Читаем без скачивания Балетные туфельки - Ноэль Стритфилд

В этот день у Анны был первый урок танцев. Франческо и Гасси проводили ее до студии — мама Уолли сказала, что лучше ей не ходить одной. У дверей Франческо дал ей пятьдесят пенсов на урок.

— Постарайся проследить, чтобы она записала, что ты заплатила, — сказал он, — потому что пятьдесят пенсов — это большие деньги.

Когда Анна пришла, мисс де Вин была одна. Анна слегка поклонилась и протянула ей пятьдесят пенсов.

— Вот деньги, мадам.

Одри де Вин взглянула на Анну и почувствовала что-то очень странное. Это было чувство нежности, которое она много лет не испытывала. Когда-то она была очень похожа на эту маленькую девочку. Но тяжелые времена и необходимость работать скоро научили ее уму-разуму. Потом она вышла замуж и переехала в Фитон, где и собиралась прожить остаток лет как обычная домохозяйка. Но ее муж умер, оставив ей дом и совсем мало денег, и пришлось зарабатывать единственным, что она умела, — давать уроки танцев. Она надеялась, что даже в Фитоне найдутся достойные ученики, но до сих пор таких не встречала. Одни Дорины, с хихиканьем и завитушками, талантов у которых не набралось бы и на чайную ложку. И вот откуда ни возьмись появился этот ребенок. Разве такое возможно? Она заставила себя встряхнуться. «Наверное, с возрастом я становлюсь сентиментальной», — подумала Одри де Вин.

— Спасибо, Анна, — сказала она, убирая деньги. — Надевай туфельки, пока я выпишу тебе квитанцию. — Теперь с помощью слухов и газет она уже знала, кто такая Анна. — На чье имя писать? Твоего дяди?

Анна подняла голову.

— Нет. Мистер Франческо Докси.

Снаружи, облокотившись о стену, ждали мальчики.

— Один урок позади, — говорил Франческо, — впереди еще четыре, а мы до сих пор не знаем, как будем доставать пятьдесят пенсов каждую неделю.

— Может, — предположил Гасси, — Анне все-таки не понравится мисс де Вин. Тогда нам придется дождаться приезда с'Уильяма, он продаст картину и скажет, где Анне лучше учиться.

Франческо грустно смотрел перед собой.

— Если бы только в Фитоне были ослы или верблюды, за которыми нужно было бы присматривать, или записки, которые нужно было бы носить. Но тут ничего такого нет, все устроено так, что можно сделать заказ и сразу получить.

Гасси сполз вниз и растянулся на тротуаре.

— Тут все слишком честно. В магазинах нельзя торговаться, а откуда еще взять деньги?

Франческо схватил Гасси за кофту.

— Встань. Каждый день я говорю тебе, что в Англии нельзя лежать на улице.

Гасси сел.

— Почему нет? Почему я должен полчаса стоять? Я никому тут не мешаю.

Франческо поставил его на ноги.

— Я не знаю, почему, но я знаю, что так надо. Сегодня я говорил с тетей, и она сказала, что дядя считает Кристофера вором.

Гасси покраснел от возмущения.

— Но он не был вором. Он только одолжил немного вещей, чтобы добраться до Парижа, он хотел учиться рисовать. Однажды у него должны были появиться деньги, и он бы вернул то, что взял. Это не воровство.

— Для нас и для Кристофера это так, — согласился Франческо. — Но не для дяди. Ему так говорил его отец, и он в это верит.

— Но какое это имеет отношение к лежанию на земле? —спросил Гасси.

Франческо попытался объяснить.

— Из-за дяди. Он считает Кристофера вором и думает, что у нас тоже должны быть плохие черты и за нами нужно особенно внимательно присматривать. Именно поэтому он запрещает нам общаться с другими детьми. Они могут нас научить плохому: скажем, показать вестерн. Мы должны вести себя как можно лучше.

Гасси умел быстро составить полную картину по обрывкам и кусочкам информации.

— На ферме Уолли есть такой ящик, который они называют телек. Я думаю, это как маленькое кино, и вся беда в том, что если он показывает картинку, которая называется вестерн, то Уолли не хочет идти спать.

Когда Франческо разговаривал с Гасси, он часто чувствовал: то, что он пытается донести до брата, просто уплывает от Гасси куда-то в сторону.

— Но ты же понимаешь, Гасси, что если дядя так думает, то нам надо постараться не усугублять ситуацию и не раздражать его. Нам нужно быть намного аккуратнее и внимательнее, чем раньше… — он не договорил, и оба мысленно представили картину, как Того везет их домик по пыльной дороге, а Кристофер начинает петь такие песенки, что Ольга просит: «Нет, Кристофер. Не при детях».

