Читаем без скачивания Псы-витязи - Александр Тюрин

Никодимов отозвался дежурным «разумеется», потому что вдруг задумался о том, не виноват ли он в том, что обиженный в школе Галкин пошел не туда.

– А что так вяло? – неожиданно резко сказал Квакин. – Кое-кто наверху недоволен сложившейся ситуевиной, а то и переживает, успокоительные на ночь кушает. Порядок-то ведь нарушен. Непонятные злоумышленники подбираются к архиважному оборонному институту. Можно ругать-костерить кирпичевскую банду, но она, в каком-то смысле, выполняла прежние функции госбезопасности, недаром в ней столько экс-гэбэшников. И если ее создал сам академик Кирпичев и нарек своим именем, то правильно сделал. Она была в системе, на своем законном месте, а сейчас образуется вакуум и начинают дуть очень сильные сквозняки… Впереди нас ждут большие неприятности, если мы не разберемся с твоим одноклассником и его товарищами. Самохвалов у них в руках, и это означает, что кирпичевский институт у псов-витязей уже на прицеле. Кстати, институт прилично зарабатывал на продаже за бугор лекарств для стариков. Ну как, фантазия не заработала?

– Нет, – честно признался Никодимов, никак не беря в толк, причем тут старики, и опять чувствуя свою умственную недостаточность.

– А мне видится дряхлый злодей, этакий синеватый Кощея с сильно повернутыми мозгами, который набрал команду маньяков и решил сильно удлинить свою преступную биографию.

10. Вот эта улица, вот этот дом…

– Еруслан, ты всерьез утверждаешь, что родился до монгольского нашествия?

– Эй, нечего меня на базаре ловить. Монгольское нашествие для меня все равно, что прижевальская лошадь – сплошные непонятные слова. Поганые пришли, вот что. А родился я до прибытия этих самых поганых в лето 6465 в городище Пронск, от дружинного воя Лавра. Как батюшка стар сделался и перестал в дозоры ходить, то купил двор в Рязани, на Кожевенном конце. И знаешь, что интересно, воду мы почти не пили, чтобы животом не мучится. Пиво и медовуха, из яблок крепкое пойло варили.

Еруслан посмотрел куда-то вдаль и, словно увидев батюшку со жбаном пива, осклабился.

– А какие-нибудь документы у тебя были? – осторожно спросил Митя.

– Не такие как нынешние ксивы, но были, вот тебе крест в этом. Я берестяную грамоту от князя в глиняный кувшин сховал и зарыл на огороде, едва прослышал, что татарские тьмы на нас едут. Дядька мой Егорий на Калке голову сложил, так что не в пример другим, я робость сразу почувствовал. Ну, как бы понял, дело нешуточное.

Митя почувствовал, как непроизвольно напряглись мышцы его шеи, ибо наступал момент «икс», когда все решится.

– Еруслан, в старой Рязани много лет подряд крупно ковырялись археологи. Кажется, этот Кожевенный конец вдоль и поперек перерыли. Результаты все в Интернет выложили. Какой там адресок у сайта, дай вспомнить, не греми цепом. Ну да, www.old-ryazan.ru. Ты как, не против заглянуть туда?..

Дотошные археологи выложили на свой сайт снимки всех найденных вещей вплоть до рыболовных крючков и ковырялок в носу – то, что никакому нормальному человеку не покажется интересными. Но сейчас могла сыграть главную роль любая пустяковина. Находки были отсортированы по территориальному признаку, по функциональному, по алфавитному. Выставлялось и реконструированное изображение старой Рязани. В естественном трехмерном виде, в разных проекциях, с увеличением вплоть до натурального размера любой ее части. У программиста Галкина компьютер был с разными наворотами, так что путешествовал он со своим собеседником по давно исчезнувшему городу почти «вживую».

– Да нет, чего-то я не признаю. Может, это и не Рязань вовсе? – сказал изрядно «попутешествовавший» Еруслан.

– Ну, хоть церковь признаешь? – спросил Митя, засовывая в рот жвачку, чтобы поменьше нервничать. Не по себе ему было сейчас. Если засыплется Еруслан с этим опознанием, то все станет на свои места, и Митя окажется обычной жертвой заурядных бандитов. Но если что-то другое, то мир может просто перевернуться…

– Была там церковь Покрова, толико иная, не такая смехотворная как эта. Много выше, без луковицы, с куполом.

Митя выдохнул запертый в груди воздух. Уже что-то. Еруслан назвал церковь правильно.

– А Кожевенный Конец до церкви или после?

– Да вообще сбоку. Там своя церковка имелась. Трифона Великомученика. Резная такая, красивая. Деревянная вся. Здесь ее что-то не видно. Может, она на месте той бани стояла?

– Баня, пожалуй, великовата, тогда всем батальоном не мылись. Реконструкторы маленько напутали. – согласился Митя.

– За ней терема стояли боярина Кузьмы. Но здесь, на компьютере твоем, заместо них пруд какой-то. Потом двор кожевника, как без него на Кожевенном Конце, изба кузнеца, лавка стекольщика, дом менялы Соломона, а что ты думаешь, иудеи в Рязани не водились? Даже не дом, а терем целый с этой самой синагогой. Вон и машина твоя выдает, что найдены там монеты полуденных стран – диргамы, динары. Ну, а дальше наш двор стоял… Так вот он, он самый!

Еруслан так грохнул ладонью по стулу, вызвав дребезжание компьютера, что Митя с минуту ничего кроме мучительного страха за любимую вещь не испытывал.

– Ладно, давай посмотрим, какие находки на этом участке. Костяки вот найдены… – сказал Галкин академическим голосом и осекся, потому что понял о чем идет речь.

Еруслан как-то по детски подпер буйну голову пудовым кулаком.

– Эх, все мои там полегли. Где жили там и преставились, без погоста обошлись.

– Извини, – сказал Галкин, хотя тут же запретил себе верить. – Значит так, найдена ременная пряжка с буквами Л и Р. Пряжка бронзовая, и хотя буквы кириллические, она в скандинавском стиле.

– Ну-тко, дай глянуть… Как пить дать тяти моего. Только раньше она была не столь зеленая. А на обратной стороне кажись процарапано…

То, что сказал Еруслан, пришлось записать на бумажке, чтоб не забыть. Хотя суть сводилась к простому пожеланию не забыть с утреца про штаны.

– Если «клюнуть» изображение сверху, то оно должно показать изнанку. Так, пряжка переворачивается и теперь на виду какая-то надпись. Сейчас сверю, – у Мити что-то потрескалось и просыпалась в груди. Или псы-витязи самые грандиозные обманщики, перед которыми он совершенно слаб и беспомощен. Или весь мир готов встать вверх тормашками. Чего же ему самому больше хочется? Пожалуй все-таки того, чтобы цепочка кошмарных совпадений прервалась и восстановилась прежняя справедливость…

– Эй, Митрий, что ты так с лица спал. Это я должен сейчас бледнеть ино зеленеть. Меч, который твоя машина показывает, принадлежал моему отцу. Признал я говно это. Не искусны мастера рязанские в оружейной ковке, миролюбцы хреновы. У татар клинки китайские были, бухарские, исфаханские, умело прокованные и закаленные, годные для колки и рубки… А когда тятька мой оборонял имение и близких говенным рязанским мечом, я от татар бегал, падло этакое.