Читаем без скачивания Четвертое сокровище - Симода Тодд

Она пустила в ванну кипяток. Тэцуо снял халат и повесил его на крючок. Он сел перед краном на низкую деревянную скамеечку, всего несколько дюймов высотой. Когда он открыл кран, вода полилась сильной струей. Когда температура стала подходящей, он наполнил водой пластиковый тазик и вылил воду себе на голову. Затем стал намыливаться.

Ханако присела на корточки. Взяла у него мыло и стала водить им по плечам и спине, пока муж весь не покрылся мыльной пеной. Затем она отложила мыло и стала массировать его шею и плечи. Ее ладони сдвигались ниже по спине, усиленно растирая ее, разминая его мышцы.

— Ты намочишь платье, — сказал муж. Она потери а его еще немного, затем ответила:

— Ничего страшного.

Он повернулся и притянул ее к себе. Его губы впивались в ее лицо, шею, в рот. Она тоже его поцеловала, когда он склонился над ней. Она лежала на спине, на скользких мокрых плитках, а он задрал на ней платье, немного повозился с трусиками, пока не стащил совсем. Он навалился на нее, а она подтягивала его еще ближе, обхватив за спину, пока он вздымался и снова опускался на нее. Ханако продолжала растирать мыльную пену и массировать его мышцы — они то расслаблялись, то снова сжимались в узлы.

После ванны они ужинали в молчании. Ханако убрала посуду, Тэцуо потягивал бренди.

— Я буду в Токио всю следующую неделю, — сказал он. — Встречи.

— Хорошо, — ответила она.

— Я собираюсь в приют в Дзюдзу-мура на несколько дней, — сказал сэнсэй Дайдзэн Юрико.

Она оторвалась от вышивания и посмотрела на него:

— Да? В это время года? Разве следующий сбор не летом?

— Летом сбор — для наставников, а сейчас это больше мое личное уединение.

Юрико вернулась к вышиванию, затем, подумав, спросила:

— Извини за вопрос, но… У тебя что-то случилось?

— Нет, ничего. Мне нужно время попрактиковаться в одиночестве. С тех пор, как я стал главным наставником, у меня практически нет времени заниматься самому. Мои навыки деградировали. Но если я главный наставник школы, именно они — самая важная часть моего существования.

— Конечно, тебе нужно ехать.

Первый иероглиф — «син» или «кокоро»[33] — представляет собой пиктографическое изображение сердца и означает «дух». Он используется как в значении «чувства», так и в значении «сознание». Каждая черта должна раскрывать собственную жизнь, особенно — вторая длинная черта. Закончите эту черту энергичным, направленным вверх крючком. Остальные маленькие черты оживляют весь иероглиф, заставляя это «сердце» биться. Порядок черт:

Хотя встречаются исключения, в общем, порядок линий определяется следующими правилами:

1. сверху вниз;

2. слева направо;

3. вертикальные после горизонтальных, если они пересекаются.

Второй иероглиф — «дзё» — означает «похожий». Он, в свою очередь, состоит из двух частей — «женщина» и «рот» — и, возможно. в своем значении ассоциируется с представлением «делать, как велено», хотя у такой интерпретации есть свои противники. «Рот» — квадратный ключ иероглифа «дзё» — состоит из трех черт, а не из четырех. Левая часть пишется первой, затем — верхняя и правые черты одним движением, и в конце пишется нижняя черта.

Третий иероглиф — «суй» или «мидзу» — означает «вода». Он восходит к изображению реки, зажатой между берегами. Центральная черта, которая всегда пишется первой, должна быть вертикальной, а не наклонной, и иметь вид энергичного, бегущего потока.

Дневник наставника. Школа японской каллиграфии Дзэндзэн.

