Читаем без скачивания Рублевый передоз - Алексей Макеев

Вернулся официант с подносом. Поставил две дымящиеся чашки с кофе перед гостями, а хозяину подал конусообразную рюмку на тонкой ножке. Рядом пристроил бутылку коньяка. Хотел было самолично наполнить рюмку Реброва, но тот отмахнулся, и официант удалился, по-прежнему не обронив ни единого слова.

– Очень тихий и очень уютный, – протянул старик. Налил себе немного коньяку. – Хотите, господа сыщики? Кофе с коньяком весьма тонизирует, знаете ли. К тому же это чертовски вкусно. Плеснуть?

– В столице война, Ребро. – Полковник сделал небольшой глоток и поставил чашку на прежнее место. – Передел сфер влияния. Очень жесткий передел. Почти как в девяностые. Наркодилеры мрут как мухи. Их «бегунки» и того быстрее. Хочешь сказать, что ты в своем тихом и уютном мирке ничего об этом даже и не слышал?

– Ну… Краем уха слышал, – вынужден был признаться Ребров. – Самую малость.

– Так поделись с нами этой малостью.

Старик в задумчивости пожевал нижнюю губу, затем поднял рюмку с коньяком на уровень лица, слегка взболтал содержимое и осторожно, словно это был медленно действующий яд, сделал маленький глоток. Подержал коньяк немного на языке и только после этого проглотил. Глаза цепко уставились на полковника поверх края рюмки. Они блеснули всего на мгновение и тут же потухли, но Гуров узнал этот блеск. Ему не раз приходилось видеть его прежде.

– Вы когда-нибудь разводили кур, Лев Иванович? – Вопрос был риторическим, и Ребров даже не стал дожидаться, что полковник как-то на него отреагирует. – Я разводил. Давно еще. Задолго до того, как открыл «Эдельвейс». Кажется, после второй отсидки… На некоторое время я бросил все и уехал в деревню. Я ведь сам – деревенский, если вы помните… У меня там тетка осталась. Единственная из всей родни. Остальные-то померли давно… Вот я к ней и подался. Думал, завяжу с торговлей «герычем», осяду в родной деревушке и заживу тихо-мирно… – Он помолчал немного и сделал еще один маленький глоток коньяка. Затем бросил взгляд на круглые настенные часы и продолжил: – У меня было больше сорока кур, Лев Иванович. Верите?

Гуров молчал, не сводя глаз с информатора, забыв о кофе. Алябьев слегка поерзал на стуле. Он тоже вынужден был ждать, совершенно не понимая, к чему старик завел эту беседу про кур.

– Больше сорока… Да… – улыбнулся Ребров. – Я тогда здорово загнался по этой теме… Каждый день свежие яйца с ярким, как солнце, желтком. Очень красиво. И вкусно… А если мне хотелось курятинки, я брал топор, сносил башку одной из этих тварей и имел к вечеру очень сытный ужин. Курочка, отварная картошечка, зелень со своего огорода… – Он блаженно закатил глаза. – Хорошие были деньки, господа сыщики, скажу я вам. А куры… Это самые глупые создания во вселенной. Я каждый раз, когда шел к ним с топором, задумывался об этом. Они бегают, клюют че-то там, воруют друг у друга червячков… И даже не догадываются, что их судьба уже предрешена. Мною предрешена… По сути, они все были мертвы. Все сорок штук. Исполнение приговора – вопрос времени… А они об этом и не знают… Смешно, да? Мне и сейчас смешно, Лев Иванович, когда я думаю о тех, кто противостоит Блеклому. Гремлин, Богдан, все их прихвостни… И даже Святой. Они, как те мои куры, господа сыщики. Бегают, суетятся… И не знают, что они уже мертвы. Им уже отрубили головы…

– Блеклый настолько силен? – Гуров потянулся к чашке с кофе.

– А вы сами еще этого не поняли, Лев Иванович? Сила Блеклого – в его неуязвимости. Вот вы, когда допьете кофе и покинете «Эдельвейс», поезжайте к себе в контору, залезьте в архив, пошебуршите там, и я уверен, что какую-никакую информацию на Богдана, Гремлина, Святого и так далее вы все равно нароете. Может, взять их на основе этой информации вы не сможете, но она есть, эта информация… А на Блеклого нет. Никакой. Хоть вверх дном свой архив переверните. Ничего не надыбаете. То же самое и с информаторами. Обтрясете их всех как груши, а результата не будет. Никто ничего не видел, никто ничего не слышал. Никто не знает, кто такой Блеклый. И концов к нему нет. Его вообще нет… И в то же время он везде. Его невидимые щупальца во всех структурах, Лев Иванович. Он знает о своих потенциальных противниках все, а они о нем – ничего. Потому он всегда на шаг впереди будет. И впереди вас, и впереди конкурентов.

– Неуязвимых людей не существует, Ребро, – спокойно парировал Гуров. – И ты знаешь об этом не хуже меня.

– Знаю. Вы помните, как первый раз арестовывали меня, Лев Иванович?

– Помню, – подался вперед полковник.

