Читаем без скачивания Литературная Газета 6409 ( № 12 2013) - Литературка Литературная Газета

Джоан

Роулинг.

Случай[?]ная вакансия.  - М.: Ино[?]странка, Азбука-Аттикус, 2013. - 576 с. - 100 000 экз.

Английское прилагательное fair имеет много значений, главные из которых - честный, справедливый. Когда в захолустном, но благоустроенном и респектабельном английском городке Пэгфорд умер член местного совета Барри Фейрбразер, жители не вполне осознавали, чем обернётся эта смерть.

Фейрбразеру было всего 44. Сам того не зная, он носил в себе бомбу замедленного действия - аневризму сосудов головного мозга. И она взорвалась совершенно неожиданно, оставив вдову и детей уповать на страховку. Но на что же могут уповать жители Пэгфорда, оставшись без Барри Фейрбразера?

Говорящие фамилии - их отмечала и английская пресса - одно из свойств прозы Роулинг, выпестованное ещё во время работы над семью томами "Гарри Поттера". Одно, но не главное. Важнее, что в первой книге Роулинг для взрослых (притворимся, что взрослые не читали "Поттера") чувствуется рука мастера, уже вполне умеющего строить сложный и увлекательный сюжет - не линейный, а многоголосый. Отцы города и социальное дно, психолог и трудные подростки, врачи и пациенты, мужья и жёны, родители и дети, школьная травля - все эти противостояния интересны Роулинг, и раскроет она их не на одном примере, подробно и страстно.

Написав семь томов сказки о борьбе добра и зла и будучи от природы человеком ироничным, Джоан Роулинг не по[?]грязла в сарказме, в ни к чему не обязывающей прохладной игре понятиями, не приобрела этическую близорукость. Её умение (и, что ещё важнее, желание) различать добро и зло - отличительное свойство истории о мальчике-волшебнике. Недвусмысленные моральные оценки - главное свойство первой "взрослой" книги Роулинг. Она - писательница-реалистка и не будет писать оценки огненными буквами на скрижалях. Не сделает их пожизненным типовым клеймом - ведь люди могут меняться. Но она выскажет своё отношение - тонко, умно, явно. И читатель это услышит.

Итак, умер Барри Фейрбразер, член местного совета городка Пэгфорд, большинство достойных жителей которого желают избавиться от грязной трущобной помойки: предместья Филдс, которое сейчас находится в подчинении (и на содержании) у Пэгфорда. Что может быть хорошего в этом гнезде разврата? Говорите, там живут и страдают люди, которым нужна помощь? Живут - да, но не страдают: они сами выбрали свой образ жизни. И с какой стати респектабельные горожане Пэгфорда должны беспокоиться об их судьбе? У них свои семьи, о которых следует заботиться. Так думают многие жители Пэгфорда. Так думает и скорбящая жена Барри Фейрбразера: ведь перед смертью он куда больше внимания уделял распущенной и грубой девчонке Кристал Уидон, чем собственным дочерям.

И всё же Барри, пока был жив, умел сделать свою позицию доминирующей: Филдсу - да, наркологической клинике "Беллчепел" - да, обучению детей из трудных семей рядом с "чистенькими" детьми - да. Видно, ему это удавалось потому, что Барри сам был родом из Филдса, мальчишкой, выросшим в прицепном фургончике, сумевшим получить образование, стать преуспевающим юристом и пробиться в местную элиту. Уж он-то не понаслышке знал о свирепых жизненных поворотах, сбрасывающих людей на дно. Он обладал даром убеждения, идущим от одновременной сопричастности "подонкам" и "сливкам" общества[?] Но не слишком ли много внимания мы уделяем человеку, умершему на первых страницах книги?

Дело в том, что эта смерть не только стала пружиной, запустившей драматические события в Пэгфорде, но и простёрлась над ними, стала проявителем, обнажившим нравы. А с тех пор, как в городе возник Призрак Барри Фейрбразера, изо всех шкафов посыпались стыдливо упрятанные туда скелеты[?] Роулинг живёт в XXI веке и пишет о дремотном захолустье, но для неё не существует "проблемы актуального изображения современности" - именно как проблемы. Для того чтобы сделать Гарри Поттера близким и понятным современным детям, ей никогда не требовалось вооружить его мобильником и айпадом. В прозе Роулинг нет "междупоколенческого" разрыва, который заставляет воспринимать бытовые перемены как ещё не обкатанную в литературе новинку и неловкость. Технический прогресс мало влияет на природу людей. Но в городке есть Интернет, и писательница, выстраивая сюжет, использует его возможности красиво и непринуждённо. Одним словом, аутентично.

