Читаем без скачивания Завершившие войну - Яна Каляева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По опыту Аглая знала, что боевые порядки, выстроенные в отчетливые линии переднего края, охранения, фланговых позиций, с началом сражения придут в движение, изменятся до неузнаваемости. В моменты кризиса фронт превращается в своего рода архипелаг, в котором острова с нашими и неприятельскими войсками располагаются в самом причудливом соотношении. «Полоса сомнений», около версты глубиной, будет зиять громадными дырами никем не занятого пространства между ощетинившимся опорными пунктами. Через эти прорехи во фронте Аглая рассчитывала провести свой отряд.
Когда звуки боя стали ближе, а осветительные ракеты видны маленькими взлетающими звездами, она остановила колонну, приказала выставить охранение и, подобрав подходящее место для наблюдения, минут двадцать вслушивалась и всматривалась. Там, где, судя по звуку, стреляют сразу несколько французских станковых пулеметов, позиция, вероятно, неприятельская. А вот та, где скупыми очередями, экономя патроны, отвечает «максим», скорее всего, наша. И осветительные ракеты тоже может запускать только противник, в Народной армии такой роскоши не водилось. Долго гореть может только в селе или на станции, а снопы искр похожи на те, что вылетают из паровозной трубы. Вот два орудия дали беглую серию из нескольких выстрелов, и пусть их не видно, но по тому, откуда доносится звук, можно сделать вывод, что пушки наши. Едва ли они стоят в чистом поле без прикрытия, так что на подходах к их расположению наверняка позиции красных плотнее.
Вот так, соотнося одно с другим, Аглая пыталась понять, где находится она, куда ей нужно с учетом изменившейся за день обстановки, и как все, что она видит и слышит, соответствует карте. Приняла решение, вернулась к отряду и поменяла порядок движения, разделила на несколько групп поменьше. Выделила головной дозор, разъяснила его командиру маршрут. Определила свое место в первой, за головным дозором, группе из полусотни человек, место заместителя — в последней. Довела до старших групп порядок действий по различным ситуациям. Убедилась, что в каждой группе не меньше трех человек знают пароль и отзыв, которые с полуночи вступят в действие. Приходится считаться с тем, что не во все подразделения вовремя дойдут посыльные, поэтому люди затвердили и те пароли, что были с восьми вечера до полуночи.
На все это ушло еще с полчаса. Увидев, что время перевалило за полночь, Аглая скомандовала начать движение. Такой крупный отряд она вела через фронт впервые. Шли спешившись, ведя лошадей в поводу, тяжелораненых везли на санях. Под ноги начали попадаться обледенелые трупы в иностранных и русских шинелях, фабричных и домашних бекешах и полушубках. На снегу темнели кровавые пятна и чернели ямы снарядных воронок. Всполохи ракет отблескивали на множестве стреляных гильз.
Шедшие часто останавливались по коротко мигавшему впереди сигналу головного дозора. Электрические фонари с синим светофильтром были в каждой группе у замыкающего. Ему шепотом по цепочке передавали сигнал, и он отсвечивал своим фонарем назад. Два коротких — стой, один длинный — продолжаем движение. На очередной остановке от дозора пришел посыльный:
— Впереди наши!
— Тихо! — об этом не следовало вот так сразу сообщать всем. От воодушевления люди могли позабыть про осторожность, а до спасения на самом деле еще далеко — хвост колонны позади почти на версту. Сейчас предстояло потихонечку протаскивать по найденному маршруту одну группу за другой, как слабую нитку через тесное игольное ушко.
Пока бойцы рейдового отряда проходили через свой передний край, Аглая повстречала в неглубоком окопчике передового охранения командира роты, на которую им посчастливилось выйти.
— Ну ты и везучий, чертушка! — засмеялась Аглая. — В Народной армии десятки рот, а вышла я прямо на твою!
— А это не моя рота, — конопатое лицо Лексы расплылось в довольной улыбке. — Это добровольцы. И я доброволец. Подойди вы на четверть часа позже, тут уже никого бы не было. Я бы их увел.
— Как это? Почему?
— Общий отход. Грузятся на разъезде — на станции не выйдет, там белые уже. Да и артиллерия их бьет по каждой ручной дрезине, не говоря про паровозы. Князев кликнул добровольцев из бойцов и младших командиров — прикрыть общий отход контратакой.
— И ты вызвался?
— А то! — Лекса лихо подбоченился. — Ты же не вернулась еще, вот и мне отступать зазорно! Может, из твоих кого кликнем? А то нас тут будет едва за две сотни.
Аглая помолчала. Предлагать людям, которые провели больше суток в седле, причем многие из них не спали вовсе за это время, вызываться добровольцами на такое дело означало подвергать серьезному испытанию их преданность. Те, кто весь день и полночи держали позицию здесь, может, и пребывали в большей опасности под ураганным огнем тяжелых орудий, но ее бойцы находились на последнем пределе физических сил.
— Нет. Они с ног валятся, — ответила она, но с ноткой ехидства добавила: — А я вот останусь. Ты же не уходишь еще! Моих Серега уведет.
— Гланька, да ты чего… — растерялся Лекса. — Ты же… Я же… Тут же знаешь чего начнется сейчас?! Иди, Гланя. Я прикрою.
Аглая стянула перчатку и накрыла ладонью его холодную руку. Рукавицы этот ухарь, по своему обыкновению, потерял, а снять новые с какого-нибудь трупа не догадался.
— Ну уж нет, Алексей. Сговорились быть вместе — вместе и будем. Ты что же думал, я шутки с тобой шучу? Где ты, там и я. Скажи лучше, чего у моих ребят попросим. Что нам тут нужнее, чем им в тылу?
Лекса одновременно приободрился и посуровел.
— Пусть оставят нам гранаты и по обойме патронов с человека. У нас туго с этим делом.
— Крепко вам тут досталось?
— Дак не то слово… Через час пополудни небо казалось с овчинку. Железнодорожники отказались ехать к нам.
— Даже так? Саботаж?
— Какое… труханули просто. Тут самолеты весь день такое учиняли, путя по обе стороны битым железом завалены, страх смотреть. И там, в Богоявленской, тоже станцию бомбили.
— И как же вы?
— Саша Гинзбург туда отправилась, порядок наводить. Сама, с одним своим конвоем. Говорят, кого-то расстреляла, перед кем-то к революционной совести взывала… Мальчишек-учеников на паровозы зазвала. Что бы там ни было, но к вечеру движение пошло. Как смеркаться стало, даже малость белых потеснили.
Заместитель выходил с ничьей земли последним, ползком — свою лошадь еще раньше отправил
