Читаем без скачивания Колдунья - Филиппа Грегори

Элис двинулась по лабиринту дорожек, подол зеленого платья шуршал в траве, впереди бежали несколько кур с петухом во главе; наконец она предстала перед лордом Хью.

— Элис! — радостно воскликнул он. — Тебе уже лучше? Ты так нас всех напугала. В жизни не видел столь глубокого обморока. Присядь. Да садись же!

Согнав со скамейки Элизу и Марджери, он жестом приказал им удалиться. Они сделали по реверансу и ушли, склонив головки друг к дружке. Элис опустилась рядом с лордом Хью на нагретую солнцем скамейку.

— Как приятно здесь пахнет, — лениво промолвила она. — Как хорошо разросся наш сад.

— Маловат, конечно, — заметил лорд Хью. — Моя жена мечтала разбить регулярный сад со всякими развлечениями. Да у меня все времени не было, впрочем, и большого желания тоже тратить деньги на всякие там цветочки. — Он сердито захлопал в ладоши на ковыряющихся в клумбах кур. — Они поклюют все цветы. Куда подевался этот чертов мальчишка с кухни? Зачем он выпустил их сюда?

— А какая она была, ваша жена? — с улыбкой поинтересовалась Элис.

— Да ничего вообще-то, — неопределенно отозвался милорд. — Из хорошей семьи, набожная. Бестолковая, правда. — Он на какое-то время задумался. — Много читала. Жития всякие, церковные книжки и все такое. У нее были черные волосы — это лучшее, что в ней было. Длинные такие, густые черные волосы. Как у Хьюго.

— Она умерла молодой? — поддерживала беседу Элис.

— Не совсем, — ответил старый лорд. — Ей было сорок, где-то около того — для женщины прилично. Частые роды подорвали ее здоровье. Выкидыши. Господи! У нее их было двенадцать, не меньше. А в результате, как ни старались, получились две дочери и Хьюго.

Между ними наступило сочувственное молчание; его светлость тихо улыбался какому-то старому воспоминанию, Элис невозмутимо сидела рядом.

— А что эта старуха, — обронила она как бы случайно, — что с ней стало?

— С колдуньей? — уточнил лорд Хью. — Нет, она оказалась никакая не ведьма. Ей учинили допрос с пристрастием, и ничего такого, что можно связать с колдовством, не нашли. Даже сам отец Стефан признал это, а уж он колдунов под землей видит.

— Он человек увлекающийся, — усмехнулась Элис; получилось как-то делано и неубедительно.

— Готов на все в достижении цели, — подхватил старый лорд. — Теперь церковь у нас подчинена королю. Стефан стремится подняться выше, на самой вершине — королевский двор, а уж за ним небеса. Заманчивая перспектива.

Элис улыбнулась и кивнула.

— Кто знает, чем все кончится, — рассуждал милорд. — Да я и не увижу, это точно. Раньше я думал, что все вернется к старому, а теперь понимаю: это невозможно. Аббатства стоят полуразрушенные, все священники присягнули королю. Впрочем, это уже дело Хьюго. А он полностью на стороне новых порядков. Ему предстоит топтать в этом мире свою дорожку. Не сомневаюсь, у него получится. Вместе с отцом Стефаном возвышаться будет и Хьюго. Они идут в одной упряжке.

— А эта старуха… — снова начала Элис.

— Папистка, — махнул рукой его светлость. — Обвиняется в ереси и измене. Когда ее сняли с дыбы и облили холодной водой и она снова обрела дар речи, она стала угрожать всем преисподней и кричать, что готова умереть за веру. Судить ее будем завтра. Вряд ли она отречется. Женщина крепкая.

— А разве нельзя ее отпустить? — промолвила Элис. — Посадить на корабль и отправить куда-нибудь подальше. Она уже такая старая, все равно скоро помрет. От нее никому никакого вреда.

— Раз она уже арестована, не получится, — сухо произнес старый лорд. — На нее заведено дело, отцу Стефану известно о ней. Его доклад направится к епископу, а мой — в королевский совет. Теперь она не может взять и просто исчезнуть. Ее придется судить и признать виновной или невиновной.

