Читаем без скачивания Крах Титанов: История о жадности и гордыне, о крушении Merrill Lynch и о том, как Bank of America едва избежал банкротства - Грег Фаррелл

С тех пор как Тоси разоблачил Семерджи в середине сентября, руководство планировало уволить главу отдела фиксированного дохода вместе с его заместителем Латтанцио после 24 октября, когда будут обнародованы итоги деятельности компании в третьем квартале, а к тому времени и Пит Келли уже подготовит свой заключительный отчет.

Но во вторник вечером, 2 октября, Факахани осознал, что когда инвесторы узнают о неожиданных и значительных убытках в конце недели, то у них появятся вопросы о том, кто несет за это ответственность. Его осенило, что после рассылки предварительного сообщения в пятницу инвесторы потребуют наказать виновных, а если к этому времени компания ничего не предпримет, то они станут думать, что руководство компании кого-то покрывает или скрывает еще худшие новости. Около 9 часов тем же вечером Факахани позвонил О’Нилу, который одобрил идею ускорить процесс увольнения.

По счастливому стечению обстоятельств у Семерджи, который часто ездил из Нью-Йорка в Лондон и обратно по своему британскому паспорту, была запланирована встреча в кабинете Факахани в 8 утра в среду. Факахани не стал сообщать своему бывшему протеже о предстоящем увольнении. Вместо этого он предупредил сотрудников отдела персонала компании о том, что два высокопоставленных руководителя компании будут уволены в среду утром и обоих надо будет сопроводить из здания.

Утром в среду, 3 октября, Семерджи поднялся на лифте на 32-й этаж, чтобы встретиться с Факахани. Сопрезидент сказал сотрудникам отдела персонала, что, как только Семерджи окажется у него в кабинете, туда следует сразу же вызвать Дейла Латтанцио.

Семерджи вошел в конференц-зал, примыкавший к кабинету Факахани, – в ту самую комнату, где Тоси несколько недель назад рассказывал Факахани о своих действиях, – и сел напротив своего шефа, уверенный и оживленный, каким он был всегда, пока работал в Merrill Lynch. Начав работать в Лондоне в начале 1990-х годов, потом в Токио, где он проявил себя лучшим продавцом, а затем снова в Лондоне, где он в конце концов стал руководителем отдела фиксированных доходов по Европе, Африке и Ближнему Востоку, Семерджи сделал успешную карьеру благодаря серии рискованных сделок. Он был человеком решительным, поскольку рассматривал каждое свое действие как выбор между результатом, который продвинет его вперед, или тем, что создаст препятствия на его пути.

Семерджи сделал успешную карьеру благодаря серии рискованных сделок

Как только его шеф заговорил, Семерджи понял, что игра окончена.

– Мы решили пойти другим путем, – сказал Факахани, избегая говорить напрямую, и звучало это так, будто накопление «токсичных» активов на 35 миллиардов долларов на счетах компании до недавнего времени было частью стратегии Merrill Lynch.

Глаза Семерджи слегка увлажнились, но в остальном он оставался сдержанным. Того, что Келли задавал ему вопросы за неделю до этой встречи, ему хватило, чтобы понять, что он потерял то безграничное доверие, которым пользовался когда-то на 32-м этаже. В это время Латтанцио сидел в приемной рядом с кабинетом Факахани. Помощнику Семерджи, которого Факахани стал называть Санчо Панса, стало ясно, что его также ожидает увольнение. Он сидел и сокрушался: «Я всегда знал, что мне не стоило уезжать из Лондона».

Одного за другим два руководителя HR-отдела – Питер Стинги и Джо Кейси – проводили Семерджи и Латтанцио с 32-го этажа в холл здания, где их ожидали машины, чтобы отвезти домой. Семерджи не терял оптимизма, как опытный игрок Лас-Вегаса, который понимает, что самый успешный игрок всегда в одном броске костей от полного проигрыша. Латтанцио был мрачен, ведь его блестящая финансовая карьера закончилась.

Так завершилась на Уолл-стрит карьера одной из самых колоритных личностей, которые когда-либо появлялись в стенах Merrill Lynch

Успокаивая своего подчиненного, Семерджи повернулся к Стинги и сказал: «Нам не нужна вторая машина», а потом предложил Латтанцио: «Дейл, поедем выпьем кофе». Затем двое мужчин вышли из здания.

Джо Кейси по просьбе Семерджи поднялся в его кабинет на седьмом этаже, чтобы собрать немногие оставшиеся вещи. Одной из них был большой, ничем не примечательный конверт, который лежал в ящике письменного стола Семерджи. Кейси открыл, чтобы взглянуть на его содержимое: внутри находилось примерно 15 000 долларов наличными – стодолларовыми купюрами, выложенными по номерам в порядке возрастания.

