Читаем без скачивания Маленькие дети и их матери - Дональд Винникотт

Противоположные качества

Итак, с одной стороны, перед нами мать как чрезвычайно зависимое существо, с другой — она же как эксперт в деликатном процессе начала кормления грудью со всеми сложностями заботы о ребенке. Некоторым медсестрам трудно увязать названные противоположные качества матери, и в результате они пытаются повлиять на процесс кормления, как будто речь идет дефекации в случае перегруженного кишечника. Они стремятся достичь невозможного. Такая ситуация часто ведет к задержке процесса кормления, и даже если наконец осуществляется переход к искусственному вскармливанию, эта последняя процедура не соединяется у ребенка со всем, что принято называть «заботой о ребенке». Я как практик постоянно стараюсь исправлять такого рода сдвиг, вызванный действиями медсестры в первые дни и недели после родов, — медсестра часто не понимает, что хотя она и является специалистом, не ее дело сводить ребенка и материнскую грудь.

Помимо прочего, медсестра-акушерка, как я уже говорил, тоже испытывает различные чувства и настроения, возможно, ей трудно стоять и смотреть, как ребенок, поднесенный к груди, впустую тратит время. Ей не терпится сунуть сосок в рот ребенку или ткнуть ребенка ртом в материнскую грудь, а ребенок в ответ на это отворачивается.

Есть еще один момент. Почти все матери в большей или меньшей степени испытывают ощущение, что они украли ребенка у своей собственной матери. Это ощущение связано с игрой в дочки-матери, со снами и фантазиями, которые у нее были в детстве, когда ее отец был ее beau ideal[18]. Поэтому женщина может испытывать — а в некоторых случаях должна испытывать — чувство, что медсестра-акушерка — это мстящая мать, которая пришла, чтобы отнять у нее ребенка. Медсестре не нужно ничего делать с этим, но будет очень полезно, если она постарается не брать (в прямом смысле слова) ребенка у матери, лишая мать естественного контакта с ним, — или еще лучше — только приносить матери завернутого ребенка для кормления. Последнее в наши дни не принято, но еще недавно было обычным явлением.

Сны, фантазии, опыт игры, лежащие за этими проблемами, все равно присутствуют, даже если медсестра-акушерка действует так, что у матери есть возможность восстановить свое чувство реальности, что она обычно и делает за несколько дней или недель. Однако медсестра должна быть готова к тому, что в ней — пусть и очень редко — видят преследовательницу, хотя на самом деле это не так, и она исключительно внимательна к матери и терпима. Мириться с этим фактом является частью ее работы. В конце концов, мать обычно восстанавливается и начинает видеть в медсестре лицо, стремящееся к взаимопониманию, но, конечно же, не способное, как и все люди, к беспредельному терпению.

Для матери, особенно если она сама еще не достаточно взрослая или не знала должной заботы в раннем детстве, очень трудно остаться без заботы медсестры, оказаться одной, чтобы заботиться о своем ребенке именно так, как ей нужно, чтобы заботились сейчас о ней самой. Потеря поддержки хорошей медсестры может вызвать большие затруднения на следующей фазе — когда мать отпускает медсестру или медсестра покидает мать.

Таким образом, психоанализ, как я его понимаю, вносит в акушерство и во все профессии, связанные с взаимоотношениями между людьми, больше уважения к чувствам людей друг к другу и к личным правам человека. Обществу необходимы специалисты, но там, где работают с людьми, а не с машинами, специалистам нужно изучать то, как люди живут, пользоваться воображением и обретать опыт.

(1957)

8. Зависимость и забота о ребенке

Важно признавать факт существования зависимости. Зависимость — реальная вещь. Младенцы и дети вообще не способны справляться сами, и это настолько очевидно, что сам факт зависимости легко упустить из виду.

Всю историю роста ребенка можно представить как переход от абсолютной зависимости к ее постепенному уменьшению и к поискам независимости. У большого ребенка или взрослого независимость удачно уравновешивается всевозможными потребностями и любовью, явной в случае утраты, повергающей в печаль тех, кто понес утрату.

