Читаем без скачивания Череп Субботы - Георгий Зотов

Благость божья – одобрено как эквивалент «супер-пупер».

«Пракар» и «Донказ» – шедевры отечественного машиностроения – «Православная карета» и «Донской казак» с заводов на Волге. Государь Император объявил премию и награду тому, кто определит для них названия. По мнению потребителей – то, что производится на заводах империи, автомобилями называть физически невозможно.

Баблосбор – опрос водителей легковых и грузовых средств передвижения показал: именно так они готовы звать любого уличного полицмейстера из Державной автомобильной инспекции (ДАИ). Определение точное.

Трындец — превосходная замена заграничному слову «кризис». В простонародных кругах, среди мастеровых и извозчиков, допускаются варианты более простого и емкого выражения из шести букв.

Офис-приказчик – одна из версий замены слова «менеджер». Тут мнения разошлись – предлагались также «офис-крепостной», «рубль-работник», и «дурак-на-посылках». К точному определению пока еще не пришли.

…Искренне надеемся, что все госслужащие империи воспримут это как руководство к действию и проявят подлинную любовь к русскому духу, показав свое настоящее отрицание низкопоклонства перед Западом.

Подпись и печать: Министр двора Е.И.В, сиятельный граф Шкуро».

Глава седьмая

Бальзамировщик

(Ул. Стромынка, 12-этажка изъ кiрпича)

Каледин даже не удивился – все оказалось весьма предсказуемо. Подъехав к дому профессора Анатолия Мельникова, что возле пожарной башни на Стромынке, он обнаружил рядом с подъездом знакомую до боли «Тойоту». Извинившись перед коллегами, надворный советник подошел к автомобилю расслабленным шагом. Коллеги двусмысленно ухмылялись за его спиной.

Каледин постучал в дверцу машины. Стекло уехало вниз.

– Алиса, – его голос осыпал экс-супругу кусочками льда. – Мы ж тебя домой проводили. Позволь полюбопытствовать – какого хрена ты здесь делаешь?

– Я передумала, – ответила Алиса непреклонным тоном.

Каледин вздохнул. Да, для Алисы (и всех женщин) это вполне достаточное основание, по типу волка из популярной басни Крылова. «Передумала» – и все тут. Почесав затылок, он тщетно рискнул воззвать к остаткам ее совести:

– Только подумай, в какое положение ты меня ставишь…

Алиса с восхитительной небрежностью пожала плечами:

– А сколько раз ты меня в постели ставил в разные положения?

Каледин порадовался, что коллеги не читают по губам.

– Вы, немцы – народ с лягушачьей кровью, – раскрыл он суть проблемы. – Обожаете все на счетчик ставить. У нас же, русских и воистину православных, считается – жена должна ублажать своего мужа, причем желательно без присутствия сантехника. Попрекать этим фактом – столь же безнравственно, как хомячка душить. Довожу до твоего сведения, дорогая баронесса – группой выезда командую я. И кого пускать в квартиру – решаю я. Истерика, даже на диво удачная, тебе не поможет.

Алиса позволяла себе быть истеричкой тогда, когда это достаточно безопасно. В остальных случаях включалась ее остзейская практичность.

– Хорошо, – опустила она голову. – Я возвращаю машину. Будем год по очереди ездить – одну неделю ты, одну я. А после – купи тачку в кредит. Банк «Русская имперiя» давно предлагает тариф «Бедный дворянинъ».

К подъезду они вернулись вместе. Тактичные работники департамента сделали вид, что ничего не заметили. Чиновники втиснулись в финский лифт из светлого металла, бочком, стараясь не прижаться к Алисе – разбираться на дуэли не хотелось никому. Красным загорелась цифра «10», и кабина шустро взмыла вверх. Лестничная клетка блестела тремя стальными дверьми. Возле той, что слева, притаились трое спецназовцев из отряда «Варягъ» – рослые здоровяки в черной форме, с черепом на рукаве и автоматами через плечо.

– Здравия желаю, ваше высокоблагородие! – шепотом отрапортовал урядник Семен Майлов – плечистый, горбоносый детина, приветствуя Каледина. – Кажись, самого профессора-то дома и нет. Четверть часа уже тут торчим, изнутри – ни единого звука. Подключали электронную «удочку» на шумы, аж звук дыхания ловит – бесполезно. Прикажете вскрывать квартирку-с?

Князь Кропоткин, прижатый к лифту, суетливо почесал ухо с серьгами.

– Федор Аркадьич, – торопясь, сказал он. – Незаконно-с. У нас же ордера на обыск нет. Может, профессор принял успокоительное и просто спит? Давайте в звонок позвоним, как у культурных людей принято… Вот поражает меня этот дикий спецназ. Им бы только все взрывать да ломать к черту.

Урядник засопел, но фраза «Ты на кого пасть открыл, сука?» в отношении старшего по званию, да еще и обладателя титула «ваша светлость» показалась ему неуместной. Каледин протянул палец к звонку и нажал на рисунок с серебряным колокольчиком. Сначала робко, а затем посильнее.

Из квартиры не донеслось и малейшего шороха.

– Увы, – развел руками Федор. – Боюсь, профессор не оставил нам выбора.

Князь обреченно поежился, представляя грядущее событие.

– Опять взрывчатка, сударь? Грохот будет на весь подъезд.

– Взрывчатка? – откровенно удивился Каледин. – Зачем?

Расстегнув вицмундир, он ощупал ремень – у пряжки были воткнуты четыре булавки. Эту экипировку он привык носить давно – с того времени, когда проходил в полиции практику, будучи молодым коллежским регистратором [9].

Целый год Каледин ловил домушников, чистящих московские квартиры, – посему премудростей, как вскрывать замки, советник нахватался изрядно.

Игла булавки погрузилась в замок. Подцепив «язычок», Федор нажал на пружину внутри, подводя ее вверх. Дверь отворилась – беззвучно и плавно.

– Вуаля, – сказал Каледин, ловя на себе завистливые взгляды.

Урядник Майлов крякнул, осуждающе покрутив головой. Надо же, его высокоблагородие вякнул что-то вроде «бля», а все стоят и эдаким хамством восхищаются. Скажи он хоть одно матерное слово, ему бы взыскание вышло по службе либо штраф. Трудно понять этих господ. Как иногда подумаешь – может, и зря у большевичков в семнадцатом году ничего не получилось.

– Хм… – заметил Каледин. – Определенно замок не заперт изнутри – даже цепочка не накинута. Похоже, что господин урядник прав, и профессора действительно нет дома. Бахилы все захватили? Надеваем на ноги, чтобы не оставить следов… тихо посмотрим и уйдем. Тьфу ты… да что это за запах?

…В прихожей пахло как в аптеке, носы визитеров обоняли неясный аромат, перемешавший лекарства, спирт и сушеные травы… Ко всему прочему (Каледин был готов поклясться) – в воздухе витали запахи какао, ванили и… нечто парфюмерное. У Алисы сильно закружилась голова – выдернув из сумочки платок, она уткнула в него нос. Поступью бедных родственников, шурша бахилами по кашгарскому ковру в прихожей, Каледин и остальные проследовали в гостиную. Комната была пуста: только белый кожаный диван, люстра со стилизацией под свечи, барный столик и книжный шкаф во всю стену – с корешками толстых фолиантов, притиснутых обложками друг к другу… так плотно, что в мире людей им пришлось бы жениться. К стеклу жалась фотография – в рамке из серебра, увитой траурной ленточкой – моложавая жена профессора, в обнимку с двумя детьми, на фоне моря. Урядник Майлов снял берет – деликатно кашлянув, он перекрестился.