Читаем без скачивания Тайга шумит - Борис Петрович Ярочкин

— Обидно…

— Ты о чем?

— О новом методе, черт бы его побрал!

Таня пожала плечами.

Николай с упреком посмотрел в ее большие темно-серые глаза, хотел чему-то улыбнуться, но улыбки не получилось. Скуластое лицо его, загорелое и обветренное, сморщилось, тонкие, как у девушки, губы скривились, из груди вырвался вздох.

— Скажи, Таня, разве я плохо работаю?

— А кто об этом говорит?.. Многим у тебя поучиться можно…

— Вот-вот! — обрадованно подхватил он. — А что им от меня надо?.. Новый метод! Ну, и работайте им, а меня не трогайте. Я и один не меньше сделаю…

— Постой, постой, Коля, тебе идти в звено не хочется? — темно-серые глаза девушки расширились, она начала понимать Николая.

— Да, не хочу! — зло отрезал он. Посмотрел на изумленную Татьяну, на мгновение прикусил губу и, смягчившись, пояснил: — Одному мне легче работать. Сколько захотел, столько и сделал, никто тебя не подгоняет. А главное — все твое!

— А я, Коля, думала, что ты работаешь за совесть, а не за деньги, — медленно и разочарованно проговорила она, отворачиваясь к окну.

— Что-о?.. Или у меня совести нет? Эх, Таня, Таня, не понимаешь ты меня. А деньги мне тоже нужны. А тебе разве не хочется одеться?

— Мне, как и каждому, хочется одеться, обуться и поесть… Но ты ошибаешься. Я думаю не только о заработке…

Она задумалась, глядя в окно.

— Я так понимаю: трудно, не хватает обуви, одежды, питания. Ты работаешь, и чем труднее достается кусок хлеба, тем он дороже…

— А все-таки деньги — все! — не сдавался Николай. — Ты вот сегодня предложение внесла, чтобы быстрее нагрузить прицеп и сделать больше рейсов, а значит, и больше заработать. Не так разве?

Девушка покачала головой.

— Я не только о себе думала. От этого всем польза. Лесорубы больше заработают, леспромхоз перевыполнит план… А вот ты о своей рубашке… И неужели тебе не хочется работать со мной в одном звене?

— Видишь, Таня… — замялся Николай, — когда реже встречаешься — желаннее…

— Я надоела тебе?.. — с обидой вымолвила Таня, в глазах ее блеснули слезы.

Николай спохватился. Взяв девушку за руки, он хотел было притянуть ее к себе, но Татьяна вырвалась и, всхлипывая, отошла к окну.

— И ты еще говоришь, что любишь? — говорила она. — Людям в радость, когда вместе работают, а ты…

— Таня, Танюша, — Николай подошел к ней, обнял узенькие вздрагивающие плечи. — Прости меня… Ну, сорвалось как-то… не обдумал… Конечно, я буду работать с тобой в звене…

Таня повернула голову, взглянула на Николая. Он смотрел куда-то в темноту распахнутого окна.

«О чем он думает? Наверно, переживает, что меня обидел — он ведь хороший. Он поймет меня, и все будет по-прежнему».

И девушка ласково коснулась щекой его лица.

17

Задребезжал телефонный звонок. Заневский снял трубку.

— Доброго здоровья, Михаил Александрович! — услышал он голос секретаря райкома и насторожился. — Говорят, вы переворот у себя устраиваете, а? — продолжал Нижельский.

— Какой? — не понял Заневский. — Кто вам сказал?

— Слухом земля полнится. А мне, честное слово, обидно, что новости приходится слышать от других. Ну, что бы стоило поделиться, телефон-то под руками. Или вы вообще недолюбливаете телефонную связь?

— А-аа, — протянул Заневский, поняв намек. «Уже успели сообщить!» — с неприязнью подумал он о Столетникове и Леснове. — Да, Олег Петрович, был тут один разговор, — сказал он. — Обсудили, решили перейти на новый метод работы…

— Только? — разочарованно молвил Нижельский. — А я, грешным делом, собрался уже было к вам. Думал — завтра и перейдете.

— Видите ли, Олег Петрович, — заискивающе начал Заневский, — вопрос о переходе на сквозной метод решен. Но о дне не договорились — все зависит от того, когда закончат рубить в старом квартале. Сегодня я узнаю и позвоню вам вечерком…

— Ну, что ж, ладно…

Нижельский положил трубку. Заневский же еще долго держал ее около уха. Мучила мысль, что его обошли, рассказав Нижельскому о новом методе.

«А сам виноват, — думал он. — Распустил всех, каждый делает, что хочет».

Позвонила телефонистка. Спросила, кого вызвать. Нет, ему никого не надо. Он просто забыл положить на место трубку.

«Новый метод… А ведь удивятся в тресте, когда узнают. Шутка ли, сразу на сотню-другую кубиков больше давать за день будем!» — Заневский откинулся на спинку кресла и закрыл темно-карие маленькие глаза.

Представилось: он читает газету, где на первой полосе помещен его портрет — портрет лучшего директора леспромхоза. Потом его поздравляют, просят поделиться опытом.

«А может же такое быть! Надо и Леснова поощрить, — подумал он. — Это поднимет в нем дух, подбодрит. А он, глядишь, и еще что-нибудь придумает. Толковый малый! Надо приласкать его, тогда и огрызаться не станет…»

Заневский взял телефонную трубку и позвонил на квартиру Леснова. Но Павел с работы еще не приходил. Не было его и на лесоскладе, куда Заневский дозвонился спустя полчаса через район и железнодорожный коммутатор. Он впервые искренне пожалел, что на лесоучастках нет телефона.

«Надо обязательно провести, — подумал он, — а то до секретаря еще дойдет, и, пожалуйста, скандал!»

Леснов через несколько минут вошел в кабинет сам.

— На ловца и зверь бежит, — обрадовался его приходу Заневский. — Давайте сядем и поговорим о переходе на сквозной метод, — пояснил он, увидя во взгляде Павла вопрос. — Решить-то мы решили, а точно день перехода не определили.

Павел с удивлением смотрел на Заневского. Удивляло, что он разговаривает ласково, покровительственно, даже чуть-чуть заискивающе.

Заневский снисходительно улыбнулся. Ему приятно было видеть Павла растерянным. Он заговорил:

— Как дела с дорогами и волоками в новом квартале?.. Садитесь, пожалуйста, — предложил кресло около стола и сел напротив, сузил свои маленькие