Читаем без скачивания Авакум Захов против 07 - Андрей Гуляшки

- Плохая у вас наблюдательность! - тихонько упрекнул его Аввакум.Куда это годится? - Он указал на свои ноги... - Разве вы не замечаете, что я в тех же ботинках?

Послеобеденное время на пляже. Аввакум - в длинных, почти до колен, черных трусах и матросской тельняшке в белую и синюю полоску; на голове широкополая соломенная шляпа. В таком виде он мог сойти, Скажем, за лесника, спустившегося сюда из своего соснового царства, сделавшего две тысячи шагов вниз, чтобы подышать морским воздухом, и ему неловко открывать свое волосатое тело - там, в горах, его еще никто не видел настолько обнаженным.

Он неторопливо прошелся раз, другой вдоль пляжа; золотистый песок ласкал его ступни, принимал их в свое лоно, укрывая собой по косточки, будто для того, чтобы они в полной мере ощутили его влажное обманчивое тепло, вскормившее первую жизнь. Солнце щедро разливало свое серебро, волны вдали высовывали белые гребешки, воздух, казалось, был пропитан голубизной и влагой безбрежного морского простора.

Он несколько раз влезал в разных местах в воду, сперва находился совсем близко от берега, потом - все дальше и дальше, уплывая далеко от последнего красного буя. И когда ему надоело - обычно ему всякая красота надоедала, как только удавалось в полной мере ощутить, насладиться ею,плывя, он вдруг заметил среди воли, справа от себя, темное пятно - голова человека и руки, словно лопасти гребного винта, то появляются, то исчезают, вспарывают воду, гребут.

Словно от прикосновения к электрическому скату, по его телу пробежал ток. Наконец-то, наконец-то! Он напряг мускулы, чтобы достичь берега первым, и плеск воды у его ушей зазвучал торжественной музыкой. Казалось, в мире существуют лишь водяные брызги, сверкающие перед глазами как бриллианты, и прекрасная

музыка.

Выйдя на берег, он определил местонахождение неизвестного пловца, определил, в каком направлении он двигался, и улегся на песок. Минуты две спустя, почувствовав, что пловец вылезает из воды, он повернулся на животе в его сторону и оперся на локти - в руках у него камера, которая все фиксирует, ничего не упускает.

Это лицо было ему знакомо по фотографиям, но сейчас он мог видеть то, что снимок обычно не мог уловить,- движение. Характер человека, то, что составляет его биологическую сущность, кровь - все это сказывается в его движениях, проступает в дрожании его ресниц, в подергивании губ, в выражении глаз и даже в походке, в манере держать руки.

07 вышел на берег и, хотя проплыл более двух миль, не сразу лег на песок. Он стоял у кромки воды, которая все еще лизала его ступни; он провел руками по груди, по бедрам и, сняв резиновую шапочку, тряхнул

головой.

Несколько секунд 07 стоял неподвижно, хотя это вовсе не выглядело нарочитым. Но он наблюдал, взгляд его вычерчивал в пространстве эллипс, и Аввакум отлично знал, что ни одну деталь, оказавшуюся в пределах эллипса и заслуживающую внимания, он не упустит. Аввакуму было ясно, откуда это впечатление, будто 07 не наблюдает и его мало заботят окружающие,- ему хорошо была знакома эта манера ястреба прикидываться голубем: руки расслаблены, голова слегка наклонена вперед и в сторону.

Потом 07 зашагал вперед - он шел с видом человека, не испытывавшего к кому-либо особого интереса, хотя ни одна из мелочей, которыми полнится белый свет, не ускользала из его поля зрения. И Аввакуму вспомнилась породистая собака: она знает себе цену, хотя и не показывает виду.

Превосходный знаток анатомии, он не мог не восхищаться его телом, состоящим, казалось, из одних только мускулов, которые лишь напоминали о своих возможностях и силе, никого при этом не тревожа. Походка 07 казалась нарочито ленивой, как у самых сильных представителей животного царства.

Аввакум отвернулся.

На синей груди моря сверкали серебром бесчисленные мониста.

Вечером, сидя за большим столом в гостиной, Аввакум слушал рассказ Маркова о том, как встречали Константина Трофимова, который прибыл сегодня в третьем часу из Москвы на специальном самолете. Затем снова завели разговор об академической вилле. Марков доложил, что в комнате на втором этаже уже оборудован небольшой буфет, поставлен диван, электрическая плитка, чтобы служитель мог приготовить на ней кофе и чай для профессора Трофимова и его гостей. Позаботились и о том, чтобы в буфете всегда были апельсиновый сок, сиропы, коньяк, конфеты, чтобы не было надобности приносить все это извне - подобные вещи предварительно должны окинуть опытным взглядом компетентные лица. И телефон установлен для прямой связи. "Служитель" свое дело знает, обучался на курсах официантов, прекрасно разбирается в буфетной кулинарии, силища у него, как у медведя, и стреляет без промаха. В "сторожке" поселены два "садовника". Они завтра же займутся клумбами. А ночью каждые четыре часа будут сменять друг друга. Там тоже установлен телефон.

