Читаем без скачивания Sто причин убить босса - Макс Нарышкин

Шагнув к ней, я потрепал ее за щеку и шепнул:

— Кричи.

Она уставилась на меня диким взглядом округлившихся глаз.

— Громко кричи и беги за мной.

— Туда нельзя! — сообразив, что к чему, крикнула она.

— Для этой компании ты кричишь слишком тихо, — подмигнув, подсказал я и двинулся к двери Рогулина.

— Туда нельзя! Вернитесь немедленно!.. — прогрохотало мне в спину, когда я обнаружил в кабинете Рогулина с телефонной трубкой в руке.

— Я перезвоню, — сказал он кому-то, увидев меня, и положил трубу на рычаги.

— Ей со мной не справиться, — ткнул я пальцем за спину. — Не прошло и суток, как мои бывшие секретари вынимают ножи при встрече со мною. По взгляду Рогулина я понял, что поведение Милы ему понравилось, и рассмеялся. — Я на минуту, Георгий, всего на минуту.

Дверь захлопнулась, и я сел в кресло, в которое садился пять лет каждый день за исключением выходных. Поймав взгляд Рогулина, я понял, что это ему, в отличие от предыдущего момента, наоборот, не понравилось.

— Только одну минуту.

— О, мне хватит, — и рука моя невольно потянулась в карману, в котором лежали бумаги креативного директора и перевод в редакции неизвестного мне специалиста.

Быть может, в этот час и эту минуту что-то и изменилось, быть может, уже через два часа Миле не было необходимости лгать, а мне выручать ее из беды, быть может, все было бы иначе, если бы Рогулин не повел себя как настоящий придурок.

Поймав мое движение, он снял трубку внутреннего телефона и сказал в нее:

— Маша, зайдите ко мне.

Я прикусил губу. Коллоквиум с участием креативной штучки не входил в мои планы. Я намеревался погостевать у них по очереди.

Но что-то быстро Маша появилась… Не прошло и пяти секунд, как дверь распахнулась, и это скорое появление навело меня на неожиданные открытия. Посмотрев за спину, я нашел открытой две двери: Рогулина и ту, что напротив. Часто поморгав — это была не рисовка, мне действительно было не по себе, — молча показал пальцем на свой бывший кабинет.

— Мария Александровна, мой заместитель, поприсутствует при нашем разговоре, — объяснил одной фразой все непонятное для меня Георгий.

— Интересно, чего вы боитесь, Рогулин, — убирая руку с лацкана, на котором рука замерла, готовая нырнуть в карман за бумагами. — Уж не того ли, что я начну вымогать у вас деньги или совершать иные аморальные поступки?

— У вас осталось пятьдесят секунд.

Я посмотрел на Машу. Обычное лицо неудовлетворенной ночью заходящейся в желании суки, рыскающей по офису, чтобы это желание удовлетворить иным порядком, — типичный образчик бизнес-леди начала третьего тысячелетия. Эти крошки вынуждены недосыпать, недотрахиваться, недочитывать Чехова, недолюбливать и недоживать ради одной только единственной цели — наступления часа, когда все это можно будет доделать в условиях, максимально приближенных к райским. Ради этого они будут изводить всех до полусмерти, заставлять себя ненавидеть, лишать жизни других и при этом говорить о том, что среди недочитанных писателей их любимый — Чехов. Знает ли она, что у меня в кармане?

Часто я ловил на себе ее вожделенные взоры. Я знаю — ей по душе не затянутый в корпоративный костюм и не задавленный галстуком фраер. Она любит мачо, ее идеал мужчины — Бандерас. Наверное, именно для того, чтобы разуверить ее в том, что все мачо благородны и восхитительны во всех отношениях, и я пришел в офис «Вижуэл» впервые — в черном костюме и сиреневой рубашке, расстегнутой на три пуговицы и закинутыми на лацканы крыльями воротника. Я благоухаю итальянским бризом от Франка Оливье, мои длинные волосы небрежно падают назад, едва касаясь воротника, я сыт и вальяжен — вот тот идеал мужчины в понимании успешной Маши Белан, который я хочу сейчас разрушить.

Но эти двое, она и Рогулин, вместе мне не нужны. Я не для проведения очной ставки сюда прибыл, я пришел учить их уму-разуму по очереди. Разговор на эту тему в таком составе преждевременен, для начала нужно убедить Георгия в том, что эти вирши кропала его креативный директор, а не я, отчаявшись, целые сутки кропал их, поливая слезами. Рогулин только на вид начальник непреступный и несговорчивый, на самом же деле это невероятно уступчивый человек. Уболтать его можно на что угодно, но если уж уболтал на этом месте, то он с него не сдвинется ни на шаг. Зачем сейчас выкладывать перед ним рукопись Белан? Чтобы сказать: «А давайте мы экспертизу проведем»? Разборки на уровне районного отделения милиции. Машенька — уникальный человек. Я-то уйду, меня здесь никто держать не будет, а она останется, и еще неизвестно, как Рогулин отреагирует на ее заверения, что отчаявшийся Медведев ударился во все тяжкие. Меня же этим тазом и накроют. Нет, вместе они мне сейчас не нужны…

— Георгий, я даю тебе шанс. Нам нужно поговорить тет-а-тет.

