Читаем без скачивания Дети онлайн: опасности в Сети - Анна Левченко

Д. Медведев: Да. Договорились».

Во время нашей беседы с Дмитрием Анатольевичем я поймала на себе пронзительный взгляд Суркова. Слава богу, что Владислава Юрьевича я видела не впервые, иначе меня бы точно бросило в холодный пот. И вот встреча закончилась. Сделали несколько протокольных фото. Я перемещалась по территории резиденции, как говорится, на автомате и сама не заметила, как оказалась в автобусе, который уже вез нас обратно в Москву. У меня постоянно звонил телефон. Я давала комментарии всевозможным СМИ – тоже машинально. Голова моя была занята совершенно другим: я раз за разом прокручивала в памяти наш трехминутный разговор и пыталась понять – что же все-таки имел в виду президент? Что все это значит? И гнала от себя мысли о том, что это был очень политкорректный, но абсолютно ничего не значащий набор слов. Я старалась думать о хорошем: идею мониторингового центра он одобрил, за борьбу с педофилией похвалил… ну а дальше-то что? Он не дал никакого поручения, ничего. Просто мысли на этот счет… И? Будет ли реально что-то сделано? Вопрос открытый.

Тем же вечером мне позвонил Владимир Рудольфович Соловьев. Поинтересовался, как прошла встреча. Я рассказала. Соловьев вздохнул и спросил: «И что ты теперь будешь делать?» Я ответила: «Владимир Рудольфович, бороться дальше».

Около двух недель я ждала, что Медведев все-таки даст какое-то поручение по мониторинговому центру. Но телефон молчал.

Мы с друзьями посоветовались и решили, что если нам не хочет помогать государство, мы создадим такой центр сами. И начали готовить документы. А уже в мае 2012 года мониторинговый центр по выявлению опасного и запрещенного законодательством контента был создан. Мы не пошли против системы – мы создали свою.

Сейчас Всероссийский центр мониторинга – это специалисты IT-сферы, юристы и психологи, которые в круглосуточном режиме отслеживают текущую ситуацию по публикации запрещенного контента (в частности, порнографических изображений с участием несовершеннолетних, экстремистских материалов и пр.), а также занимаются выявлением опасного контента – формально не запрещенного законом, но несущего в себе явную общественную угрозу (пропаганда педофилии, суицида, насилия). Сотрудники Центра выявляют преступников, передают обработанную информацию в правоохранительные органы, отслеживают результаты проверок, консультируют сотрудников правоохранительных органов. Также мы активно работаем с международными партнерами с целью внедрения в России передовых мировых практик в сфере мониторинга преступлений против половой неприкосновенности малолетних.

Летом 2012 года наша работа была высоко оценена президентом РФ Владимиром Владимировичем Путиным. За все время работы Центра было выявлено более восьмисот лиц, склонных к педофилии, в социальных сетях. К уголовной ответственности привлечены более ста шестидесяти человек. Восемьдесят пять педофилов приговорены к реальным тюремным срокам и в настоящее время находятся в местах лишения свободы.

Глава 7

Шаг в неизвестность

Я ненавижу политические дрязги. Открыто презираю тех, кто всеми способами старается добиться власти, политического влияния и депутатского кресла. К сожалению, в России, да и во всем мире, политика – это территория лицемерия и лжи, поле битвы денежных мешков и лоббистов. Я всегда старалась от этого дистанцироваться и считала, что стране нужны профессионалы, а не говорящие головы, плавно перетекающие из одного ток-шоу в другое. Связывать каким-либо образом жизнь с политикой мне не хотелось никогда. Но после встречи с Медведевым пришло осознание того, что если мы хотим действительно изменить систему, необходимо добиваться изменений в законодательстве, создания принципиально новых институтов государственного и общественного контроля. Нужна корректировка образовательных программ и комплексные меры решения проблемы педофилии, реализуемые не на уровне отдельно взятой общественной организации, а на уровне государства в целом. Но как этого добиться без политической воли руководства страны и чиновников, ответственных за эти сферы? Вопрос непростой.

До какого-то момента я думала, что наша задача как общественной организации, профессионально действующей в определенной сфере, – открыть глаза чиновникам и депутатам, продемонстрировать эффективность наших методов. Как юрист, я считала, что разработка новых криминалистических методик, исследования в области психологии педофилов, новые направления в виктимологии – все это рано или поздно поможет стране противостоять педофилам и защитить детей.

