Читаем без скачивания Я заберу тебя с собой - Никколо Амманити

«Держись уверенно».

Они замолчали. Остановились посреди дороги. Наверное, узнали его. И готовились.

Он подъехал еще ближе.

Они были в десяти… восьми… пяти метрах…

«Держись уверенно».

Он сделал глубокий вдох и заставил себя не опускать взгляд, смотреть им прямо в лицо.

Он был готов.

Если попробуют окружить, надо рвануть вперед и проехать между ними. Если не поймают, им придется разворачивать велосипеды, это дает ему преимущество. Может, этого будет достаточно, чтобы доехать до дома целым и невредимым.

Но случилось нечто невозможное.

Нечто абсурдное, более абсурдное, чем встреча с марсианином и коровой, поющей «О sole mio». То, чего Пьетро совершенно не ожидал.

И что окончательно сбило его с толку.

— А, Морони, привет. Это ты? Куда едешь? — услышал он голос Пьерини.

Это было невероятно по разным причинам.

1) Пьерини не назвал его Говнюком.

2) Пьерини говорил с ним вежливо. Такая тональность была нехарактерна для голосовых связок этого ублюдка — до сегодняшнего вечера.

3) Баччи и Ронка с ним здоровались. Махали ручками, как приличные воспитанные детки, встречая тетю.

Пьетро потерял дар речи.

«Осторожно. Это ловушка».

Он стоял неподвижно, как дурак, посреди дороги. Теперь всего пара метров отделяла его от жуткой троицы.

— Привет! — хором воскликнули Ронка и Баччи.

— При… вет, — еле выдавил он.

Кажется, Ронка с ним поздоровался впервые.

— Так куда ты едешь? — переспросил Пьерини.

— Домой.

— А, домой…

Пьетро, держа ногу на педали, был готов рвануть с места. Если это ловушка, то рано или поздно они на него нападут.

— Ты сделал доклад по биологии?

— Да…

— А о чем?

— О малярии.

— А, малярия, здорово.

Хотя было темно, Пьетро видел Баччи и Ронку, согласно кивавших за спиной у Пьерини. Словно вдруг все трое стали микробиологами, специализирующимися на малярии.

— Ты делал задание вместе с Глорией?

— Да.

— А, хорошо. Она молодчина, правда? — Пьерини продолжил, не дожидаясь ответа: — А мы сделали задание о муравьях. Это гораздо хуже, чем малярия. Слушай, а тебе правда нужно домой?

«Правда ли мне нужно домой? Что за вопрос?»

Что он должен отвечать?

Правду.

— Да.

— А, жаль! Мы тут кое-что придумали… кое-что веселое. Ты мог бы поехать с нами, к тому же тебя это тоже касается. Жаль, было бы веселее, если бы ты поехал с нами.

— Правда. Было бы веселее, — подтвердил Ронка.

— Намного веселее, — подхватил Баччи.

Целый спектакль. Три плохих актера исполняют плохо написанные роли. Пьетро сразу это понял. И если они думали его удивить, то ошиблись. Ему на их веселье совершенно наплевать.

— Жаль, но мне пора домой.

— Знаю, знаю. Просто мы сами не можем справиться, нам нужен четвертый, и мы подумали, что ты… в общем, можешь нам помочь…

В темноте лица Пьерини было не видно. Пьетро слышал только его шелестящий голос и шум ветра в ветвях.

— Поехали, это недолго…

— Что вы собираетесь делать? — Пьетро наконец произнес это, но так тихо, что никто не понял, пришлось повторить: — Что вы собираетесь делать?

Пьерини опять его перехитрил. Одним прыжком он соскочил на землю и вцепился в руль велосипеда Пьетро.

«Молодец. Вот и все. Он тебя провел».

Но вместо того чтобы ударить, Пьерини оглянулся и обхватил рукой Пьетро за шею. Что-то среднее между борцовским захватом и дружеским объятием.

К ним подскочили Баччи и Ронка. Не успел Пьетро понять, что происходит, как оказался в кольце и осознал: захоти они сейчас порвать его на мелкие куски, им ничего не стоит это сделать.

— Послушай. Мы хотим закрыть ворота школы на цепь, — прошептал Пьерини ему на ухо, словно сообщал, где зарыт клад.

Ронка довольно кивнул головой:

— Гениально, да?

Баччи показал цепь:

— Вот на эту. Они ее никогда не откроют. Это моя.

— А зачем? — спросил Пьетро.

— Чтоб завтра не было занятий, понял? Мы вчетвером ее повесим и вернемся домой довольные. И все будут спрашивать: кто это сделал? А это мы. И мы надолго станем героями. Прикинь, как взбесится директор, и его заместительница, и другие.

— Прикинь, как взбесится директор, и его заместительница, и другие, — повторил Ронка, как попугай.

— Что скажешь? — спросил Пьерини.

Пьетро не знал, что ответить.