Проблема аутентичности, которая нынче растиражирована назойливым кличем "Будь собой!", - из наиболее важных в книге. Один из героев, за которыми писательница наблюдает особенно пристально, даже разработал свою теорию. Умный юноша Стюарт Уолл учится "подавлять такую неаутентичную сущность, как чувство вины и страха", желает "обрести внутреннюю жёсткость и неуязвимость, преодолеть боязнь последствий, отбросить туманные понятия "добро" и "зло". Уолл полагает, что стремится к храбрости и честности. Но что, если храбрость и честность вовсе не аутентичны его природе? Роулинг безжалостно показывает, как неуязвимый саркастический герой из эгоиста, давшего себе право, превращается в дрожащую тварь. И это далеко не худший исход, ибо он оставляет надежду на новое - и лучшее - превращение. А для кого-то оно уже невозможно...

С развязкой писательница сотворила нечто необычайное, подняв обыденную драматическую ситуацию до акта высокого правосудия. "Проверка[?] она для всех проверка!" - сказал, умирая, один из самых известных русских киногероев. Так будет и у Роулинг. Призрак Барри Фейрбразера отлетит, и его место займёт память о тех, кто мог бы жить, если бы люди были самую малость лучше, чем они есть, о тех, кто принёс в Пэгфорд куда больше добра, чем этот город когда-либо отважится признать.

Татьяна ШАБАЕВА

Негромкий голос

Негромкий голос

Юрий Гречко.

Где-то, когда-то[?] - Краснодар: Периодика Кубани, 2012. - 168 с.: ил. - 500 экз.

О Юрии Гречко не услышишь на модных тусовках, за ним не гоняются редактора "толстых" журналов с просьбой дать новых стихов в номер, его книги не становятся литературными событиями и не собирают вороха рецензий. Почему так? Наверное, потому, что настоящему поэту это не нужно. Любой автор может при желании разрекламировать своё творчество не в том, так в ином качестве. Одни идут на литературные сайты, ведут активную сетевую жизнь, не только размещая свои стихи, но и участвуя в жарких спорах. Другие стараются не пропускать поэтических вечеров, рвутся выступать при всякой удобной возможности. Третьи действуют при помощи связей: там рецензию о себе попросят, здесь - публикацию. Примеров можно привести сотни[?] А вот Гречко просто пишет стихи. Считает это основным делом, в литературные генералы не рвётся, дешёвой популярности не ищет. Уже за это стоит снять перед ним шляпу.

Впрочем, перейдём к его книге. Прежде всего следует сказать, что это стихи для подготовленного читателя. Несмотря на кажущуюся простоту его поэзии, здесь явственно чувствуется рука мастера - в каждом стихотворении, в каждой строфе. Автор не допускает проходных текстов, и это видно невооружённым взглядом:

Это август под вечер додумался

шлёпать по лужам,

досаждать тополям, как гуляка,

простывший уже.

Ну, да бог с ним, простим!

    И бутылку вина обнаружим

в стеллаже.

Такие стихи хороши для того, чтоб читать их в одиночестве, в пустом гостиничном номере, на дачном участке[?] Неспешно листать страницы, по нескольку раз возвращаясь к полюбившимся текстам. [?]то совершенно не эстрадная поэзия! Вполне понятно, почему Гречко не числится в списках модных и актуальных стихотворцев. В его стихи надо вчитываться, размышлять над ними, улавливать переклички с другими поэтами, с фольклором.

А это задача архисложная для среднестатистического читателя, привыкшего к "слэмам", где побеждает обычно не лучший, а наиболее голосистый и задиристый. Как-то незаметно мы вступили в фазу всеобщего читательского отупения. Хорошая поэзия если и встречается, то не вызывает широкого отклика у так называемых ценителей. Им подавай трёхэтажные матюги, иностранные словечки, и лучше, чтоб в форме верлибра - тогда будет совсем актуально. А ведь всё это уже было, было, было[?] Кажется, давно пора очнуться от этого покрывающегося слоем нафталинной пыли парада пост[?]модернистских вывертов. Но нет, пока не наелись, видимо. Потому и считаются у нас поэтами откровенные шарлатаны и клоуны. И слушает народ их заезженные пластинки если не с восторгом, то с неослабевающим любопытством, не подозревая, что это осетрина второй-третьей свежести.