Читаем без скачивания Люди-торпеды - Максим Шахов

– И наверняка помните человека по фамилии Рахимов?

Еще бы! Молодой матросик, исполнительный, грамотный. Хотя в их «семерку» попал больше за превосходные физические данные и владение восточными единоборствами. Да, у него еще напрочь отсутствовало чувство юмора. Кто же он был по национальности? Узбек, таджик, казах?

– Знаете, Серж, он мало изменился за прошедшие годы. Возмужал, конечно...

– Значит, это от него вы так хорошо осведомлены. А я-то уж, честно признаюсь, терялся в догадках.

Про себя Сергей подумал, что в этом случае Смиту практически ничего не известно о тайне груза, похороненного на борту российского спецсудна. «Черт возьми, я опять начал думать совершенно не в том направлении. Что же тогда может быть от меня надо этим серьезным людям?» Редин совершенно искренне терялся в догадках.

Породистый начальник верно уловил его состояние:

– Вы, Серж, конечно, недоумеваете еще больше, чем во время первой беседы. Вспомните, я говорил о решении задачи. Вам сейчас вновь не хватает данных. Ну что ж, восполним некоторые пробелы. Сразу после тех событий Рахимова демобилизовался. Он вернулся к себе домой в маленькую деревушку недалеко от афганской границы. Там его ждали мать и пять младших братьев и сестер. Он не мог никуда уехать – детей надо было кормить и смотреть за домом. За полгода до этого его отец погиб в перестрелке на границе: в составе вооруженной банды он занимался переправкой наркотиков. Его трудно осуждать, это был единственный способ в тех краях заработать хоть немного денег. Также трудно осуждать и его сына, который вскоре занял место отца. От безысходности. Принести вам еще кофе?

Сергей отрицательно покачал головой, а Смит продолжал рассказывать:

– Весь мир очень мало знает о нашей борьбе с терроризмом. Думаю, это сознательная политика враждебных нам государств, прежде всего США и Израиля. Проводимые нами успешные операции по уничтожению отдельных формирований и целых лагерей по подготовке террористических групп мало кому известны. Но вы не можете отрицать, что с Россией нас связывают вполне добрососедские отношения.

– Во-во, поэтому вы не только похитили ее подданного, но и подбросили гнусную ложь...

– Об этом чуть позже. Никогда через ирано-советскую границу не доставлялись наркотики, оружие, контрабанда. Мало того, под нашим контролем находится и значительная часть афганской границы. Таким образом однажды силами наших спецчастей был ликвидирован большой караван с таким незаконным грузом прямо на территории Афганистана. Было захвачено несколько пленных. Обычно, в их отношении принимаются предельно жесткие решения, но тут... Один молодой контрабандист заинтересовал нас своей откровенностью, честностью и стремлением к нормальной человеческой жизни. Да, правильно, это и был Рахимов.

«Сколько же испытаний выпало на твою долю, парень! Но мне казалось, что ты не предашь своих внутренних убеждений».

И тут Смит уже второй раз словно бы прочитал мысли Сергея:

– Нет, он не был предателем и не стал им. Нам не нужны изменники и отщепенцы. Вы хорошо воспитали этого молодого человека. Но... поправьте меня, если я не совсем правильно выражусь по-русски. Вы не дали ему вектор.

Сергей пожал плечами :

– Смотря, что вы под этим понимаете.

– Объясню: сами по себе честность, преданность, жажда справедливости – это абстрактные понятия. Только вектор определяет их точку приложения и направленность.

– Кажется, я начинаю понимать.

Смит кивнул:

– В Советском Союзе вектор существовал. Россия его утратила. Ведь теперь половина вашего населения считает, что Америка – это друг и партнер! Что капиталистический Запад желает вам добра и готов к сотрудничеству на паритетных условиях. А другая половина озабочена лишь проблемами собственного выживания и готова продать душу шайтану или дьяволу за эти зеленые американские бумажки!

Но и у вас есть еще много истинных патриотов, особенно среди военных, которые по роду своей деятельности видят лицо настоящего врага. Вы что, на американскую субмарину к друзьям в гости пришли и вежливо попросили о братском одолжении? Нет. Вы прекрасно знали, что это ваш исконный враг, с которым нельзя договориться, которого можно только победить силой. Тем самым, вы на деле показали, что у вас этот вектор есть!

Сергей молчал, а его собеседник перевел сбившееся дыхание и уже спокойно проговорил:

– Прошу извинить меня за излишнюю эмоциональность. Спасибо, что выслушали, не перебивая.

