Читаем без скачивания Ариман: Изгнанник - Джон Френч

― Астреос, ― ответила Кармента, словно перескочив из разума в вокс, минуя губы. Секунду она задавалась вопросом, был ли этот голос реальным или просто призрачным звуком, который всплыл в памяти. В голове зашипела статика, а затем раздался ответ.

― Мы свободны, и мы захватим корабль.

Но воцарилась тишина и статика, а затем раздался смех, который разнесся по воксу и по коридору. Карменте понадобился всего один удар механического сердца, чтобы понять, что смех принадлежал ей.

Они захватили корабль скорее убийством, нежели боем. Терзание было разбросано по всему «Дитю Титана», и они безжалостно уничтожали всякого, кого находили. Воины крались во тьме, Тидиас и Кадин двигались впереди Аримана и Астреоса. После того как последние заставили стражей умолкнуть, они забрали их доспехи и оружие. Броня плохо сидела, была в отвратительном состоянии и воняла, но все же работала. На первый взгляд они не отличались от посвященных Терзания, но обман быстро становился явным. По одному их виду Ариман мог заметить разницу. Пусть Астреос, Кадин и Тидиас выглядели как Терзание, но они двигались совершенно иначе. В каждом жесте воина Терзания чувствовалась неукротимость, словно каждый рывок был еле сдерживаемым ударом. Астреос и его братья действовали с отточенной дисциплинированностью, каждое их движение порождалось многолетней практикой и полной сосредоточенностью.

При встречах с Терзанием или рабами Ариман сеял смятение в их разумах. Тидиас, Кадин и Астреос выходили из теней, словно несущиеся к добыче волки. Их раны все еще заживали, но это ничуть не уменьшало их смертоносность. Они убивали ножами, вгоняя их в шеи или в глазницы. Из ран фонтаном била кровь, пока троица оттягивала конвульсивно дергающиеся трупы во мрак. Одноглазые братья не разговаривали, но от Аримана не укрылось, как они всякий раз останавливались, чтобы вынуть глаза очередному убитому. Двенадцать воинов Терзания и шестеро надсмотрщиков погибли к тому времени, как они достигли коридора, ведущего на мостик «Дитя Титана».

На вымощенном медью полу до сих пор оставались ожоги от изгнания Ариманом демона. Перед высокими дверьми ходило пятеро воинов Терзания. Ариман знал их. Как и тюремщик Хагос, они были немыми, их плоть ― изжевана шрамами, а разумы походили на тусклое железо. Гзрель не доверял большинству последователей, и немые силачи были единственными, кому он позволял стеречь ценности. Ариман на краткий миг порадовался, что в своем высокомерии Гзрель никому не доверял охранять собственную жизнь.

Ариман шагнул к стражам. Пространство перед дверьми представляло собой полукруг из черного металла, по которому вились уложенные медью спирали. Потолок выгибался в скрытый тенью купол из бронекристалла. Звезды за ним слабо мерцали вокруг грязного свечения Великого Ока, многоцветные очертания которого вихрились на фоне безбрежной черноты. В таком освещении стражам потребовалось время, чтобы заметить Аримана. В руке он сжимал меч Толбек, сердцевина оружия пока молчала, но разум и тело воина были в полной готовности. В нем пульсировала усталость, но за время после освобождения Астреоса он постарался привести себя в состояние полной сосредоточенности. Ариман знал, что позже поплатится за это, если, конечно, им удастся выжить.

Стражи обернулись в его сторону. Ариман не остановился.

Один из стражей, должно быть, почувствовал что-то неладное, поскольку цепной меч в его руке зарычал. Ариман заметил, как в разумах остальных воинов вспыхнули сомнения и первобытные инстинкты. Стражи пришли в движение, начав обходить его с обеих сторон. Он сформировал мысль, позволил ей увеличиться и принять в эфире очертания. После долгого отрицания силы у него едва не кружилась голова.

― Откройте двери, ― тихо произнес он. Голова немого стража перед ним дернулась в сторону, что можно было счесть за отказ.

Звук ревущих цепных мечей разорвал воздух. Ариман почувствовал, как замедлилось время, словно оно было его собственным сердцебиением. Разум походил на спокойную водную гладь. Колдун выдохнул, и вместе с выдохом вспыхнул клинок в руке.

Первый удар пришел спереди, цепной меч обрушился сверху, направленный ему в голову. Удар оказался стремительным, но недостаточно. Ариман резко ушел в сторону. Зубья проревели в дюйме от лица. Острие меча Аримана пронзило шею стражу. Брызнула ярко-красная кровь, когда Азек выдернул меч, чтобы парировать другой удар. Он увидел, как перед ним разворачивается вся схватка, переплетение вероятностей и его собственных движений гармонично сплелись в одно целое.

