Читаем без скачивания Никто не выживет в одиночку - Маргарет Мадзантини
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ей нравилась эта окраина. Ей хотелось быть подальше от района, где она выросла. От тех маленьких модных собачек, от тех банков. Здания сороковых годов, как и их жильцы, казались ей совершенно бездушными. Она обнаружила много неискреннего и ненужного для жизни в домах безвольных и радушных семей, посещающих раз в году выставки и концерты в «Аудиториуме». В семьях, ничего не запрещающих детям из страха натолкнуться на собственные черные ямы.
Одна ее подруга, с которой она пару раз нюхала кокаин в туалете лицея, покончила с собой. После вечернего просмотра фильма «Титаник» с Леонардо ди Каприо. Около полуночи она выбросилась с балкона. Родители были дома, болтали с друзьями под дугой торшера «Аrсо» братьев Кастильони.
Гаэ пришел из спортзала, расположенного во дворе по соседству. Кто-то из клуба посоветовал ему пойти к диетологу. Он посмеялся исподлобья своим смехом доисторического человека. Место для богатых неформалов. Ему казалась странноватой подобная обстановка на энергичной улице, где мелкая буржуазия, к которой принадлежал и он, соседствовала со стоком нового времени — потасовками транссексуалов, китайской мафией, с торговлей наркотиками прямо средь бела дня.
Он сидел, опустив руки между широко расставленных ног. С потолка свисала люстра из рисовой бумаги. У его матери была такая в спальне, она привезла ее из какой-то поездки.
Серена была старой неформалкой и бедной (в этом состояла вся разница). В юности она несколько месяцев баловалась наркотиками — как раз хватило, чтобы подхватить гепатит. В сорок шесть она перенесла операцию на печени. Гаэ по очереди с отцом ухаживал за ней. Лето взросления. Он учился не снимая маски, чтобы ничем ее не заразить (достаточно было банальной простуды, чтобы отправить ее к Создателю).
Закончил гуманитарный лицей, таких было всего несколько в округе. Добирался туда на автобусе, а последние три года на мопеде. Собрал себе на открытых полках небольшую библиотечку из самых нужных книг: «Сиддхартха», «Иностранец», «Тотем и табу». Хотел много чего и носил серебряное кольцо на пальце. Зимой смотрел один за другим фильмы на кассетах и принимал экстези (наслаждаться фильмом ночью с таблеткой под языком было вершиной блаженства). Летом играл с группой технопсихов и разносил остывающие пиццы по домам.
Ходил по лезвию ножа в ожидании трансформации галактики, как те супервоины из японских мультфильмов, которыми увлекался в детстве.
Разумеется, у него были трудности. Сомневался: взбираться ли ему по карьерной лестнице мира или с гордостью отказаться. Попробовал пойти в «Центр экспериментальной кинематографии», но там даже секретарша плевать хотела на него. Сдал на права по вождению грузовиков. Начал бороздить Италию вдоль и поперек. Красные полосы на трассе, как сок арбуза. Ему ужасно нравилось беседовать по ночам в бараке с другими чудаковатыми водителями грузовиков. Это не была его настоящая работа, скорее это походило на американский фильм, какой-нибудь там «Конвой».
Он был доволен, но страдал колитом. Ел всякую дрянь, и живот напоминал свалку, выделяющую газ.
Вот и пришел в кабинет диетолога.
Вот черт, она молодая и очень даже симпатичная. Под медицинским халатом только золотая цепочка. Стоптанные кеды. Длинные волосы заплетены в косички, и лицом тоже слегка напоминает индианку.
«Ты когда-нибудь жила в американских индейских резервациях?»
«Нет».
«А кажется, что ты оттуда».
Он и не думал трахаться с ней, с этой скво. К тому же у него на самом деле болел живот.
В спортзале, ударив по груше, он пернул, как мул, но это не помогло.
Он весь вспотел, сидя перед ней. На нем была толстовка с отрезанными рукавами, заношенная и очень модная. Он сидел, напрягая своим фирменным способом плечи, как всегда делал, когда хотел показать накачанные мышцы.
«Ложись».
Над его головой оказалась лампа из рисовой бумаги, совсем как у матери, которая работала теперь в «Бинго».
Делия надавила ему руками на живот. Черт, от щекотки ему стало смешно.
«Расслабься».
Гаэ сжал задницу. Диетолог давила своими острыми пальцами. Ощущение было такое, будто по его телу ходит кошка. Он весь покрылся мурашками.
Опять засмеялся.
Диетолог тоже рассмеялась.
И он отметил розоватость ее зубов, маленьких и с выемками по бокам, как на занавеске, изъеденной мышью.
Она тут же прикрыла рот, точно совершила ошибку, засмеявшись.
Гаэ поднялся, натянул модную толстовку, одновременно проводя по верхним зубам языком, пробуя представить ее ощущение.
«Нащупала что-то? Опухоль?»
Она уже не смотрела на него. Заполняла бланк. Запретила ему газированные напитки, пиццу, свежие сыры. Он печально взглянул на нее.
«И что же мне теперь есть?»
В это время проходил поезд. Яблоко, как обычно, упало и покатилось. Гаэ резко нагнулся и схватил его.
«Ну вот, ешь это».
Он откусил большой кусок. С этого началась магия.
Первый раз, когда они занялись любовью, Гаэ подумал: «Мне сам Бог помогает». Он почувствовал, что улетел на небо, но не потому, что умер, а для того, чтобы трахаться снова и снова. Настоящий японский трансформер. Этим они и занимались несколько месяцев в ее кабинете во время обеда, пока в соседнем зале практиковали гимнастику тай-цзи. Благодаря Делии он узнал о мюсли, о гранатовом соке и «Герое с тысячью лицами» Джозефа Кэмпбелла.
Это она сказала ему: «Выбирайся из этого района, он тебе не подходит. Он дает лишь временное утешение, как пицца и пиво. Потом возникает застой, пучит живот и ты уже нигде не чувствуешь себя уверенно». Она погладила ему грудь. «Я предпочитаю мужчин без мышц».
Он перестал принимать анаболики и экстези. Дал ей почитать кое-что свое (кусая до крови ногти в ожидании ее мнения), маленькие истории, рассказы на одну-две страницы. Сам залпом прочел «Героя с тысячью лицами», почувствовав себя на месте главного героя, замершего на пороге, готового к «попытке».
Она тоже была готова. Она умерла и возродилась. Они встали на ноги, как мокрые жеребята. Взялись за руки. Вышли из кабинета.
Однажды она упала в обморок. Они гуляли по набережной Тибра. Делия склонилась сбоку от него, обмякнув, как надувной матрас, у которого внезапно выпала заглушка клапана. Гаэ поднял ее, положил на парапет. Внизу рос камыш, дальше шумела река. Машины мчались, солнце почти зашло, воздух был такой голубой и глубокий, что все предметы казались черным. Она открыла глаза и смотрела в небо, на крону одного из высоченных платанов, вокруг которого в этот час бешено кружили птицы.
«Спасибо».
