Читаем без скачивания Капитуляция Японии во Второй мировой войне. За кулисами тайного заговора - Лестер Брукс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Обе страны вздохнули с облегчением. Потому что для Японии цена авантюры в Номонгане была слишком высока, а Россия оказалась в ситуации, когда Гитлер напал 1 сентября на Польшу, и советское руководство не было уверено в том, признают ли нацисты русские границы, когда, если такое случится, они выйдут на них.
На протяжении почти пяти лет Умэдзу был командующим Квантунской армии и послом его величества в Маньчжоу-Го. В действительности Умэдзу управлял территорией в более чем 1 миллион квадратных километров с населением 80 миллионов человек (почти равнялось количеству жителей Японии) и значительными природными ресурсами.
Это не было для Умэдзу временем праздного отдыха. Он совершенствовал организацию Квантунской армии, в два раза увеличил численность ее личного состава и готовился к большому наступлению на Советский Союз. В своем штабе он образовал 5-ю секцию во главе с генерал-лейтенантом Сумихисой Икэдой, которая разрабатывала планы оккупационного режима на советской территории. Она занималась подготовкой диверсантов и боевых групп для действий в тылу советских войск, готовила переводчиков с русского языка и административный персонал для управления захваченными землями. Вторжение было намечено на середину 1941 года.
Умэдзу заявил своим штабным офицерам, что Японии не следует вступать в войну с США даже при самых крайних обстоятельствах. От его внимания не ускользнул, конечно, тот факт, что силы Советов оказались скованными, когда они вступили 22 июня 1941 года в смертельную схватку с нацистами. Время было самое подходящее для Японии нанести удар по Сибири.
К концу 1941 года Генеральный штаб информировал Умэдзу, что страна готовится к войне с Соединенными Штатами, и подчеркнул, что Квантунская армия не должна предпринимать никаких действий против СССР. Когда в декабре разразилась Тихоокеанская война, Умэдзу распрощался со своими мечтами стать властителем Советской Сибири и Приморских провинций. Планы вторжения были отложены в долгий ящик.
Однако у генерала были свои достижения. Он решил проблему безработицы, объявив о введении в 1941 году в Маньчжурии обязательной трудовой повинности. Удача сопутствовала ему в геополитике: поощрялась иммиграция японцев в Маньчжурию, а земли местного населения подлежали конфискации, или же их забирали с выплатой символической компенсации. И Умэдзу достиг успехов в сельском хозяйстве и бизнесе: доходы от продажи опиума выросли до 110 миллионов йен в год в 1943 году в сравнении с жалкими 20 миллионами в 1936 году.
Умэдзу был намерен и дальше исполнять свои обязанности в Маньчжурии, когда в середине 1944 года был получен приказ явиться в Генштаб и возглавить его. Тодзё не забыл о нем. Умэдзу так говорил генералу Икэде: «Так как с самого начала я был против войны с США, мне крайне не хотелось бы принять новое назначение. Более того, война складывается не в нашу пользу. В качестве начальника штаба я не могу предпринять никаких мер… Необходимо закончить эту войну как можно скорее. Для этого потребуются усилия дипломатов».
Никогда генерал не оказывался в более тяжелом положении. Хотя он не мог предвидеть этого, но все его действия теперь вели его необратимо на палубу линкора США «Миссури».
Боевым соратником Умэдзу в Высшем совете по руководству войной был храбрый генерал Корэтика Анами, пятидесяти восьми лет, военный министр. Без всякого сомнения, один из наиболее популярных офицеров в армии. Анами не был ни интеллектуалом, ни штабистом, ни политиком. В действительности все сложилось так, что у него не было связей с политиками; не был он главарем «военной группировки», хотя и получил широкую поддержку на посту военного министра.
Генерал был сыном прокурора в Такэта, префектуре Оита, расположенной на самом южном из основных островов Японии — Кюсю. Он получил общее образование и военное воспитание. Анами был образцовым примером современного самурая. Целеустремленный, непоколебимо преданный, обладатель традиционных воинских навыков и умений, он был прям, как пагода, а торс его был сложен как у борца сумо. Выглядел он безукоризненно; его сапоги были начищены до блеска, а самурайский искривленный меч он носил легко, как будто он стал частью его самого, продолжением его руки.
У него было широкое лицо с высоким лбом; в усах, по форме напоминавших силуэт горы Фудзи, пробивалась седина. Разрез глаз был узким, нос широким; казалось, его большие уши как будто постоянно к чему-то прислушивались.
Древние предания рассказывали о предках Анами, отважно сражавшихся с монголами в XIII веке в Японии. Следуя примеру своих предков, храбрых воинов, военный министр стремился во всем быть истинным самураем.
Он занимался кэндо; для него это был религиозный обряд. Анами достиг пятого уровня в кэндо. Его шурин Такэсита часто пропускал убийственные удары по своей голове, участвуя в тренировках с ловким генералом, старшим его на двадцать лет.
До последнего дня Анами также практиковался в стрельбе из японского лука, прекрасного оружия, высотой в семь футов. Каждое утро он выходил в сад своей официальной резиденции и выпускал стрелы в соломенную мишень. Это успокаивало его. Когда ему удавалось положить пять стрел ровно в цель, он считал, что теперь его нервы в порядке и можно приступать к ежедневной работе — обязательным встречам с политиками и государственными деятелями, прежде чем его секретарь полковник Хаяси заходил за ним в 7:45, чтобы отвезти его в военное министерство. Его рабочий день в министерстве заканчивался около 16:00. После возвращения в свою резиденцию Анами вновь брал лук, выходил в сад и «успокаивал себя», полностью сосредотачиваясь на древнем спорте. Даже когда генерал был боевым командиром в джунглях Новой Гвинеи в 1944 году, приезжавшие из штаба офицеры удивлялись, наблюдая, как он стреляет из лука в тропическом лесу; так он поддерживал самодисциплину.
То же касалось и его прямой осанки. «Прямой позвоночник полезен для здоровья», — говорил он обычно. В более спокойные времена он часто посещал сеансы дзэн, когда группа людей собиралась рано утром или поздно вечером в определенном месте и, приняв ту или иную позу, молча сидела, медитируя, в течение получаса или около того.
Как истинный самурай, Анами высоко ценил поэзию. Хотя его отец умер, когда он еще был ребенком, его мать дожила до 96 лет. Два месяца спустя после ее смерти в 1943 году Анами получил чин полного генерала. Он писал в старинном поэтическом жанре вака по этому поводу:
Прекрасный цветок расцветает на могиле, но слишком поздно.
Его цветение я