Ему эта затея совсем не нравилась. Ему нравилось ходить в школу. Он подготовился к уроку и хотел показать учительнице Рови плакат.

«А представь себе, если узнают, что это ты… Если они хотят, чтобы ты тоже поехал, значит, тут точно какая-то ловушка».

— Ну что, хочешь поехать с нами? — Пьерини вытащил пачку сигарет и предложил Пьетро.

Пьетро отрицательно мотнул головой:

— Не могу. Очень жаль.

— Почему?

— Отец… меня… ждет. — Потом собрался с духом и спросил: — Почему вы хотите, чтобы я поехал с вами?

— Просто так. Дело классное… Мы могли бы сделать его вместе. Вчетвером легче.

Ох, нехорошим это пахло!

— Но мне же надо домой. Я не могу, правда.

— Да мы быстро. И подумай, что будет завтра. Что про нас будут говорить.

— Правда… Я не могу.

— Да что с тобой? Ссышь, как всегда? Струсил? Тебе надо домой к папочке, покушать сладенького и сходить на горшок? — проговорил Ронка своим противным, как комариный писк, голоском.

«Ну вот, сейчас они будут тебя оскорблять, а потом побьют. Этим всегда заканчивается».

Пьерини метнул на Ронка зверский взгляд.

— Заткнись! Он не боится! Ему просто надо домой. Мне тоже надо домой побыстрее. — И добавил мирно: — А то бабушка с ума сойдет.

— А что у тебя вдруг дома такое важное? — продолжал гнуть свое Ронка.

— А твое какое дело? Надо значит надо.

— Ронка всегда лезет в чужие дела, — вмешался Баччи.

— Хватит. Оставьте человека, пусть сам решает.

Ситуация была такова. Пьерини предлагал ему два варианта.

1) Отказаться, и тогда они, на миллион можно поспорить, начнут его бить, а когда он упадет, запинают ногами.

2) Поехать с ними в школу и посмотреть, что будет. А быть может все что угодно: они его побьют, или ему удастся сбежать, или…

По правде говоря, всем этим «или» он предпочел бы быть избитым сразу.

Добренький Пьерини испарился.

— Ну? — спросил он жестко.

— Поехали. Только быстро.

— Молнией, — ответил тот.

Пьерини был доволен. Очень доволен.

Говнюк попался. Он ехал с ними.

Прокатило.

Нужно быть полным идиотом, чтобы поверить, что им может быть нужен кто-то вроде него.

«Это оказалось просто. Но лихо мы его провели. Давай, поехали с нами. Мы станем героями. Герои хреновы.

Козел!»

Он пошлет его вешать цепь на ворота пинком под зад. Будет смешно. Неплохо, если Итало увидит, как Говнюк запирает ворота.

За такое отстранят от занятий на неделю, а то и на две.

Ему хотелось заорать так, чтобы этот старый чурбан с кровати свалился. Правда, тогда все пойдет к черту.

Этот дурак Баччи ехал теперь рядом и делал ему заговорщические знаки.

Пьерини пригвоздил его взглядом.

А если он не захочет идти вешать цепь?

Он улыбнулся.

«Как же. Господи, прошу тебя, сделай так, чтобы он только сказал, что не хочет этого делать. Вот тогда мы повеселимся».

Он подъехал к Говнюку:

— Это будет просто шутка.

И Говнюк согласно кивнул своей говенной головой.

Как же он его презирал!

За эту манеру затравленно кивать.

У него появлялись странные желания. Жестокие. Да, ему хотелось взять Говнюка за его жалкую головешку и размозжить ее об стену.

Тем более что он со всем согласен.

Если ему сказать, что его мать последняя шлюха и ее трахают в зад все проезжие водилы, он кивнет: «Да, да, моя мать известная шлюха». Морони было все равно. Он ни на что не реагировал. Он был хуже, чем эти два придурка, которые за ним таскаются. По крайней мере жирный Баччи не позволял садиться себе на шею, а Ронка его все время забавлял (а с чувством юмора у Пьерини было неважно).

А руки у Пьерини чесались его побить из-за этой мелкой выскочки.

«Морони в школе всегда молчит, на уроках гимнастики не играет с остальными, словно парит над землей, и он никто. Ты не никто, ты тут самый последний, понял?»

Только такая самоуверенная потаскушка, как Глория Челани, девочка Я-знаю-лучше-всех, могла иметь такого…

«Парня?»

…друга. Эта парочка все делала, чтобы никто ничего не заметил, но Пьерини понял: они встречаются или что-то вроде того, в общем, что они друг другу нравятся и, может, даже трахаются.

История с Глорией Я-знаю-лучше-всех для Пьерини была как кость в горле.

Иногда он просыпался по ночам и не мог больше заснуть, все думал об этой девице. Эта мысль точила его как червь и выводила из себя, а когда он выходил из себя, он мог такое натворить, что потом сам бы раскаялся.