Читаем без скачивания Крест и свастика. Нацистская Германия и Православная Церковь - Михаил Шкаровский

Но вплоть до осени 1935 г. германские ведомства не проявляли заметного интереса к проблеме Русской Церкви, занимаясь первоочередными задачами создания нового государственного аппарата. Существенные перемены произошли вскоре после образования по указу Гитлера от 16 июля 1935 г. Министерства церковных дел (РКМ), главой которого был назначен Ганс Керл. Являясь убежденным национал-социалистом, он был единственным из руководителей рейха глубоко верующим человеком. Поэтому, как уже отмечалось, позиции Керла в НСДАП были плохие и постепенно все больше слабели. Подавляющее большинство руководителей Третьего рейха считало, что РКМ должно постепенно подорвать влияние и упразднить Церковь. После смерти Керла в 1941 г. РКМ сохранилось, но новый министр назначен не был[109].

За формирование политики в отношении русской православной общины в Министерстве церковных дел с самого начала и вплоть до мая 1945 г. отвечал ланденсрихтсрат Вернер Гаугг — руководитель референтуры № 10 по делам иностранных Церквей, относящейся к евангелическому управлению.

Образованное государственное ведомство вскоре начало активно пытаться унифицировать русские приходы на территории Третьего рейха. Это стало частью общей политики, преследовавшей цель подчинить политическому и идеологическому контролю нацистов все сферы государственной и общественной жизни Германии. Развернутая с осени 1935 г. активная кампания была рассчитана прежде всего на международный пропагандистский эффект. В ходе унификации нацистские ведомства отдали предпочтение епархии РПЦЗ, так как считали эту группировку консервативной в церковном и политическом плане, бескомпромиссной по отношению к коммунизму и, кроме того, самой многочисленной по числу прихожан за пределами СССР. Цели указанной кампании были ясно сформулированы в письме Керла прусскому министру-президенту Герингу 17 февраля 1936 г.: «1) Присвоение прав публичной корпорации открывает государству возможность воздействия на русские церковные отношения и тем самым на культурную жизнь русской эмиграции. 2) Присвоение будет с благодарностью воспринято эмигрантами внутри страны и за границей как акт особого дружеского расположения и, возможно, в отдаленном будущем окажет благоприятное воздействие в области внешнеполитическиих устремлений германского рейха. Подобного воздействия следует ожидать уже сейчас применительно к балканским государствам… 3) Благодаря присвоению ослабнет церковная связь с численно очень сильной русской эмиграцией во Франции… 5) Враждебная Германии агитация, которая в прошлом использовала трудности в церковной области в Германском рейхе против Германского рейха во всех областях, была бы ослаблена в своем воздействии благодаря подобному дружественному акту по отношению к Русской Православной Церкви»[110].

В этом и ряде других документов конца 1935 — начала 1936 г. впервые проявляется стремление включить в сферу влияния Третьего рейха Православные Церкви Юго-Востока Европы — Болгарскую, Греческую, Югославскую и Румынскую. Все последующие 10 лет этот фактор оказывал заметное влияние на нацистскую политику в отношении Русской Церкви. Сыграло свою роль и желание изобразить режим в качестве ее защитника, в отличие от Советского Союза, где в это время религиозные организации жестоко преследовались. Инициаторами осуществления и разработчиками плана унификации русской православной общины были чиновники РКМ, МИД, Министерства пропаганды, гестапо и внешнеполитической службы НСДАП. Еп. Тихон и его сотрудники какой-либо самостоятельной роли не сыграли. Главным объектом унификации стали приходы, находящиеся в юрисдикции митрополита Евлогия. Германские ведомства не устраивала их организационная связь с церковным центром во Франции в условиях быстрого роста напряженности в отношениях двух стран. Кроме того, нацисты подозревали приходы митр. Евлогия во враждебности идеалам Третьего рейха[111].

Как справедливо писал в своей книге российский историк А.К. Никитин, уже в середине второй половины 1930-х гг. существовали внутренние противоречивость и противоборство двух линий политики нацистских ведомств в отношении Русской Церкви[112]. В отличие от умеренной политики РКМ гестапо, а также чиновники НСДАП были с самого начала склонны к радикальным, в том числе репрессивным действиям. В заметке РКМ от 6 сентября 1935 г. была передана информация от криминального комиссара гестапо Мартина: «Часть их (русских эмигрантов) является прирожденными шпионами. Особенные сообщения в связи с этим поступают о евлогианском направлении… Тайная государственная полиция ни при каких обстоятельствах не может допустить, чтобы эта ситуация сохранялась и далее, и, вероятно, будет вынуждена нанести удар по евлогианскому направлению»[113].

