Читаем без скачивания Апрель. Книга первая - Сергей Петренко

Мы, ветряные маги, никому не подвластны. Так уж получалось, что ограничивать нас не было смысла: небо, ветер — это самое важное для нас, и я не слышал, чтобы кто-то позволил себе забавляться безнаказанностью или применить её во зло просто для того, чтобы поглумиться над кем-то. Нам это не нужно, правда.

Однажды я слышал такую фразу: ветряные маги не умеют дружить. Я удивился — почему? Хотелось возразить: мы не хуже других людей, не злее, не черствее, не самолюбивее. Но… здесь скрывалась какая-то правда. Потому что на самом деле я не помнил, чтобы у кого-то из нас была такая дружба, как про это писали в книгах. Чтобы жить друг без друга невозможно.

Иногда мы играли с обычными детьми, однако потом я стал понимать, что отношения эти оказывались не совсем равными. Даже если нам не завидовали — то смотрели чуть иначе, чем на настоящих ровесников. Может быть, ждали от нас какой-то особенной штуки — что мы возьмём и поднимем в небо целый дом: то-то начнётся потеха!

А со взрослыми тем более дружить невозможно. У них жизнь отличается от нашей ещё сильнее. И почти нет таких взрослых, которые могут общаться с нами нормально, чтобы интересное нам волновало их… А чаще всего они просто не понимали, кто мы всё-таки — дети или взрослые.

Так я думал вначале, а потом стал понимать и другое. Нас, ветряных магов, слишком мало задевали насущные дела, обыденность. Мы могли сочувствовать людям, переживать за тех, кто нам нравился — но у нас всегда были небо и ветер, и земля, которую можно видеть оттуда, с высоты.

В то время я жил у бабушки. Дедушка рано умер, а бабушка Инэль была молодая и красивая. Я помню, когда люди, не знавшие Инэль и меня, с удивлением окидывали её взглядом, если я громко называл её «бабушкой» на улице. Потом я узнал откуда-то, что женщины не любят, если их считают старше, чем им хочется казаться. Я долго думал об этом и сказал бабушке:

— Можно, я буду звать тебя просто — Инэль?

Она странно посмотрела и притянула меня к себе, как маленького, запустила пальцы в мои лохматые волосы и долго качала голову. Обычно мне это нравилось, а сейчас почему-то стало смешно, и я фыркнул.

Инэль молчала.

— Ты чего молчишь? Я сказал глупость?

Но она засмеялась и поцеловала меня.

Гораздо позже я узнал, что Совет отступил от правил, назначив Инэль «бабушкой», хотя она была слишком молодой.

…День, когда всё изменилось… День, когда эдели, Золотые Колдуны, изменили наш мир…

Тот день начался неприятно. Но утро было хорошим, солнечным. Ровный, мягкий ветер летел над Островами с юга — широкий, такой, что я не чувствовал его края. В такие дни малышня отправлялась кататься с Горы на тэнки — крылатых санках, которые вместо снега использовали встречный ветер. Южный склон был пологим и очень ровным, двести лет назад Гора выплеснула туда целое море лавы, а Золотые Колдуны заставили её растечься так аккуратно, что старики шутили: Гора высунула красный язык, лизнула океан, да так и замерла, очарованная вкусом горько-солёной морской пены.

Южный склон был просто идеальным для забав младших. За всё время там никто не разбился. Только если начинался шторм, становилось опасно — волны жадно тянулись к вершине Горы, и выбраться из воды в большой ветер было почти невозможно. Хорошо, что к востоку от Языка, в узкой и глубокой бухте Красная Щель жила семья алуски — русалок. Несколько раз они спасали зазевавшихся летунов, и все родители просто молились на алуски.

Был апрель. В этот день я дежурил у нижнего края Языка. При таком ветре вероятность того, что понадобится моя помощь, была ничтожной, разве только ребятня расшалится и затеет выделывать очень уж опасные кульбиты. Малышам запрещалось подниматься высоко, и если кто-то нарушал правило, я должен был перехватить храбреца в воздухе, доставить на Крылышко — площадку у берега, и в наказание забрать его тэнки до завтра, заперев их в сарайчике. На самом деле мы смотрели не очень строго. Что поделаешь, если человеку в десять лет уже разрешают летать на тэнки над лесами, а пока ему только девять с половиной — будь добр, катайся вместе с семилетками над Языком, покрытым упругим мхом, под присмотром ветряного мага, который на вид ещё такой же мальчишка…

Я дежурил внизу, хотя полагалось быть на верхней площадке Языка. Полагалось потому, что не каждый ветряной маг может рвануть снизу наперерез потерявшему ветер малышу. Ну, и потом, если наблюдать за небом снизу — быстро устают глаза. Но я смотрел мало, больше слушал. Вопли детей и голос ветра. На ветер я полагался больше. Даже такой большой, как этот — он понимает мои желания и прислушивается к играющим детям. Его шелест станет тревожным, если…

И почти сразу что-то случилось. Ветер недовольно качнулся. В нём была не то, чтобы тревога… скорее, он хотел обратить моё внимание на необычность, неправильность происходящего.

Снизу и вправду плоховато видно. Никто не падал и не просил о помощи. Малыши как-то странно рассыпались кто куда, словно их напугало что-то. В небе с противным верещанием летал кто-то большой.

Я разозлился. Каким идиотом нужно быть, чтобы мешать играть малышне? Ветер, почувствовав моё настроение, свернул небольшой, тугой вихрь, и кончик его податливо лёг мне в руку. Ну, держись!

Хобот вихря сдёрнул меня вверх с такой бешеной силой, что позади воздух зарычал и хлопнул, как будто ударил хлыст.

Большой летун оказался необычным двухместным тэнки — точнее, это был уже не тэнки, а биплан из двух досок тэллио, прикреплённых к раме. На нижней, короткой доске сидел юноша, обхватив руками девчонку, которая умостилась у него на коленях. Девчонка то и дело принималась визжать. Увидев меня, парень широко ухмыльнулся и запустил ладонь девчонке в вырез платья, оттянув его так, что оголилась грудь. Наверное, девушка была старше, чем мне показалось вначале, я ошеломлённо пялился целую секунду… а потом стал падать.

Самое странное — ветер словно забыл обо мне. Может, так показалось — всё-таки я упал в море, а не на покрытый мхом Язык. Высота была большая: ударься я даже об упругую моховую подстилку — наверняка бы покалечился… в лучшем случае.

Вытаскивали меня двое. Свенни и русалчик Тим.

— Ты чего, чудик, до сих пор плавать не научился? — отплёвываясь, спросил Свенни. Тим, неловко улыбнувшись, махнул мне рукой и, грациозно извернувшись, ушёл в глубину. Он, видно, тоже растерялся — ещё бы, лучший из ветряных магов на его глазах рухнул с ветра, да к тому же и чуть не утонул. Тим мне нравился, мы по вечерам часто играли — он плыл у самой поверхности, лицом вверх, а я скользил на еле уловимом ветерке над зыбью. Так мы добирались до Жемчужных утёсов, лазили по ним до темноты, бродили в гротах…