал ему от всего сердца.

Англичане перешли через Пиренеи в начале января 1367 года. Когда они прибыли в Наварру, Карл Злой поторопился предоставить в их распоряжение своих людей, что еще больше увеличило мощь войска. Что касается дю Геклена и короля Генриха, то они тронулись в путь 17 января.

Поход оказался тяжелым. Кастилия представляет собой обширное плато, пересеченное горными цепями — сьеррами, совершенно непроходимыми зимой. Дю Геклен нарочно двигался очень медленно. Он хотел заманить англичан как можно дальше от их баз, в суровую и бесплодную местность. Прибыв к горам Сьерра-де-ла-Деманда, он обосновался на неприступной позиции, возвышавшейся над городом Нахерой и рекой Нахарильей, притоком Эбро. И стал ждать.

Англичане прибыли в Нахеру 2 апреля. Видя, что силой тут ничего не добиться, Черный Принц решил употребить хитрость. Он велел доставить Генриху Кастильскому письмо, в котором обзывал его трусом в самых грубых выражениях. Что возымело немедленное действие: горячий испанский король решил тут же спуститься со своими войсками, чтобы доказать обратное. Дю Геклен этому воспротивился, и между ними произошло необычайно бурное столкновение. Но в споре короля со своим полководцем последнее слово остается все-таки за королем. Хоть и с гневом в душе, дю Геклен был вынужден уступить.

Таким образом, 3 апреля франко-испанская армия покинула свою неприступную позицию, чтобы спуститься на Нахерскую равнину. Она разделилась на две части: «роты» под командой дю Геклена и испанцы, которых возглавил сам Генрих Кастильский. Видя, в каком смущении эти последние строились к бою, французы поняли, что все пропало. В сравнении с англичанами эти люди стоили мало. Были тут кастильские всадники, вооруженные короткими пиками, которые мечут во врага, прежде чем пуститься наутек, были арагонцы на мулах с бубенцами, крестьяне, которых оторвали от их полей и снабдили окованными железом палками, а также подростки с пращами и дротиками.

Англо-гасконцы разбились на три полка: на правом крыле, напротив дю Геклена, — Ланкастер, в центре — Клиссон, справа — капталь. Черный Принц сразу же заметил слабость испанцев. С них он и решил начать. Ланкастер и один выдержит удар дю Геклена, зато оба других полка одновременно ударят по людям Генриха Кастильского. А, смяв их, зайдут дю Геклену в тыл.

Что в точности и произошло. Чуть посопротивлявшись для виду, испанцы разбежались. За это время герцог Ланкастерский немного отступил под натиском противника, но медленно и сохраняя строй.

Битва началась рано, и к полудню уже все или почти все было кончено: «роты» попали в клещи меж двумя крыльями армии противника. Франсуа это ничуть не заботило. Он вместе с Бидо ле Бурком крепко рубился в какой-то оливковой рощице. Погода стояла отличная, и Франсуа впервые в жизни предался тому, что навсегда зарекся делать: дрался ради удовольствия. Противники тут были те же, что и при Оре, но зато в нем самом все изменилось. Он не испытывал ярости или ненависти; он просто наслаждался тем, что силен, ловок, что умеет наносить такие прекрасные удары и парировать чужие…