Читаем без скачивания Я иду - Сергей Попов

Ночь на это ответила ревом метели, изредка заметающей снег сквозь пробоины в нагой стене.

Отхлебнув немеющими губами еще ликера, я встрепенулся от приятного тепла в желудке, вытянул окоченевшие руки к огню, разыгравшемуся уже не на шутку, и блаженно зажмурился, ощущая приятное покалывание в пальцах.

– Хорошо… – млея от удовольствия, протянул я и, хорошенько растерев ладони, вытащил свою реликвию – фотографию дочери, ласково провел согревшимся пальцем по ее лицу, улыбнулся и закусил губу, – какая же ты красивая у меня, принцесса… – сердце вдруг защемило, – радость моя и надежда…

Опустил голову, замолчал.

– Ничего-ничего… – тихо-тихо проговаривал себе под нос, – ничего… чуточку еще потерпеть… Чуточку еще и все. Морозы скоро закончатся, и я отправлюсь искать тебя, доченька моя. А там уже весна… и мы…

Всего на секунду пробившийся через вьюжные завывания грохот с лестничной клетки обдал меня жаром и лишил дара речи, так и не дав закончить. По спине заструился пот, глотку сдавило от ужаса. Быстро убрав фотографию, – осторожно схватил горячей ладонью рукоять арбалета, зарядил, не сводя глаз с входной двери, и на цыпочках по-воровски – в коридор.

«Неужели нашли?.. – лихорадочно текли мысли. – Да в такой-то мороз?!»

На корточках прокрался вдоль серых стен, стараясь не скрипеть промерзшим паркетом, и притаился в двух шагах от входной двери, обтянутой черной кожей. Сердце било в грудь, словно барабан, на лбу проступила испарина. И это-то в лютую холодину, поселившуюся в брошенной квартире…

С той стороны еще некоторое время продолжал слышаться какой-то шум, время от времени утопающий во вьюге, а через два-три мгновения вдруг совсем затих, сменился зловещей тишиной.

– Может, от ветра перила громыхают?.. – осмелился предположить, внимательно вслушиваясь в любой звук, исходящий снаружи, но все, что слышал – жуткое эхо страшной метели, неистовствующей на улице. – Не пойму никак…

Еще немного посидел возле двери, мучаясь догадками, и вдруг решился на неоправданный риск: взглянуть через дверной глазок.

– Хм… – промычал и напряг зрение, всматриваясь в площадку, засыпанную редкими снежными хлопьями, тяжелыми бетонными обломками, перекладинами, арматурами. – Что-то нет никого…

Постояв так несколько секунд и не заметив ничего подозрительного, – уже и вправду хотел все списывать на беснующуюся метель, как вдруг загадочный утробный грохот повторился и тотчас дополнился протяжным хрипом, мигом пронесшимся по всем этажам.

– Дела плохи… – успел заметить я, прежде чем хрип повторился, и к нему присоединилось еще не меньше десятка. – Надо дверь подпирать, пока не поздно…

И хотел было отбежать, но в самый последний момент заметил дюжину скрюченных Теней с неправдоподобно длинными конечностями, объятых едким дымом, и обомлел, излишне долго задержав на одной испуганно-изучающий взгляд.

Почуяв поблизости человека, Тень плотоядно раскрыла черную пасть, а вместе с ней и все остальные, опустила морду к заснеженному полу и вдруг свирепо кинулась на дверь.

– Бетти… – как-то виновато протянул я и пулей отскочил назад, с ужасом смотря на дверь, сотрясающуюся от множества сильных ударов. А за ней – яростные голодные хрипы, гогот и ворчания, перекрывающие даже жестокую метель.

Ударивший справа ослепительный свет моментом привел меня в чувства и обжог морды сразу нескольким Теням, сгрудившимся вокруг, вырывая из черных глоток уже не хрип или ворчание, а самый настоящий рев боли. В ужасе завертев головой, я отпятился, но сразу наткнулся на что-то твердое и обернулся, видя рядом с собой Майка, вооруженного небольшим фонарем. Глаза как-то нехорошо светились, скулы дрожали.

– Дурак… – не глядя, словно меня и вовсе не было рядом, укоризненно бросил он, секанул ярким лучом по темноте и жестоко опалил тела трем Теням, пытающимся подкрасться сбоку. – Какой же ты дурак, Сид… – до хруста сжал кулак, будто собрался бить по лицу, – такими выходками ты нас всех в могилу утянешь…

– Я… – промямлил я, наблюдая сцену сожжения ночных демонов, – в общем…

Тот лишь фыркнул в ответ, напоследок осветил фонарем клубящуюся темноту, скинул ружье, положил ладонь мне на плечо и завел за себя, тихо, но уже без злобы в голосе проговаривая:

– Уходим уже отсюда, Сид, уходим…

И побежали со всех ног. Нет, понеслись конями.