Меч в руке Аримана задрожал, встретившись с вращающимися зубьями. Ариман направил в сердцевину оружия свою ярость и почувствовал, как цепной меч врага разлетелся надвое. Азек тут же шагнул и развернулся, ударив по ноге еще одного стража. Широкий топор понесся к его голове, но колдун быстро уклонился. Он ударил ногой назад, ощутив, что попал противнику в грудь, потом рубанул влево. Меч вздрогнул, оборвав жизнь. Перед ним возник ствол поднимающегося пистолета. Ариман шагнул вперед и отрубил руку, сжимавшую оружие, после чего развернулся назад и вогнал клинок в пах стражу, который как раз поднимался с пола. Он слепо ударил снова, и все равно нашел уязвимое сочленение во вражеских доспехах. Ариман отступил вправо, уходя от удара, и ударил наотмашь, превратив череп в красную кашу, и…

… паутина будущего растворилась в настоящем. Секунду он ничего не ощущал, а затем его рука начала трястись. Ариман моргнул, и зал вновь стал отчетливым. Он стоял на коленях ― вокруг него на полу лежали мертвецы. К нему шел Астреос, в его глазах металось беспокойство.

― Нам нужна техноведьма, ― сказал Ариман, тяжело ловя воздух. ― Она придет?

― Она уже здесь, ― ответила Кармента.

Кармента словно вернулась в объятия матери, которой никогда не знала. Вокруг нее свилась колыбель из кабелей, подняв с палубы мостика. Осознание тела угасло. Умственные соединения связали ее с системами корабля. Она смутно понимала, что сделала вдох, когда биение плазменных реакторов стало ее собственным, когда кожа стала изрытым метеоритами железом, а взгляд ― сенсорами, пронзающими пустоту. Разум и инстинкты мгновение противились, борясь с чуждыми им инстинктами и ощущениями «Дитя Титана». Затем они стали одним целым, корабль и его госпожа, их воля и чувства оказались скованными воедино. Казалось, она умерла и воскресла, будто погрузилась в ледяную воду, только чтобы обнаружить, что продолжает дышать. Нельзя управлять звездолетом подобным образом ― его дух чересчур крупный и сильный, а разум пилота слишком слаб, чтобы раствориться в объятиях такой машины. Богохульство ― вот как они это называли, величайшее прегрешение в греховной жизни. И все же для Карменты это было самое ценное, что она когда-либо знала.

Техноведьма ощутила знакомое ответное касание сервиторов и рокот пробуждающихся систем. Мысли заполонил фоновый гул бессчетных сигналов. Она увидела свои коридоры, залы и пусковые отсеки тысячью механических глаз. Наблюдая через линзы пикт-устройств, Кармента увидела свой мостик, расположенных ярусами сервиторов и когитаторы, окутанные красноватой дымкой. Она увидела того, кого называла Хоркосом, взиравшего на колыбель из спутанных кабелей, которые удерживали ее тело. По крайней мере ее человеческое тело. Он был лживым существом. Кармента переключилась между разными видами на его лицо. Лишенное эмоций, гладкое, с яркими глазами. Он был опасен, и к тому же лжец. Астреос называл его Ариманом, и он оказался далеко не слабаком, как она считала прежде. Кармента видела, как он за считанные секунды расправился с пятью воинами Терзания. Словно услышав ее мысли, он склонил голову ― но, конечно, он никак не мог услышать ее. Хоркос был существом из плоти, а она… она стала железной богиней.

Кармента сосредоточилась, отсекая части разума, чтобы привести системы в готовность. Реакторы начали медленно набирать мощность. В генераторы поля хлынула энергия. Она была почти готова, и скоро станет действительно свободной. Кармента наблюдала за двумя другими кораблями, висящими неподалеку в пустоте. Казалось, их скованные духи заставляли ее рыдать от сочувствия и хохотать от презрения. «Кровавый полумесяц» был умирающим волком, его внутренности гнили, дух опустился до низменных инстинктов. Корабль, который доставил эмиссара, походил на клинок. Его орудия и двигатели уже были наготове, заметила женщина. Грубый вызов и заявление о своих намерениях. Так очевидно, так высокомерно. Она расширила свое сознание на корабельные системы, готовя десятки мелких и важных действий.

Осталось только одно дело.

«Эгион, ― сказала она голосом, превратившимся в пульсацию данных. ― Эгион, просыпайся. Время снова пришло».