Абсолютную зависимость ребенка до рождения понимают главным образом как физическую зависимость тела от тела. Последние недели внутриутробной жизни ребенка определяют его физическое развитие; есть основание также думать, что чувство безопасности (или, наоборот, небезопасности) возникает еще до рождения в соответствии с состоянием ума ребенка, разумеется, функционально чрезвычайно ограниченном из-за недостаточного развития мозга на этом раннем этапе. Можно также говорить о многообразии уровней осознанности до и в процессе рождения у ребенка в соответствии с состоянием матери, с ее умением перенести тяжелые, вызывающие страх и обычно вознаграждаемые муки завершающего периода беременности.

Будучи в крайней степени зависимыми в начале жизни, новорожденные неизбежно подвержены воздействию всего происходящего. Младенец не воспринимает происходящее так, как воспринимаем мы, но постоянно впитывает опыт, накапливающийся в его памяти и порождающий либо доверие к миру, либо недоверие и чувство, будто он щепка в океане, игрушка в руках обстоятельств. При неблагоприятном окружении — чувство непредсказуемости событий.

Чувство предсказуемости закрепляется и укореняется у младенца благодаря приспособлению матери к потребностям младенца. Это очень сложный процесс, трудно поддающийся словесному описанию, можно только сказать, что приспособление может быть хорошим или достаточно хорошим, если мать на время полностью посвятит себя уходу за ребенком. Ни обучение, ни чтение книг не помогут ей в этом. Для этого необходимо особое состояние — и большинство матерей достигают его в конце девятимесячного срока беременности, когда они естественным образом ориентированы на главное — на ребенка, постигая, что он чувствует.

Некоторые матери не достигают такого состояния при первых родах, иногда с каким-то ребенком им тоже не удается достичь этого, хотя с предыдущим у них все получалось. Здесь ничем нельзя помочь. И нельзя ожидать от человека всегда только успехов. Кто-нибудь обычно восполняет недостаток материнской заботы — отец ребенка, бабушка или тетушка. Но если обстоятельства благоприятны и сама мать чувствует себя достаточно защищенной, она, как правило, настраивается нужным образом (возможно, после того, как первые несколько минут или даже несколько часов отвергала своего ребенка) и постигает, как приспособиться к потребностям ребенка, при этом понимание вовсе не обязательно. Ей было нужно то же самое, когда она сама была ребенком. Она не вспоминает, но никакой опыт не утрачивается. И как-то так получается, что мать воспринимает зависимость новорожденного с чрезвычайно сензитивным чувственным пониманием, что и дает ей возможность приспособиться к настоящим нуждам ребенка.

Теоретические знания абсолютно не требуются, миллионы лет матери с радостью выполняют свою задачу и вполне справляются. Разумеется, если какие-то теоретические знания можно добавить к тому, что происходит естественным порядком, тем лучше, особенно если мать должна защищать свое право делать по-своему и, конечно же, допускать ошибки. Доброжелательные помощники, включая докторов и медсестер, необходимые в случае несчастного случая или болезни, не могут знать так, как мать (благодаря девяти месяцев «ученичества»), в чем состоят неотложные нужды ее ребенка и как удовлетворить их.

Эти нужды чрезвычайно многообразны и не сводятся только к периодически испытываемому ребенком голоду. Нелепо приводить примеры — разве только для того, чтобы убедиться: лишь поэты сумели бы словами передать их безграничное многообразие. Однако несколько моментов, возможно, позволят читателю представить потребности ребенка в состоянии полной зависимости.

Во-первых, это телесные потребности. Возможно, ребенка надо взять на руки, или положить на другой бочок, или завернуть, чтобы ему было теплее, или развернуть, чтобы не потел. Возможно, его кожа требует более мягкого контакта, например с шерстью. А может быть, у ребенка что-то болит, например животик, и надо немного поносить его на руках. Кормление тоже следует включить в перечень физических потребностей.

В перечень, само собой разумеется, попадает необходимость защиты от сильных воздействий: не должно быть низко пролетающих самолетов, солнце не должно светить прямо в глазки, коляска не должна опрокидываться.

Во-вторых, есть потребности очень тонкой природы, которые могут быть удовлетворены только при человеческом контакте. Возможно, ребенку нужно войти в ритм дыхания матери или даже услышать или почувствовать, как бьется сердце взрослого. Или младенцу необходимы запахи матери и отца, или звуки, которые обозначают живое, или краски, движение. Ребенка не следует предоставлять самому себе, когда он еще слишком неразвит и не способен отвечать за собственную жизнь.