Одновременно и разгневанные, и напуганные такой дерзостью, Тени немедленно бросились в погоню, но Майк вовремя оборачивался, жестоко обжигал их дымящиеся тела и обращал в позорное бегство, понуждая отступать обратно в холодную темноту. Мы же с Майком мчались то сквозь колючие кусты и мясистую поросль, то скатывались с небольших оврагов, то перепрыгивали через машины и скутеры, то пролезали под упавшими столбами и уродливыми деревьями.

Тени шли по пятам, без труда проходили там, где нам требовалась сноровка, стремительно разрывали дистанцию. Но всякий раз, когда им оставалось всего-навсего схватить кого-нибудь из нас и утащить во мрак, преградой выступал нестерпимо яркий свет, даже мне режущий глаза. Вот только уповать на него при каждом удобном случае оказалось верхом глупости: луч постепенно тускнел, терял мощь.

– Батарейка садится, – тяжело дыша, сообщил Майк и продолжил: – Посадим фонарь – считай, отбегались: до руин-то еще надо как-то добежать…

– Добежим, – решительно изрек я и ловко поднырнул под толстой когтистой ветвью, покрытой какой-то коркой, – никуда не денемся, – пробежался по лужам и, заметив сидящую на крыше мусоровоза темную тварь, – напарнику: – Фонарь кинь!

Поймав его, – мигом перевел белый конус на Тень, чтобы не дать напасть скрытно, обжог брюхо, оставляя жуткую и, как мне кажется, уже незаживающую рану. Та издала чудовищный болезненный хрип, задрожала на месте, отбрасывая, словно чешую, обугленную кожу, и свалилась в лужу, жалобно ворча и закрываясь лапами.

– Хорошо, что вовремя заметил, – без намека на иронию, подметил я и вернул обратно, – а то был бы нам сюрприз…

На это замечание Майк промолчал, только забубнил чего-то под нос.

Несмотря на суровый отпор, твари отпускать свою добычу не спешили, но больше не лезли на рожон – осторожничали, скрывались за бетонными плитами, в кущах, за помойками. Держали и дистанцию: передвигались где-то в глуши, под прикрытием высокой травы и ночи, не желая становиться жертвами беспощадного света. А вот мы с Майком этим охотно пользовались и, как заправские марафонцы, неслись в сторону уже различимых вдалеке руин здания, лишенного крыши и верхних этажей.

– Поднажмем! – воодушевленно проговорил Майк и, вновь кинув мне фонарь, выстрелил в Тень, выглянувшую меж ветхих заборных досок, разнося в щепки. – Чуть-чуть уже!! Чуть-чуть!..

Поджарив тварь, запрыгнувшую на промятый скрипучий капот гнилого автомобиля, что тотчас умчалась в обросший огромными лианами подъезд, я ринулся догонять Майка, бегущего не жалея сил к заветному убежищу, и отогнал от него двух Теней, вылетевших наперерез из непроходимых кустов. Получив ужасные ожоги, те истошно, как-то сипло захрипели и поспешно нырнули обратно, оставляя после себя лишь гибельный шлейф дыма.

– Спасибо… – напуганным голосом поблагодарил Майк и, переведя дух, резко повернул направо, обегая огромный тягач со смятой до неузнаваемости кабиной, из чьего разбитого лобового стекла тянулись тоненькие стебельки, облепленные язвами.

Проводив его настороженным взглядом, я поправил капюшон, огляделся, к своему удивлению не увидев пока ни одной твари, посмотрел на выстроившиеся по правую руку безоконные дома, захваченные лианами, и устремился следом, слушая лишь вой ветра, взлохмачивающего опавшую листву. Но едва успел поравняться шагом с Майком, – притаившаяся где-то вблизи нечисть вновь заявила о себе, бешено захрипела, заревела. Непродолжительное затишье во дворе опять сменилось свирепой какофонией, оглушительным эхом, и в незнающем покоя городе опять началась какая-то возня, движение…

Мы все бежали и бежали по замусоренной мокрой дороге, всеми правдами и неправдами спеша как можно скорее добраться до заветного убежища. Теперь его хотя бы можно было отчетливо разглядеть: почерневшие от сырости балконы, покрытые ветвистыми трещинами стены, замшелые оконные рамы. Однако, несмотря на всю его убогость, хрупкость и внешнюю ненадежность, – это, так или иначе, единственное здание, не ставшее приютом ни для инопланетных лиан, ни для прочей тошнотворной заразы. Одно лишь смущало и тревожило – гонимый ветром опасный пух, в огромном количестве выметающийся из квартир соседних домов.