— Осталось сорок секунд.

— Георгий, роль сержанта дисбата тебе не к лицу. Я прошу понять меня правильно. Суди сам: разве хоть один кинолог возьмется дрессировать двух собак одновременно? Или будет ли опер добиваться истины у двух воров в одном разговоре? Ты возразишь мне тем, что общение с двумя партнершами уже давно не извращение, но и в этом случае использовать их можно только по очереди, природа не предусмотрела такой степени мужского вожделения. Мои же запросы куда скромнее обычных. Я хочу спасти эту компанию и тебя, дурачок.

— Пошел вон.

— Ты посмотри, никто мне не дает сегодня договорить до конца! Никто не хочет узнать, а нет ли у человека каких проблем, или, к примеру, свежих идей, или гонореи, или еще чего-нибудь, способного взволновать человека и быть таким настойчивым!

— Выметайся отсюда!..

Георгий не выдержал и полминуты. Конечно, я мог быть куда вежливее, но стоит только подумать о том, что лежит в кармане моего пиджака, как стыдоба за отсутствие такта осыпается в прах.

— Мне кажется, не пройдет и пары недель, как ты вспомнишь об этом разговоре.

— Ты угрожаешь мне?

— Не старайся быть похожим на идиота. Кому и когда я угрожал? Я всегда только предупреждал. Некоторых недалеких президентов нужно постоянно форкастить,[12] потому что некоторые недалекие президенты сначала порубят косты, а потом к ним приходит понимание, что это их задница летит в пропасть!

Мыча и багровея, не находя места рукам, Большой Гоша, как впотай зовут Рогулина жители первого этажа, стал подниматься из-за стола, как гора.

Моя щека дернулась, и это, пожалуй, первый раз, когда меня поразил тик. Чтобы больше такого не было, я старательно поморщился и почесал нос.

— Да будет так, — дойдя до двери, я обернулся и, как Иоанн Креститель, поднял вверх указательный палец. — Я только что имел желание спасти тебя и эту контору. Ты послал меня на хер. Так запомни, старик: скоро наступит час, когда ты поймешь — единственное твое спасение — это я. Но когда ты придешь ко мне и скажешь — «Женя, помоги», я скажу тебе: пошел на хер!

Я и заменил указательный палец средним.

Стол и кресла начали отчаянно трещать — это выбирался из своей берлоги доведенный до бешенства медведь-шатун. Если он до меня доберется, мне не миновать лиха. В то время как я пил коктейли и не поднимал над собой ничего тяжелее девичьих тел, Георгий тягал штангу и пыхтел, качая пресс. Но он не добежит до дверей. Его обязательно остановит Маша. Жора Рогулин из тех коней, которых останавливают воспетые Некрасовым женщины.

Выйдя из его кабинета, я почувствовал невыносимую жажду. Пришлось задержаться в приемной еще на минуту, чтобы наполнить из кулера стаканчик и осушить его до дна. За спиной моей, сама не своя от страха, сидела Мила. Благодаря предусмотрительности президента наш разговор стал достоянием стафа.

— Лебедев!! — раздался рев Рогулина. Сейчас он похож на разъяренного кабана. — Мила, позови ко мне публициста Лебедева!..

Мне кажется, Георгий хочет убить сразу двух зайцев. Чтобы не травмировать нервную систему и не кипятиться дважды, одной волной гнева он решил накрыть сразу несколько объектов.

Я не знал пока, что нужно делать конкретно, но я знал, что делать вообще.

Спустившись на первый этаж, я оперся на косяк нужного мне кабинета и завис в дверях как паук, ловящий в сеть жертву.

— Можно вас на минутку?

Несуразно светящаяся ярким пятном тень оторвалась от окна и медленно приблизилась ко мне. Одетые в позаимствованную с глянцевых обложек униформу леди-тени замерли, и вдруг стал слышен звук барахлившего кондиционера.

— Сколько вам лет?

— Двадцать три… года.

— Вы учились где-нибудь после школы?

— Институт экономики…

— Сколько вы зарабатываете в «Вижуэл»?

Она беспомощно оглянулась, не ища поддержки, а пребывая в трепетной надежде, что нас никто не слышит. Но мог ли заглушить наш разговор едва слышимое посвистывание кондиционера?