Читаем без скачивания Ловушка для падающей звезды - Наталья Андреева

Быстрыми шагами пошел к ней, к Еве. Она сидела, меланхолично глядя в окно и покалывая соломинкой коктейль: гонялась за одинокой маслиной, то прижимая ее ко дну и стенкам, то отпуская. Дурацкая привычка.

— Ева!

Чуть повернула голову в его сторону: да?

— Кто это был?

Пожала плечами.

— Ева! Я понимаю, что охранник поверил в эту глупую статью, но ты-то прекрасно знаешь, что никаких пластических операций я не делал! Кстати, почему ты не сказала журналистам, что это неправда? Ева! Да сколько можно молчать!

Он сказал это слишком громко, несколько человек обернулись. Как интересно! Семейная сцена звездной пары! Два месяца в разводе, а все отношения выясняют! Он взял себя в руки, плюхнулся на стул, придвинувшись к ней, прошипел зло:

— Я не знаю, что с тобой сделаю.

Ева побледнела, зрачки у нее расширилась. И тут вдруг заговорила:

— Я знаю. Ты можешь.

— Что могу? — оторопел он, услышав от бывшей жены сразу два законченных предложения, пусть даже и не распространенных.

— Убить.

— Кто это был? — хриплым голосом спросил он. — Что он тебе сказал?

Но Ева уже снова замолчала. И он перешел на монолог:

— Я не знаю, что этот человек хочет, но мне это не нравится. Он приезжает сюда на бывшей моей машине, разговаривает с бывшей моей женой, пугает ее, заставляет меня нервничать. И я никого не убивал, это полная чушь. Ты хотя бы можешь сказать, что он хочет?

— Ничего, — выдавила Ева.

— Тогда зачем выдает себя за меня? И кто заказал глупую статью?

— Фонарин.

— Что-о?

— Шоу.

— Он это сделал, чтобы подогреть интерес к шоу? Ну, знаешь!

По крайней мере все, что могла, она сказала. И это была правда, потому что все внимание прессы, адресованное Еве, с непонятным упорством оплачивал Фонарин даже после ее замужества. Не слишком ли для бывшей любовницы? Или она что-то большее?

— Ева, почему?

— …?

— Что у тебя за отношения с Виктором Петровичем? Я не дурак. Бывшим любовницам не делают с таким упорством карьеру. Если бы между вами все кончилось еще тогда, когда мы с тобой только-только поженились… Я понимаю! Вы меня использовали! Как ширму использовали! Все это время ты с ним… Ты…

«Замолчи!» Кричать она не умела, сделала красноречивый жест, плеснув ему в лицо недопитый коктейль.

— Дурака из меня делаете!

Только тут он вспомнил, что два месяца назад они с Евой развелись. Все уже кончено, зачем скандалить? Вытер лицо, оглянулся. Все тихо. Помолчали.

— Есть будешь? — спокойно спросила Ева.

— Что?

Она кивком подозвала официанта. К Евиной манере заказывать здесь давно уже привыкли: спрашивали, она молча кивала. Либо да, либо нет, не надо. Вскоре Николай уже что-то жевал, не чувствуя вкуса. Молчал, думал.

— Я все-таки поговорю с Фонариным, — сказал, отхлебнув сока и прокашлявшись. Она молча пожала плечами.

— Послушай, ты меня отвезешь?

Ева кивнула.

— Только извини… На чашку кофе не приглашаю. Что? Ты хочешь спросить, нет ли у меня другой женщины? Да уж получается, что такой я невезучий. Странно, абсолютно нормальный человек, семью хочу, детей, да вот не везет и все тут. Почему? Почему, Ева?

Она отвернулась к окну, и ему показалось, что бывшая жена плачет. Так же беззвучно, как живет, только плечи чуть подрагивают. Нет, во всем этом надо было срочно разобраться. А дальше произошел эпизод, подливший масла в огонь.

Едва только вышли из ресторана, как натолкнулись на группу геев. В том же районе, что и «Эридан», располагался клуб, где они были завсегдатаями. Николай Краснов относился к женоподобным парням с плохо скрываемой брезгливостью. Его воспитывали хорошим, правильным мальчиком. Да и Ева отчего-то занервничала и вздрогнула.

— Что? — спросил он.

И тут один из парней отделился от компании и метнулся к ним с криком:

— Анюта!

Ева попятилась, а Николаю Краснову вдруг стало интересно. Шагнул навстречу парнишке, правой рукой слегка придержал бывшую жену. Женоподобное существо с серьгами в ушах и ярко размалеванным лицом рвалось к Еве:

— Анюта, ты что, меня не узнаешь? Это ж я! Я, Сашка!

Она пыталась бежать, но Саша схватил (или схватила?) Еву за рукав с отчаянным криком:

— Анюта, выручи, а? Денег ни копья, а мне срочно доза нужна. Помираю. Я заработаю. Сегодня же заработаю и отдам! Ты ж меня знаешь! Аня!