И все же более гибкая, «бескровная» линия РКМ возобладала. Какие-либо открытые репрессии могли существенно снизить ожидавшийся международный пропагандистский эффект. Кроме того, недавно созданное Министерство церковных дел проявляло наибольшую активность в указанном вопросе. Оно еще не успело утратить своего первоначального влияния, и другие ведомства, пока речь шла о политике лишь в отношении довольно немногочисленных в Германии русских приходов, не считали необходимым прямо вмешиваться в сферу компетенции РКМ.

Власти рейха надеялись, что в результате государственного признания Карловацкой епархии произойдет добровольный переход в нее прихожан и духовенства юрисдикции митр. Евлогия. Сам митрополит Евлогий указом от 24 мая 1935 г. назначил управляющим православными русскими приходами в Германии еп. Сергия (Королева), который 31 мая прибыл из Праги в Берлин. Однако нацисты воспрепятствовали созданию епархии митр. Евлогия в стране. Они отказались официально зарегистрировать ее, а в конце 1935 г. не продлили еп. Сергию разрешение на пребывание в Германии, и тот был вынужден вернуться в Прагу[114].

18 января 1936 г. в РКМ состоялось межведомственное совещание с участием представителей большинства важнейших ведомств Третьего рейха по вопросу о формах и порядке признания Германской епархии РПЦЗ и установления контроля над ней. На этом совещании были устранены некоторые спорные вопросы. И 14 марта Г. Геринг подписал постановление правительства Пруссии о присвоении епархии статуса корпорации публичного права. Одновременно был принят ее устав. Этот устав, в окончательном виде отредактированный чиновниками РКМ и утвержденный Архиерейским Собором РПЦЗ 23 октября 1935 г., ставил под контроль государственного аппарата многие важнейшие вопросы внутренней жизни епархии и ее отношения с Синодом. 24 апреля 1936 г. министерство сообщило еп. Тихону и главе РПЦЗ митр. Антонию о решении правительства Пруссии и одновременно о возможности строительства нового православного кафедрального собора в Берлине, на которое РКМ выделило 15 000 марок[115].

8 июня митр. Антоний (Храповицкий) ответил Керлу благодарственным письмом, а 13 ноября 1936 г. подобное благодарственное послание министру написал митр. Анастасий (Грибановский), ставший после смерти митр. Антония председателем Архиерейского Синода[116].

Акция германских властей сначала не вызвала особой тревоги у Западно-Европейского Экзархата. Сам митр. Евлогий 7 мая 1936 г. писал своим германским приходам о том, что они теперь ставятся в «новое и менее благоприятное положение» и в то же время подчеркивал: «Однако я не сомневаюсь, что через такое положение не будет нарушен существующий во всем культурном мире закон о свободе вероисповеданий и не создастся для наших приходов необходимости насильственно, вопреки велениям совести верующих, подчинения еп. Тихону. Наши приходы остаются в своем прежнем правовом положении, сохраняя свой статус-кво…»[117]. Надежду на сохранение возможности спокойного существования выражали в своем письме от 25 мая 1936 г., пересланном в РКМ, и настоятели двух евлогианских приходов в Берлине, игумен Иоанн (Шаховской) и протоиерей Л. Розанов: «В тоже время общины покорнейше просят не рассматривать их дальнейшее и, надеемся, только временное пребывание в качестве подчиненных через митр. Евлогия греческому Вселенскому Константинопольскому Патриарху приходов в форме зарегистрированных объединений как признак какой-то нелояльности»[118]. Однако эти надежды оказались напрасными.

С октября 1936 г. нацистские ведомства, убедившись, что общины юрисдикции митр. Евлогия не собираются добровольно переходить в епархию еп. Тихона, стали оказывать на них сильное давление. Долгое время это не приносило желаемых режимом результатов. Прихожане евлогианских общин продемонстрировали удивительную сплоченность и в трудных условиях доказали верность своим убеждениям. До 1938 г. только один приход (в Висбадене) перешел к карловчанам, главным образом из-за изменения позиции находившегося под давлением гестапо священника П. Адамантова[119]. На настроения евлогиан не повлияло и строительство в основном на средства фашистского государства нового собора в Берлине для карловацкой Германской епархии.