«Ну, положим, мистер Смит, эмоциональность у вас строго дозированная. И психолог вы великолепный. Я уже был готов под каждым вашим словом подписаться».

Вслух же Сергей спросил:

– Так что же с этим Рахимовым дальше было?

– А, ну это совсем просто. Мы дали ему недостающий вектор. Парень начал свою вторую, настоящую жизнь. Да и его семья перестала в чем-либо нуждаться. – Немного подумав, Смит добавил: – Возможно, в самом скором времени вы с ним встретитесь. А сейчас, господин Редин, позвольте мне откланяться. Думаю, что теперь у вас достаточно данных для решения задачи. Или, по крайней мере, для серьезных размышлений.

Быстрым шагом он вышел из каюты, плотно прикрыв за собой дверь.

Да, Сергею действительно было, о чем подумать.

Глава 6

Дело о взрыве на российской торпедной базе в Крыму грозило очень быстро перерасти в крупный политический скандал. Горели и взрывались склады вооружений в Сибири, на Дальнем Востоке и на Кольском полуострове. Были человеческие жертвы и большой материальный ущерб. Но, во-первых, это происходило на территории России, а во-вторых...

Первые же осмотры места трагедии однозначно показали, что никакой речи о неисправной электропроводке или о курении в неположенных местах быть не может: налицо спланированное вооруженное нападение извне. А поскольку похищать из разваливающейся и практически пустой базы было, в общем-то, нечего, версия вырисовывалась одна – террористический акт.

Подтверждение ей нашли сразу же и местные украинские сыщики из военной прокуратуры и Управления государственной безопасности, и приехавшая из Москвы группа экспертов-криминалистов. Мало того, главной обозначилась версия националистической провокации экстремистских элементов из внушительной татарской диаспоры в Крыму!

Все материалы по делу были тут же строжайше засекречены с одобрения Москвы и Киева. Ни одного слова не должно было просочиться в прессу. Под угрозой оказался летний курортный сезон в Крыму. А если поползут слухи о трупах с перерезанным по древним татарским обычаям горлом и отсеченными ушами? Или, не дай Бог, где-то в прессе, в Интернете мелькнет подобная фотография из дела? Катастрофа международного масштаба!

На события обратили свое личное внимание оба президента. В и без того далеких от идиллии отношениях между странами возник дополнительный узел напряженности. Следствие взяли под контроль где только возможно. Привлекли огромные средства и опытных специалистов, начали «перетряхивать» все татарские общины Крыма, искать связи с Аль-Кайдой и руку Лондона... В общем, «хотели как лучше, а получилось…»

Сосредоточившись на политико-националистической и террористической специфике происшествия, следствие упустило из поля зрения элементарные факты. Даже не то, чтобы упустило, а сознательно проигнорировало, разрабатывая утвержденную на самом верху версию. Никто не спросил: «А что же, ребята, собственно, взорвалось?! Не слишком ли громко для нескольких килограммов тротиловых шашек и десятка отсыревших гранат, числящихся на торпедной базе по всем накладным?»

Сказали – теракт, значит – теракт!

В первый день после трагедии на торпедной базе начальник отдела, полковник Мыкола Опанасович Олейник, достал с антресолей дорожный чемодан и собрался идти сдаваться, куда следует. Для храбрости он выпил чуть водки. Потом еще чуть самогона и позвонил в Балаклаву. Майора Петренко на месте не оказалось. «Значит, уже...» От волнения принял пару стаканов горилки и завалился спать.

На следующий день он проснулся живой и невредимый в своей постели. Тяжелым было только похмелье. Устранив это недоразумение стаканом первача, Олейник весело подумал: «Вам надо, сами и приходите!» Даже стол накрыл на всякий случай. До вечера никто не пришел. По телевизору о ядерном взрыве не сообщали. Чтобы за ночь ничего не выдохлось и не прокисло, пришлось расправиться с накрытым столом в одиночку.

Третий день как-то вообще вывалился из памяти державного полковника. Кажется, на вопрос по телефону: «Вы заболели, Мыкола Опанасович?», он утвердительно покивал и икнул.

Потом – какой же это уже был день или ночь? – он все-таки дозвонился до Володьки. Тот строгим голосом попросил не отвлекать его в скорбный час прощания с жертвами злодейского теракта и подчеркнул, что это просто счастье, что на торпедной базе в это время не было НИКАКИХ боеприпасов. Иначе могли бы пострадать даже жители окрестных деревень.