Бледная Ева молча полезла в сумочку, достала деньги, сунула Саше. Тот аж затрясся весь.

— Анечка! Аня! Повезло, надо же! Встретил тебя! Так повезло! Сколько лет, а? Слушай, ты часто здесь бываешь? А я вот недавно прибился. Компания здесь хорошая, всегда можно стоящего клиента найти. А у тебя как? Порядок?

Он посмотрел наконец-то на Колю.

— О! Какой мальчик! Краси-ивый! Любовью не интересуетесь? Нет? Понятно, не наш клиент. Анечка, так я забегу сюда как-нибудь! Я достану денег, обязательно достану! Я отдам! Чао! Пока! Мальчики, я с вами!

Осчастливленный, метнулся к другим геям. Они перебросились парой фраз, смеясь, удалились, дробный цокот высоких каблуков постепенно затих. Ева стояла бледная.

— Ну и знакомые у тебя! — усмехнулся Коля Краснов. — Ничего не хочешь рассказать?

Она молчала.

— А Фонарин в курсе твоих беспорядочных половых связей? Или это для него будет открытием? Хотя, да! Я совсем забыл! Раз он тебя в детприемнике подобрал, то наверняка…

Она не ударила, нет. Как кошка, кинулась царапать ему лицо. Слов у Евы по-прежнему не было, какие-то нечленораздельные звуки. Он отбивался, пытался ухватить ее за руки. На них начинали обращать внимание, еще немного, и начали бы узнавать. Какая сенсация! Только фотографов не хватало!

— Психованная! Бешеная! Да плевать мне на твоих знакомых! Уймись! Ева! Только не на улице!

За все время их знакомства Ева сорвалась в первый раз. Ему всегда казалось, что жена принимает успокоительные таблетки. В тумбочке, в их спальне, стояли какие-то многочисленные пузырьки, но Коля Краснов в лекарствах не разбирался. Но догадывался, что это неспроста. И вот, надо же! Самая настоящая истерика, даже лекарство не помогло! Наконец ослабла, дала утащить себя в тень, к палаткам, за которыми начиналась автостоянка.

— Ну все! Все уже.

Всхлипнула, вытерла лицо. Подумаешь, какой-то гей выклянчил денег на наркотики! Стоило из-за чего расстраиваться! Кого волнует ее прошлое? Прессу? Так они, что могли, уже сочинили. Ее объявляли и наркоманкой, и лесбиянкой, и женщиной-вамп, разбивающей мужские сердца. Всем, кем только было возможно. Напишут еще какую-нибудь гадость, так ей поверят, как и всему прочему, ровно наполовину.

Ева молча достала ключи, пошла к машине. Он огляделся: серебристого «Пассата» нигде не было. Значит, уехал. Бывшая жена открыла дверцу. Сел, повернулся к ней:

— Ты извини, а? Если ты боишься мне что-то рассказать, то это зря. Все равно ничего уже не изменится. Мы разошлись, и было бы у тебя другое прошлое, это не повлияло бы на… наши отношения. Я не знаю, что у тебя там было, просто подумал: может, помощь нужна? Что-то же я могу для тебя сделать?

Отрицательно покачала головой.

— Да я забыл уже, Ева, забыл. Не было этого парнишки. Хотя мне, конечно, хочется спросить… Впрочем, мало кому из нас нравится собственное имя. Ева так Ева. Поехали, что ли?

…Возле дома ему вдруг стало ее жалко.

— Послушай, я передумал насчет кофе. Давай поднимемся наверх, а? Нет, ничего такого я не имею в виду, просто можешь у меня переночевать. Мне кажется, ты сегодня к Фонарину ехать не хочешь.

Она вздрогнула и вся словно сжалась.

— Ну, вот видишь. Тогда пошли?

Обнял Еву за плечи, повел к подъезду. Темно, ночь на дворе. Девчонки разошлись по домам, только возле гаражей шатается какая-то непонятная тень. То ли подвыпивший жилец, то ли настойчивый поклонник, решивший до конца проследить путь своего кумира. Кто разберет в темноте?

Николай Краснов ехал в лифте и понимал, что все равно поговорит с Фонариным. И о Еве тоже. И парнишку того забывать не стоит.

Разговор с Фонариным вышел вязким, неприятным. В огромном загородном доме было пусто, тихо, хозяин не ждал гостей, но Николая Краснова принял. Солист группы «Игра воображения» был одним из самых выгодных фонаринских капиталовложений. Виктор Петрович оказался прекрасно осведомлен обо всем, что произошло возле ресторана «Эридан». Похоже, с ним Ева все-таки разговаривала или просто должна была отчитываться за свои поступки.

— Почему? — только спросил Фонарина Николай Краснов.

— Что — почему? — Они расположились в гостиной, огромной комнате с высоким лепным потолком, в которой, согласно моде, был сложен камин. В этот холодный день начала мая его тепло оказалось весьма кстати, так же как и подогретое вино.

— Она живет здесь? Почему? — повторил вопрос Коля Краснов, принимая из рук хозяина стакан с глинтвейном.