Чтобы добраться до Дзюдзу-мура из Киото, нужно было четыре часа ехать на трех разных поездах. Дзюдзу-мура — горная деревушка, в которой, согласно «Истории Тушечницы Дайдзэн», как раз и была найдена эта тушечница. Историю написал Ихара, основатель школы каллиграфии Курокава. Спустя сто лет школа Дайдзэн купила там старый дом и устроила в нем приют. Типичная гор постройка из массивных бревен, обтесанных и обработанных вручную, увенчанная крутой изогнутой крышей. В центре дома располагался открытый очаг — средоточие всей жизни. Полы были устланы татами, на которых наставники практиковались в искусстве сёдо.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Сэнсэй Дайдзэн с трудом добрался от станции к приюту по холоду и слежавшемуся снегу. Огкрьш тяжелую деревянную дверь, и его овеяло приятное теплое дуновение. Предупрежденный о приезде сэнсэя смотритель включил газовый обогреватель. Сэнсэй Дайдзэн отнес багаж в спальню и долго отогревался в ванне, откуда открывайся вид на горный лес.

Выйдя, он обнаружил еду, оставленную служкой, и легко пообедал рисовыми шариками и супом из пакета. Следующий поезд прибывал в деревушку только через несколько часов, поэтому он отправился подышать свежим, звенящим воздухом. Вернувшись, разложил каллиграфические принадлежности.

Но сосредоточиться не удалось. Тогда сэнсэй отправился в деревушку: дорога шла через ароматный сосновый и кедровый лес. В деревне он нашел небольшую закусочную на четыре стола — он оказался единственным посетителем. Он медленно потягивал сакэ и задумчиво жевал отваренные соевые бобы, которые хозяин поставил ему на стол. Старик улыбнулся, но обронил не более двух слов, за что сэнсэй был благодарен. Покончив с бутылочкой сакэ, он поблагодарил хозяина — тот опять улыбнулся и кивнул в ответ — и пошел к деревенской станции. Поезд с одним вагоном, похожий на игрушечные поезда из детского парка развлечений, пришел вовремя. На платформу вышли шесть или семь пассажиров. Среди них была Ханако Судзуки.

Сначала он показал ей старый дом.

— Чудесно. Здесь так тихо и спокойно.

— Вы голодны? — спросил он.

— Да.

— Где бы предпочли поесть: здесь или в деревне?

— А здесь у нас есть еда?

— Здесь есть какие-то запасы. Должно хватить на несколько дней.

— Тогда давайте поедим здесь.

Ханако настояла, что будет готовить, и потушила в соевом соусе и сакэ деревенское рагу из горного картофеля, резаного лука, капусты и ломтиков говядины. Сэнсэй развел огонь в старом очаге и они, усевшись рядом, ели и пили пиво.

— Очень вкусно, — сказал он.

— Спасибо.

Пока он ходил за дровами, сложенными снаружи, Ханако вымыла посуду. Приготовила чай в металлическом чайнике на очаге.

Они долго смотрели на огонь и чайник, ожидая, пока вода согреется. Она легко коснулась чайника рукой. Вода была готова, не дойдя до кипения. Она вылила воду на чайные листья.

Они пили чай при медленно угасавшем огне.

— Может, пройдемся? — спросила она.

— В темноте?

— Хотелось бы посмотреть на звезды.

Они осторожно шли вдоль реки, по обледеневшему берегу. Через прорехи лесного свода любовались обилием звезд. Промерзнув до костей, поспешили в дом, расстелили фугоны поближе к углям очага и залезли под одеяла.

— Ханако, — произнес сэнсэй, — звезды были прекрасны.

— Прекрасны, — повторила она.

Он подвинулся к ней, она дотянулась до него и привлекла к себе.

Лучшая тушь суми готовится из «кокэйбоку» — брусочков туши, которые изготовляются из смеси сажи и клея. Их возраст подобен выдержке хорошего вина. Несколько брусков редкой туши стоимостью в несколько тысяч долларов каждый дошли до нас из династии Мин[34].

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Большинству начинающих следует пользоваться жидкой тушью — «экитайбоку». После овладения базовой техникой всем учащимся следует перейти на тушь в брусках. Приготовление туши путем натирания брусочков о тушечницу является частью ритуала, необходимого для духовной каллиграфии. Используя брусочную тушь, каллиграф сможет лучше контролировать густоту и опенок туши, а также чувствовать духовную близость со всеми каллиграфическими принадлежностями — «четырьмя сокровищами».