- А как обеспечена безопасность передвижения профессора по городу? спросил Аввакум.

- Городской совет предоставил в его распоряжение "мерседес" новейшей марки,- ответил Марков.

Окружной центр выделил двух шоферов, оба - люди

уравновешенные, настоящие мастера "баранки". Для необходимого контроля машина в свободное время будет находиться в гараже Окружного центра. Профессору дан прямой телефон гаража - звонок, и через пять минут "мерседес" во дворе виллы. По указанию Окружного центра два такси, снабженные радиосвязью, как вы велели, будут посменно сопровождать "мерседес" в пути. В такси постоянно будет по два "пассажира" первоклассных стрелка. - Вот так! - закончил Марков свой доклад и улыбнулся.

Оба умолкли.

За окном светила луна.

Марков встал и, подойдя к телефону, принялся вертеть диск.

- Канонерка, - сказал он в трубку. - Я - крейсер, Что нового?

С другого конца провода последовал какой-то ответ. Марков кивнул головой и положил трубку.

- Он - "Канонерка", а мы - "Крейсер", - пояснил он. Затем добавил: - Я предложил, чтобы Окружной центр был "Черным морем", а вы - "Капитаном

Блэдом".

- Это почему же?

- Недавно я прочитал книгу о нем, и она мне очень

понравилась. - Марков покраснел. - Я до сих пор нахожусь под ее впечатлением. Каким умным и смелым

был этот пират Блэд! - Он смущенно усмехнулся.

А сколько благородства в его поступках!

- Романтик! - снисходительно улыбнулся Аввакум,

но, заметив, что Марков готов принять его определение

на свой счет и обидеться, добавил: - Я имею в виду

Блэда.

Помолчав немного, он сказал:

- У меня есть два предложения. Первое: начиная

с сегодняшней ночи в гараже академической виллы установить непрерывное дежурство - в самом помещении гаража. Там тоже должен быть пост. Второе:

в ночное время "садовники" попеременно должны

дежурить у лестницы, ведущей на второй этаж. Ты согласен?

Марков поднялся. Мог ли он не соглашаться! Он пообещал заняться этим немедленно.

Когда он направился к двери, Аввакум спросил его:

- Если бы не эти дела, если бы ты был свободен,

чем бы ты занялся вечером?

Марков посмотрел в окно, взгляд его скользнул по лунной дорожке, уходящей за горизонт.

- Я взял бы лодку и ушел в море - далеко-далеко! - сказал он, не отводя глаз от лунной дорожки и

улыбаясь.

- Ладно,- сказал Аввакум.- Ступай распорядись

насчет постов, а потом возьми нашу моторку и сделай

несколько рейсов вдоль берега.

- Благодарю! - горячо воскликнул Марков.

- А как зовут секретаря? - спросил Аввакум.

Секретаря профессора Трофимова?

- Наталья Николаева! - Марков покраснел.

А что?

- Я забыл ее имя! - засмеялся Аввакум,

После ухода Маркова Аввакум лег в постель и некоторое время читал третий том Плутарха, главу, посвященную жизнеописанию Брута. Как это часто бывало в периоды большого напряжения, сон бежал от его глаз, и для того, чтобы как-то все же отдохнуть, отвлечься, он решил дочитать до конца эту главу - всякий раз, когда он уезжал из Софии на более или менее продолжительное время, он брал с собой томик Плутарха.

Положив книгу на одеяло, он смотрел через раскрытое окно в расстилавшийся за ним мрак и думал о Бруте: "Какой он был мечтатель! Какой романтик!.. Полная противоположность Кассию, его другу, человеку кулака и рискованных авантюр..."

Он уже почти погрузился в сон, как вдруг почему-то вспомнил Станилова. Может, и у него такие же грубые кулаки, как у Кассия... Странно, странно! Однажды он заехал к нему на виллу и застал у него в зале, той самой, где стоит тяжелый дубовый стол, корреспондента одной западной газеты, которого Центр держал, и не без оснований, под наблюдением. Этот человек дважды "по ошибке" ехал не по тому шоссе и дважды "случайно" попадал в зону радарных установок. Станилов десять лет прожил в Париже, и, вероятно, у него была возможность познакомиться со всякими кор

респондентами. Но почему именно этот оказался у него на вилле?