– Я глупый тогда был и совсем неопытный, – грустно улыбнулся информатор. – А считал себя таким ловкачом! Подумать только… Да… И тот подельник, с которым вы меня взяли, он тоже считал себя ловкачом. Но он, как и я, был глупый и неопытный. Хотя в итоге оказался умнее меня. Он ведь больше не попадался. А я еще много-много раз… А знаете, почему?

– Почему?

– Потому что теоретически он завязал.

– Что значит «теоретически»? – уточнил Гуров.

Ребров плеснул себе еще полрюмки коньяка и решительно отставил бутылку в сторону. Маленьких радостей для сегодняшнего утра ему было предостаточно.

– Он не торговал больше. Никогда. Но остался в теме. Его скромный бизнес строился на том, что за очень небольшой процент он сводил тех, кто торгует, и тех, кто покупает. Две стороны одной медали вроде бы, а найти друг друга им не так-то просто, как кажется. А он помогал. Просто знакомил, и ничего больше. Понимаете, к чему я? Нет? – Улыбка старика стала чуть шире. – Я поясню, господа сыщики. Мне нетрудно. Вам не кажется странным, что Блеклый, или кто-то там из его людей, очень легко выходит на нужных дилеров и нужные точки? Словно идет по списку? А? Но ведь список ему не с неба упал… У того моего старого подельника, Лев Иванович, такой списочек имелся.

– Садись! – властно приказал Марафонец и залпом осушил полстакана виски.

– Садиться не буду, – хмыкнул в ответ Шершень, – а вот присесть – присяду.

– Я сказал, садись, умник! – Тяжелая ладонь припечаталась к столу. – И засунь себе свой тупой уркаганский юмор знаешь куда? Я тебя позвал не в шарады играть. Сядь на диван и завали хлебало! Понял?

Марафонец бездумно покрутил на среднем пальце правой руки массивную золотую печатку с изображением двуглавого орла. Стянул ее с пальца, затем надел снова. Плеснул себе в стакан новую порцию виски.

Шершень молча подчинился, расположившись на низеньком кожаном диванчике вдоль длинной стены. Над его головой висела большая картина с изображением какой-то батальной битвы времен Отечественной войны двенадцатого года. Скорее всего, Бородинской. Но Шершень не успел оценить шедевр живописи в полном объеме. Его хмурый взгляд остановился на широкоплечей фигуре Марафонца. С номинальным главой службы безопасности Блеклого он встречался впервые. До этого момента их пути ни разу не пересекались. Все указания для бригады Шершня тот передавал строго по телефону. А тут вдруг такая честь… Сам позвал.

– Как, по-твоему, умник, чем я тут занимаюсь? – не поморщившись, пригубил виски Марафонец.

Шершень ничего не ответил.

– Я задал тебе вопрос!

– А до этого мне было сказано «завалить хлебало», что я, типа, и сделал…

– Опять умничаешь, сучонок!

– Я просто жду указаний, – равнодушно пожал плечами Шершень.

– Я спросил, чем я тут, мать твою, по-твоему, занимаюсь! Как думаешь, умник?

– Ну… – Шершень слегка переменил позу. Агрессивный настрой Марафонца заметно сбил его с толку. И главное, он не мог понять, с чем эта агрессия связана и почему направлена именно против него. – Это же, типа, охранное предприятие… ЧОП… Да? Значит, контора предоставляет различные услуги по охране… Формально как бы «крышует»… Или…

– Чем занимаюсь тут лично я? – Марафонец снова снял с пальца печатку. Снова надел. Снял. Надел. Шершень пристально наблюдал за этими машинальными движениями.

– Осуществление руководства, я полагаю…

– А вот хрен ты угадал, умник! – Марафонец резко поднялся на ноги и уперся двумя кулаками в стол. Шершень хотел было тоже встать, но в последний момент передумал. – Нет никакого долбаного руководства! И нет никакого его осуществления. Понял? Я сижу тут, как сраная обделавшаяся мартышка, и перебираю бумажки. Перебираю бумажки! Понял? С утра до вечера, мать их! Сижу и перебираю… А еще время от времени мне звонит какой-то удод из бывших штабных «крыс», выдает указания, и я, как попка-дурак, передаю их дальше. Тебе и тебе подобным засранцам. Вот чем я тут занимаюсь, как глава СБ при Блеклом! А теперь скажи мне, умник… Как, по-твоему, я об этом мечтал? Ради этого прошел две военные кампании? Побывал в стольких горячих точках, сколько у тебя твоих вонючих пальцев на твоих обеих поганых руках не наберется? Чтобы сидеть тут и перебирать долбаные бумажки?

– Наверное, нет.

– Вот и я думаю, что не для этого. – Марафонец опустился обратно в кресло, снова хлебнул виски. – Но я сижу, перебираю и каждый сраный день надеюсь на то, что рано или поздно на меня обратят внимание. Заметят меня… И предложат сто́ящую работу. Я все еще продолжаю надеяться. Понимаешь меня, умник? Но Блеклому плевать на мои надежды! Как и тому удоду из штабных «крыс»!.. – Он помолчал пару секунд. – А тут появляешься ты! Весь такой в белом, мать твою! На сраном белом коне! И моментально становишься в глазах Блеклого фигурой более значимой, чем я.