Семерджи, который также хранил свой турецкий паспорт в Нью-Йорке, выписался из отеля Four Seasons, где Merrill Lynch снимала для него номер, и вернулся в Лондон на первом же авиарейсе. Так завершилась на Уолл-стрит карьера одной из самых колоритных личностей, которые когда-либо появлялись в стенах Merrill Lynch. Этот молодой человек сделал ставку на свое умение продавать, которое он оттачивал на узких улочках Стамбула и благодаря которому он занял один из самых сложных и требующих хорошего чутья постов в сфере мировых финансов, место, откуда ему было рукой подать до кабинета руководителя самого известного инвестиционного банка в мире. После увольнения Семерджи позвонил Бобу Макканну, своему другу в Merrill Lynch, который отвечал за «громадное стадо» Меррилла.

– Это была бешеная гонка, – сказал ему Семерджи.

После нескольких недель переговоров, которые адвокаты Семерджи вели с представителями Merrill Lynch, в его распоряжении остались акции, которые он получил в феврале предыдущего года в качестве премии за его необычайные достижения в 2006 году, сумму, которая лишь немного превышала 15 миллионов долларов, полученные Латтанцио. Спустя полгода Семерджи приняли на работу в Duet, группу хеджевых фондов, базирующуюся в Лондоне, где он должен был контролировать распределение 1,7 миллиарда долларов между 13 фондами.

Глава 3

Сначала Wachovia, а потом – весь мир

« Наделенный неистощимым духом борьбы и сильными лидерскими качествами, Макколл грезил о создании банка, который смог бы бросить вызов крупным финансовым учреждениям Нью-Йорка и Калифорнии »

После Второй мировой войны в благовоспитанном мире банковской деятельности Эддисон Рис был белой вороной. Когда большая часть американских банкиров в конце 1940-х и в 1950-х годах довольствовалась тем, что держалась за свои операционные и клиентские базы и просто позволяла им естественным образом расти вместе с бурным ростом экономики в послевоенный период, Рис стремился к острой конкуренции.

Рису предложили работу на юге, в Шарлотте, который тогда был тихой заводью, и куда он переехал в 1951 году из своего родного Балтимора, чтобы стать вторым лицом в American Trust Company. Президент этого банка Торренс Хемби искал лидера, который мог бы помочь его банку развиваться, и обнаружил, что такие люди в команде его управленцев отсутствуют. В Рисе, 42-летнем главе Nicodemus National Bank в Хагерстауне, штат Мэриленд, Хемби увидел того, кто мог изменить ситуацию.

После нескольких лет в роли дублера Хемби Рис в 1954 году стал президентом банка, и начиная с этого момента его перспективам суждено было расти. В 1957 году он провел слияние собственного банка с Commercial National, так появился American Commercial Bank. Два года спустя Рис достиг соглашения по слиянию с First National Bank в Роли, что обеспечило ему возможность вести дела в столице штата. Через год после этого, в 1960 году, он объединился с Security National, у которого были отделения в Гринсборо, и переименовал свое предприятие в North Carolina National Bank, или NCNB.

До тех пор пока Рис не решил бросить вызов Wachovia, ее первенство в штате не подлежало сомнению

На тот момент отделения компании располагались по всей Северной Каролине. Рис стремился объединить группу своих норовистых банкиров вокруг одной цели – обогнать Wachovia, доминировавшую на рынке банковских услуг в Северной Каролине начиная со времен Великой депрессии. Wachovia, находившаяся в городе Уинстон-Сейлем, работала с лучшими корпоративными клиентами в штате и имела лучшие связи с местными властями. До тех пор пока Рис не решил бросить вызов Wachovia, ее первенство в штате Дегтярников[5] не подлежало сомнению, и большая часть других банков в этом штате довольствовалась мелкими кусками рынка банковских услуг, а не стремилась сразиться с непобедимым лидером рынка.

Многие банкиры в организации Рис были уже людьми в возрасте и помнили об ущербе, который нанесла экономике Великая депрессия. В тот мрачный период – в 1930-е годы – тысячи банков по всей стране обанкротились. Мрачные воспоминания делали пожилых руководителей консервативными по своей сути и менее пригодными для управления организацией, которая выбрала стратегию интенсивного роста. Начиная с конца 1950-х и на протяжении 1960-х годов Рис невероятно много сил посвятил найму жестких профессионалов – молодых банкиров, разделявших его идеи, и подготовке их для руководящих должностей в будущем. Одним из них был молодой Хью Макколл – бывший морской пехотинец из Южной Каролины, чей отец работал в банке. Рису также был нужен сильный заместитель, тот, кто разделял бы его идеи и был бы при этом достаточно весомой фигурой, чтобы продолжить борьбу с Wachovia. В 1960 году он нашел отличного кандидата на эту роль в лице Томаса Сторрза, который был руководителем операционной деятельностью отделения Федеральной резервной системы в Шарлотте. После того как он перешел в NCNB, его назначили на должность управляющего филиалами в Гринсборо.