Казалось, что нужно всего лишь доказать, что твоя работа приносит результат, и к тебе прислушаются как к эксперту. На деле все оказалось совсем не так.

Законопроекты принимались, исходя не из реальной необходимости, эффективности, формируемого общественного запроса и банального здравого смысла, а исходя из предвыборных политических расчетов, лоббизма и в цифрах просчитанной выгоды – в денежном эквиваленте или рейтингах, неважно. Главное, чтобы был профит. Заметили, что именно в предвыборный период депутаты – все как один – становятся ярыми защитниками детей, борцами с педофилами, оплотом справедливости и защитниками общественной морали?

Именно так возник так называемый закон «О химической кастрации», который был принят в 2012 году. До сих пор никто не может объяснить, кому это было нужно и зачем. Шумихи вокруг этого закона было столько, что словосочетанием «химическая кастрация» не плевались разве что утюги и пылесосы. Народ активно поддержал нововведение, слово «кастрация» ласкало душу домохозяйкам и молодым мамочкам, но экспертное сообщество кричало: «Остановитесь!» Никто не слышал. Депутаты дружно проголосовали за закон, который требует серьезных вливаний бюджетных средств на закупку препаратов, не имеет ничего общего с противодействием педофилии и до сих пор является объектом грустных насмешек.

Согласно этому закону педофил может добровольно пройти курс гормональной терапии, в результате которой у него будет полностью подавлено сексуальное желание. И если он такую терапию пройдет, то, несмотря на полный запрет УДО для педофилов, может выйти на свободу досрочно. Препарат этот действует от месяца до трех, потом требуется повторная инъекция. Но и в тот же день педофил способен полностью восстановить гормональный фон, просто приняв таблетку виагры. А ведь он уже получил справочку от врача, что прошел химическую кастрацию! Это значит, что если в его районе изнасилуют ребенка и за педофилом-рецидивистом придет полиция, тот покажет справочку и останется на свободе – ведь у него алиби, медицинский документ. Хотели как лучше, получилось как всегда.

Теперь, когда мы разобрались, как работает система, нам пришлось к ней приспосабливаться и использовать методы работы с информационным полем. Стало ясно, что без политики не обойтись. И мы с коллегами начали писать проекты законов, принятие которых реально необходимо, и в диких количествах копий отправлять всем депутатам Государственной думы. Параллельно мы раскачивали эту тему в СМИ, блогах, социальных сетях – до такой степени, пока о проблеме не заговорят все. Дело в том, что, когда какую-то новость или проблему обсуждает большинство населения, она доходит до первых лиц. А депутатам ничего не остается, кроме как взять заботливо вложенный нами в их руки политический козырь. При этом сам депутат уверен, что это он лично решил поднять общественно значимую проблему, и начинает проталкивать наш законопроект или инициативу. (Депутат – фигура в данном контексте условная. Тот же принцип работает с любыми публичными людьми.) Для себя он получает политические очки и любовь народа, а стране в такие моменты приносит пользу (в этом месте можно улыбаться).

Действуя таким образом, нам удалось добиться реальных решений от представителей власти, руководства социальных сетей, представителей крупного интернет-бизнеса, под шумок прошло даже два законопроекта. Сейчас активно работаем с третьим – об ужесточении наказания за убийство матерью новорожденного ребенка. В Думе его уже активно обсуждают.

Очень интересная история получилась с Федеральным законом № 139, на основании которого сейчас блокируются сайты с нелегальным контентом. На этот раз к обсуждению были приглашены представители экспертного сообщества – интернет-бизнес, общественные организации, специалисты IT-сферы. Но закон так торопились принять, что не учли и половины корректировок, внесенных экспертным советом. Я побывала на нескольких совещаниях в Думе по поводу этого законопроекта, и они повергли меня в уныние. Тогда я разыскала в Твиттере министра связи и массовых коммуникаций Никифорова и отправила ему свои предложения напрямую. Многие из них были учтены, но все равно закон получился сырым. Например, в нем так и не появился запрет пропаганды педофилии – хотя, по моему мнению, за это не только блокировать надо, но и сажать было бы неплохо.