Читаем без скачивания Абуджайская шаль - Татьяна Любушкина

Дмитрий Степанович потёр ладонями ноющие плечи, вспоминая нелёгкий и печальный путь из леса, до церкви. Кольнула неприятная мысль: А ведь и бабка Пелагея не позволила покойника домой отнесть! Это сына-то…

Дмитрий Степанович со стоном потянулся, отгоняя безрадостные думы, коротко звякнул колокольчиком. Вошёл заспанный Фёдор:

— Звали, барин?

— Вот что, Федя, — задумчиво произнёс Перегудов, — а пойдём-ка, дружок, мы с тобою в гости!

— К кому ж это барин посередь ночи-то?

— А вот увидишь! — заговорщически подмигнул ему Дмитрий Степанович, — фонарь возьми!

Они вышли из дома никем не замеченные и отправились в сторону старых развалин, прикрывая фонарь полами плаща.

— Нешто в развалины идём, барин?! — прошептал испуганный Фёдор.

— Нет, Федя, не в развалины. Навестим старого знакомца, господина Мюллера! Сдаётся мне — он много знает и о многом помалкивает! Вот мы с ним и потолкуем!

— Так что ж, барин, поутру нельзя ли сходить? — непонимающе спросил Фёдор.

— Утром пристав приедет, свои вопросы задавать начнёт — не до нас будет! Нет, Федя, мы Мюллера-то сейчас врасплох застанем, он у нас и заговорит!

Они подошли к домику Генриха Карловича. В доме не спали. В окнах горел свет, и слышались голоса. Дмитрий Степанович поднял, было руку, намереваясь стукнуть в дверь, но, взглянув в окно, передумал.

За столом в гостиной у господина Мюллера сидели сам Генрих Карлович с супругой Анной, священник отец Никон и молодая незнакомая Перегудову женщина.

Дмитрий Степанович дал знак Фёдору отойти в сторону, не желая, что бы тот увидел барина в такой пикантной ситуации, а сам приник ухом к окну, надеясь услыхать хоть слово.

Сначала Перегудов ничего не слышал, кроме ровного гула голосов. Он хотел, было уж совсем оставить свою затею, да и зайти к Мюллеру по простому и прямо требовать ответ на интересующие его вопросы (как впрочем, и собирался!). Но на его удачу господин управляющий встал и открыл настежь окно прямо над его головой.

— Вот спасибо, Генрих Карлович, — тотчас отчётливо раздался голос молодой незнакомки, — а то прямо голова разболелась от духоты, а Анна так и вовсе сомлела!

— А вы травками, травками Марьюшка её попотчуйте, головка-то и пройдёт, — тихо посмеивался отец Никон, — мы ведь знаем, вы известная мастерица!

Он оглянулся, приглашая всех присутствующих повеселиться на этот счёт, но его никто не поддержал.

— Всё это так, господа, всё это так… — продолжая начатый ранее разговор, Мюллер тяжело мерил шагами паркет гостиной, — но нас мало и боюсь нам не удержаться! Вчера чуть не погиб хозяйский внук и я не думаю, что это результат простой детской неосторожности. А сегодня — извольте видеть! Первое — была попытка нападения со стороны Шалаков, на молодого господина, а второе — ребёнок, совершенно не подготовленный к общению с пришельниками весь день забавлялся с летунами в развалинах!

Анна привстала с дивана и метнула на священника гневный взгляд:

— Отец Никон! Вы обязаны следить, чтобы к развалинам никто не подходил!

Священник суетливо заёрзал на своём месте:

— Душенька! Да как же я не слежу! Вы ко мне не справедливы! Ведь глаз не свожу с проклятущих развалин! Да только разве вы сами не послали меня нынче в Паучью слободку! Вы же знаете — я с проверкой, не паучье ли отродье мальчишечку с моста скинуло! Как же мне разорваться и туда и сюда? Ведь не двужильный я, живой кажется человек! А супружница моя, сами знаете, возможности не имеет за всем усмотреть! Хозяйство у нас, дети малые, опять же — приход! Сколь сил душевных в него вложено!

— Да знаем мы ваш приход, — досадливо махнула рукой Анна, — к вам в церковь только ребятня ходит, на каменных плитах в расшибалочку играть! Да бабы озёрные молоко на алтаре в прохладе для сохранности оставляют, а вы им дозволяете, потому что долю от того молока себе берёте!

— Церковь! — голос отца Никона гневно задрожал, — для людей! — он задрал грязноватый палец кверху, — и бога! А что дети туда с радостью ходят, так их сам Христос привечает! А что бабы озёрные молоко оставляют на алтаре — так это враки! Вам бы матушка молиться почаще! Вы…

— Ну, хватит, господа! — Мюллер устало потёр ладонью лоб, — прекратите ссориться. То, что мы не можем проследить за всем, что происходит в Полянке, лишний раз доказывает — нас катастрофически мало! Я считаю нам нужно открываться, иначе последствия станут непредсказуемы!

— А я так не считаю! Не считаю, — заверещал отец Никон, — мы опосля смерти Старой Барыни почитай шестой год живём в тишине и покое — и ничего!

— Тишина и покой! — воскликнула Анна, — но сегодня погиб мальчик! Или вас это не трогает, отец Никон?

— Ну, мальчик, положим, погиб не сегодня, а шесть лет назад, — усмехнулся священник.

— Отец Никон, для служителя церкви вы слишком циничны, — поморщилась Мария, — но вы правы в одном, мы все боимся произнести это вслух, но ведь Макара действительно нет в живых уже около шести лет! Он сгорел в Усадьбе дотла — даже трупа не удалось найти!

— Может в этом и весь секрет, голубушка, — суетливо произнёс отец Никон, — ведь Старую Барыню не так просто погубить! — и он прошептал с испугом оглядываясь, — а может, она жива! Может, они все живы! Ведь у неё была Шаль! Что ей стоило открыть Двери и уйти куда угодно!

— С того дня прошло без малого шесть лет, отец Никон! — напомнила ему Анна.

— Что же с того? — встрепенулся священник.

— Макар за эти шесть лет, должен был вырасти, за какими бы Дверями он не находился всё это время! Но мы все видели его сегодня! Все помнят мальчика? — Анна обвела взглядом присутствующих, — Макар остался таким, каким был шесть лет назад! Нет, отец Никон, он не ушёл в Двери — он умер! Он умер также как Старая Барыня. Неужели вы думаете, что она не вернулась бы поквитаться с врагами, если бы могла?

— Ну что вы, дорогуша! — всплеснул руками отец Никон, — неужто вы верите этим сплетням про поджог? Да это же нонсенс! Никто бы не посмел сделать этого! Это всё вышло совершенно случайно, совершенно!

— Господа, мы все говорим не о том, — призвал к порядку Генрих Карлович, — нет смысла обсуждать, что произошло шесть лет назад. Возможно, всё произошедшее тогда имеет важное значение для разгадки сегодняшних тайн, но в первую очередь мы должны решить, как нам поступить с семьёй Перегудовых!

Дмитрий Степанович за окном присел от неожиданности и тут же вновь приник к окну, боясь пропустить хоть слово.

— Я заходил к ним сегодня, — нехотя промолвил священник, — Дмитрий Степанович настроен самым решительным образом, покончить с разбойниками раз и навсегда, а для того послал в Город за приставом.