Читаем без скачивания В кольце твоих рук - Ли Бристол

— Вы просто с ума сошли! — снова закричал Саймон, но капитан уже был далеко — он отдавал приказ поднять белый флаг, хотя и без этого все уже было ясно.

Пиратское судно пришвартовалось к «Отважному», отчего тот резко качнулся. Вслед за этим раздался сильный и отчетливый женский голос:

— Эй вы, трусы-англичане! Сдавайтесь — или я скормлю вас акулам!

Даже в самом кошмарном сне Саймон не мог себе представить такого. Не успел он обрести равновесие, как весь корабль уже был полон вооруженными до зубов морскими разбойниками, выкрикивающими боевые кличи, от которых кровь стыла в жилах. Команду «Отважного» охватила паника: кто попадал на колени, прикрывая голову руками и моля о пощаде, а иные лихорадочно прятались за стоявшие на палубе бочки или под брезент. Саймон лишь поначалу мысленно осуждал их за трусость, но уже в следующий момент это чувство сменилось безотчетным желанием и для себя найти хоть какое-то убежище.

Будь на месте Саймона человек помудрее или просто поопытнее, он так бы и поступил. Но Саймон, всегда живший в своем особом мире и плохо представлявший, какими опасностями может грозить мир реальный, застыл в нерешительности.

Казалось, пиратов были целые сотни. Вид их оружия, которым они воинственно размахивали, наполнял Саймона невыразимым ужасом. Эти существа с голыми торсами, длинными, косматыми волосами, лицами, покрытыми густой сетью шрамов, глазами, горевшими адским огнем, казались ему не людьми, а какими-то фантастическими чудовищами. Боковым зрением Саймон видел, как пираты перетаскивали бочонки с ромом на свой корабль; он услышал звук клинка, царапнувшего о дерево, и вскрик человека, но не видел, пострадал ли сам человек от этого удара.

Один из пиратов уже выбирался из трюма, ухмыляясь, словно гиена, и волоча за собой за задние ноги двух визжащих поросят. Первого поросенка он высоко подбросил за ногу, и тот полетел через борт, а второму пират тут же перерезал горло. Горячая алая кровь хлынула на палубу под восторженные крики его товарищей. Из трюма продолжали тащить отчаянно кричавших гусей и куски сала, наполнявшие воздух специфическим запахом.

Прошло всего лишь несколько минут, но Саймону эти минуты показались вечностью. Он видел, как вся команда «Отважного» сжалась в кучку, все более теснимую пиратами, видел блеск клинков, алевшие пятна крови, слышал безумный, кровожадный смех. Кто-то выстрелил из пистолета, но во всеобщем шуме выстрел показался ему не более громким, чем щелчок кнута.

Вдруг неожиданно для себя Саймон яростно кинулся на одного из пиратов, имевшего неосторожность повернуться к нему спиной, и ловким движением вытащил у него шпагу из ножен.

Пират обернулся, выхватил нож и с криком бросился на обидчика, но, заметив, что Саймон держит оружие наготове, на минуту заколебался, и Саймон успел разглядеть опухшее, испитое лицо с редкими, почерневшими зубами. Он тут же попытался нанести своему противнику смертельный удар, но корабль неожиданно резко накренился, и шпага оставила лишь небольшую царапину на груди пирата. Когда тот угрожающе поднял нож, Саймон снова замахнулся, понимая, что это был его последний шанс, но тут кто-то сзади схватил его за руку. Шпага выпала из руки Саймона.

Пираты сразу же, бросив все, окружили дерущихся, с интересом наблюдая за исходом схватки.

Нападавший с торжествующим смехом поднял руку с ножом… Саймон вдруг гораздо отчетливее, чем за мгновение до того, почувствовал горячее тепло солнечных лучей, запах нагретой палубы, легкий ветерок с моря, ласкавший его лицо…

«Так, наверное, бывает с каждым, кто через минуту должен умереть», — пронеслось в его мозгу.

И в этот же момент сознание его — очевидно, тоже перед лицом смерти — сработало на удивление ясно и четко. Если он резко ударит своего врага головой в живот, то у того перехватит дыхание. Это, пожалуй, было единственным, что могло спасти положение. Затем подножка, толчок свободной рукой — и пират полетит за борт…

— Эй вы там, что происходит?!

Голос был резкий, командный и, хотя явно принадлежал женщине, сразу же возымел должное действие. Пираты, наблюдавшие за сценой, вернулись к своим оставленным занятиям, а тот из них, который нападал на Саймона, опустил нож. Однако глаза его продолжали гореть злобным огнем.

— Он мой! — крикнул пират, оборачиваясь. — Мой по закону! Он меня порезал, и я должен его прикончить!

Саймон тоже обернулся, чтобы посмотреть, кому принадлежал голос, остановивший его противника. В этот момент над ним нависла какая-то тень.

Тень принадлежала негру, столь огромному, что Саймон и представить себе не мог, как человек может быть таким большим. Голый мускулистый торс гиганта, покрытый потом, блестел на солнце, словно полированное черное дерево, однако черты лица его были даже до некоторой степени тонкими и аристократическими. Голова негра была обрита наголо, а грудь украшали массивные золотые цепи, звенья которых — величиной с добрый мужской кулак — горели на солнце.

Не произнося ни слова, черный гигант стоял между дерущимися, широко расставив нош и положив руку на рукоятку шпат, ожидая дальнейших приказаний.

Нападавший на Саймона цветисто выругался.

— Отдай его мне, капитан! — уже спокойнее сказал он. — Я не буду его убивать, лишь немножко порежу.

Саймон быстро оценил ситуацию. Его противник опустил свой нож, а чернокожий пират стоял неподвижно. И тут Саймон бросился бежать.

Однако не пробежал он и трех шагов, как огромная черная рука, протянувшаяся, как ему показалось, чуть ли не через всю палубу, схватила его за горло. У Саймона перехватило дыхание, перед глазами поплыли разноцветные круги.

Через минуту, когда зрение возвратилось, он обнаружил, что действительно стоит перед женщиной, которая, как видно, и была самой Сторм О’Малли.

Но та Сторм О’Малли, которую представлял себе Саймон — огромная, лет сорока, с безобразно отвисшей грудью, морщинистой волосатой кожей, крючковатым носом и юбкой, высоко подоткнутой над кривыми ногами, — никак не походила на представшее перед ним прекрасное видение.

Женщине, которая стояла перед Саймоном, было лишь слегка за двадцать. Ноги у нее были босые; короткие, до колен, холщовые штаны плотно облегали изящные бедра, не оставляя никаких сомнений в том, что Сторм О’Малли действительно женщина, а не переодетый мужчина, как утверждали некоторые. Бронзовая кожа Сторм была ровной и гладкой, а из-под поношенной шляпы с пером на спину падал пышный, до пояса каскад прекрасных янтарных волос. Грудь ее была маленькой, едва различимой под шелковым кафтаном цвета бирюзы, перекрещенным двумя ружейными ремнями. Саймон замотал головой, не веря своим глазам.