— Но, судя по вашим словам, она виновна! — воскликнула Элис. — Если она не отречется от своей веры, ее обязательно признают виновной.

— Да, — подтвердил милорд; он прислонил голову к нагретым солнцем камням. — На этой стенке хоть хлеб пеки. Нагревается и держит тепло, словно печка.

— Если ее казнят, — настойчиво продолжала Элис, — ничего хорошего из этого не выйдет. Она очень стара и слаба, и народ возненавидит вас с Хьюго за то, что вы мучаете беспомощную старуху. Это может обернуться против вас Вряд ли стоит так рисковать.

Старый лорд повернул к девушке голову.

— Это уже не в моей власти, — снова пояснил он. — Ей предъявлено обвинение перед судом, и завтра я буду ее судить. Отец Стефан будет ее допрашивать и урезонивать. От адвоката она отказалась. Если она не отречется, не признает верховную власть короля и не присягнет ему как главе нашей церкви, ее казнят. Это не я придумал, Элис. Таков закон.

— А вы не могли бы… — не сдавалась Элис.

— Ты что, знаешь ее? — перебил милорд, проницательно всматриваясь в лицо девушки. — Она из твоего монастыря? Ты заступаешься за нее?

— Нет, — ответила Элис, выдержав его взгляд. — Я никогда ее прежде не видела. Она ничего для меня не значит, совсем ничего. Я просто сочувствую ей. Глупая старуха погибнет из-за своих заблуждений. Я переживаю, что моя жалоба привела к таким последствиям, ничего больше.

Лорд Хью наклонился и опять захлопал руками на кур. Те бросились врассыпную. Петух растерянно забил крыльями, неуклюже вскочил на невысокую ограду, вытянул шею и закукарекал.

Элис наблюдала, как дрожит его шея в изумрудном оперении.

— Ты здесь ни при чем, твоей вины нет, — успокоил ее лорд Хью. — Она все равно стала бы проповедовать и поучать людей. Собирать вокруг себя народ. И рано или поздно попалась бы нам на глаза. И тогда пришлось бы арестовать ее. Старая дура, ищущая святости, больше ничего. Такие не выбирают легких путей, не меняют веру, не идут в ногу со временем. Глупая старая мученица. Это ты у нас, Элис, знахарка, мудрая женщина.

Отворив дверь, Элис медленно переступила порог замка. После сада, залитого золотом вечернего солнца, в дымном полумраке большого зала ей стало легче. Она шла, сама не зная куда, без цели, без направления. Хьюго поскакал верхом к своему новому дому, или тренировался в стрельбе из лука, или протыкал копьем чучело на турнирном поле — да мало ли у него игрушек. Ему было все равно, как развлекаться. Остановившись посреди зала, Элис прислонилась к столу, за которым обычно обедали старшие военные. Хьюго был совсем как ребенок. Благодаря долгой жизни и необъятной власти отца он мог позволить себе оставаться тем же веселым и славным мальчишкой — счастливым, когда дела идут хорошо, угрюмым, сердитым и обиженным, когда его желания почему-то не исполняются. Он не станет спасать матушку Хильдебранду, даже если Элис попросит. Это все мало его волнует. Ему нет дела ни до бедной старухи, которая чуть не погибла в прошлом году, ни до самой Элис. На лавках, задвинутых под столы, спали люди — после обильных обеденных возлияний необходимо было проспаться. Элис тихо прошла мимо, поднялась на помост и отдернула портьеру, закрывающую проем для господ. Один из спящих заворочался во сне, распахнул глаза, увидел ее и перекрестился. От Элис не укрылось это движение. Так значит, за ней все-таки тянется шлейф суеверий. Она не должна забывать, что и ей самой каждую минуту угрожает опасность. Она прижала ладонь к животу. Безопасность ей обеспечивал только ребенок, которого она носила в чреве, сын Хьюго. Она устало поплелась вверх по лестнице в дамскую галерею.