В это время в классе Анна была так счастлива, как еще ни разу с момента землетрясения. Оказалось что балетные термины звучали одинаково на всех языках, и такими же понятными были позиции тела, рук и ног. Занятия с мисс де Вин отличались только в одном. Это проявилось после того, как Анна исполнила маленький блок упражнений в центре комнаты.

— Когда эти туфельки износятся, — сказала мисс де Вин, —начнем работу на пуантах.

Если она говорила это другим своим ученицам, то те были просто счастливы, потому что мечтой каждой девочки было танцевать на пуантах. Анна же совсем не обрадовалась — наоборот, она была даже шокирована.

— Этого не может быть, — сказала она мисс де Вин. —Жардек говорил, что первые пуанты у меня могут быть только, когда мне исполнится одиннадцать. А мне только восемь.

Мисс де Вин, которая видела в Анне себя, танцующую «Умирающего лебедя», проглотила слова, готовые сорваться с ее уст. Да, это действительно был очень необычный ребенок, который требовал особого отношения. Она взяла себя в руки.

— Хорошо, — сказала она, — три года быстро пролетят.

Анне было только восемь, но она была очень чувствительным ребенком, и что-то в словах мисс де Вин ей очень не понравилось. Урок закончился, и она присоединилась к мальчикам. Гасси спросил ее, как прошел урок, и она с сомнением ответила:

— Хорошо. Очень хорошо. Но я все еще не уверена, что мисс де Вин именно такая учительница, которой хотел бы для меня Жардек.

Глава 16

ШКОЛЬНАЯ ФОРМА

Детям школьная форма понравилась. Мальчики носили фиолетовые блейзеры с гербом школы на кармане, серые носки с фиолетовыми отворотами, серые рубашки с фиолетовыми галстуками и фиолетовые шапочки. У Анны было все то же самое, только не шорты, а серая юбочка в складку и, поскольку это была осень, серая фетровая шляпка с фиолетовой ленточкой вокруг нее.

Тетя Мейбл оказалась очень находчивой. Ей хотелось, чтобы дети выглядели не хуже других, но если бы она сама купила все, что было необходимо, то истратила бы все свои сбережения, поэтому ей было нужно, чтобы Сесил оплатил хотя бы часть расходов. Она всегда начинала задыхаться больше обычного, когда ей приходилось просить у Сесила деньги.

— Се-с-сил, — выдохнула она. — На следующей неделе дети пойдут в школу, и им нужна форма.

Мейбл выбрала неудачный момент, поскольку Сесил как раз занимался сложением целой колонки цифр. Он аккуратно записал цифру и отметил, где остановился, потом положил ручку и посмотрел на Мейбл.

— По-моему, они и так вполне прилично одеты. Зачем им форма? Они могут и в этой одежде ходить в школу.

Было пустой тратой времени объяснять, что «все дети на улице Кресент носят форму, и мы не хотим, чтобы наши дети выглядели иначе». Такой аргумент для Сесила ничего не значил, поэтому Мейбл подготовила другой.

— У мальчиков только хлопчатобумажные шорты, а у Анны платьица из хлопка, еще у них есть кофточки, но они подходят только для теплого климата. Сейчас осень, и дети могут простудиться или даже заработать воспаление легких.

Это был веский аргумент. Сесил ненавидел болезни, а еще не хотел, чтобы это вызвало разговоры среди соседей. Он выдвинул ящик и достал свою чековую книжку.

— Каковы эти избыточные расходы?

Мейбл уже просчитала, сколько ей было нужно.

— Это довольно большие траты, потому что нужна одежда, которая прослужила бы долго, а еще им нужны теплые ботинки. Самое маленькое — это пятьдесят фунтов.

С Сесилом чуть было не случился удар.

— Пятьдесят фунтов! Это же целое состояние. Моя мать не тратила столько на мою одежду за целый год!

Мейбл кивнула.

— Я знаю, дорогой. Но сегодня пятьдесят фунтов — это почти ничего.

Когда Мейбл повела детей в магазин, они стали возмущаться.

— Зачем, — требовал ответа Гасси, — зачем нам вся эта одежда? У нас есть кофты, чтобы не замерзнуть в такую погоду, как сегодня.

— Сейчас еще не холодно, дорогой мой, — объясняла Мейбл. — Но потом, когда придет осень, а за ней и зима, будет очень холодно и сыро, а вы к этому не привыкли.

Анна вдруг вспомнила, что такое холодно.

— После землетрясения было очень холодно. Даже укутавшись в плед, я не могла согреться.

Продавщица, которая обмеряла детей, навострила уши. Должно быть, это дети того художника, который погиб при землетрясении. Управляющий должен об этом знать. У их тети наверняка немного денег, поэтому помощь и совет могут пригодиться, а может, есть надежда и на небольшую скидку.

Продавщица не ошиблась. Управляющий тоже читал про детей Докси. Радушно улыбаясь, он вдруг появился рядом с Мейбл.