Читаем без скачивания Старые долги - Ande

Зашел в какой-то закуток возле котельной. Пол-ящика водки. Две бутылки шампанского. Ведро замаринованого шашлыка. Сумка со сборным мангалом. Сумка с шампурами. Три круга сырокопченой белорусской колбасы. Два арбуза. Томатный соус в стеклянной банке. Упаковка пластиковых стаканов. Пластиковые вилки. Пластиковые тарелки. Все? Пластиковые мешки для мусора. Линия Доставки все привычнее и привычнее. Прикрыл это валяющимся рядом брезентом.

Пошел к автовокзалу. Насколько я помню там всегда можно сговориться с водителем грузовика. В этом бездорожье бортовые ЗиЛы выполняют роль частного такси.

Так и оказалось.

— Литр! — жестко отрезал первый же встреченный водила, на просьбу отвезти в Синеево.

— Подъезжай вон туда, загрузимся и поехали.

Закинул все в кузов, сам уселся рядом, чтоб не разбежалось на буераках.

Мое возращение почти не заметили. В столовой полыхал скандал. Поварихи не пускали никого на свою территорию. А ребята хотели нажарить картошки, чтоб была хоть какая-то закуска. А поварихи обижались, что их не зовут на пьянку. Чисто иезуитски требовали соблюдения санитарных норм. И присутствия на кухне только имеющих медицинское разрешение.

Увел Серегу и Андрюху. По быстрому перетаскали все в сарай с дыркой в крыше на отшибе.

Серега Мантуров махал руками и подпрыгивал от восторга.

— Антоха! Ну ты ваще. Ну мы теперь. Где ты это все?

У Сереги на этот вечер большие планы. Он под покровом темноты трахнет мою одногрупницу.

Там кажется многие разбредутся по кустам. Но какое мне дело? Хочется шашлыка.

— Тох. Мы тут с местными договорились, они баню протопили. Мы уже помылись. Ты иди, мы все организуем.

— Это Андрюха Ефремов. Мы очень дружили на первом курсе. А потом он как-то резко расстался со своей девушкой, и начал пробовать фарцевать. Я как-то по-совковому его не одобрил, с чего-то решив, что имею право судить других людей. Он был готов поддерживать отношения, но я был полнейшим мудаком. И вместо помощи другу, делал лицо. Он ушел с третьего курса. В девяносто первом он был наверное последним человеком в СССР которого посадили по валютной статье. Через восемь месяцев он вышел. А еще через пол-года уехал в Англию. Где двадцать лет работал садовником. В нулевых вернулся. И работал журналистом. Лучший студент курса. Я намерен ему помочь. Это неправильно, когда такой умный и обаятельный парень занимается херней.

Сегодня вечером, впрочем, он будет занят Викой. Нежнейшим и трепетным созданием, домашней девочкой, которая была совсем не прочь расстаться с девственностью в Андрюхиных объятиях.

— Так. Серега, Андрюха. Собирайте мангал, жгите дрова. Насаживайте мясо, но без меня не жарить. И арбузы не трогайте, я покажу как вкусно их съесть.

Серега засмеялся.

— Мне показалось, что тебе лет писят. Такой серьезный дядька начальник.

— Дык, Петрович, я ж готовлюсь. Мне ж после института кроме как в начальники, хода нет.

Русская баня – это русская баня. Поддал пару. Залез на верхнюю полку и затих там на двадцать минут. Больше не выдержал. Потом облился холодной. И еще раз. Хотелось бы больше, но баня начала остывать. Смыл пену, вытерся, оделся в чистое. Кайф-то какой!

Скандал в столовой, кажется, только разрастался. Обе стороны подтянули болельщиков. Было недалеко до матерного лая. Пришлось вмешаться.

Пообещал Наташке и Оксанке, что мы с Саней специально для них устроим концерт. Посвященный им двоим. Всего лишь в обмен на большую сковороду жареной картошки. Мои слова, подкрепленные шоколадкой Аленка, их убедили. Народ стал расходится.

Я пошел в сарай, в надежде выпить после бани.

В сарае горел мангал. На земле, лежал кусок брезента на котором стояли пластиковые тарелки, с нарезанной колбасой, хлебом, откуда-то взявшимися огурцами. Лежали два арбуза. Вокруг напряженно сидели, кто на чем, участники разврата.

— Тоха! Ну нельзя же так! Мы все извелись. Шашлык ставить? — Петрович.

— Ну да. — кивнул.

Мне протянули пластиковый стакан, налитый на треть.

— Подожди, я вот, тазик принес. В него нужно кубиками порезать арбуз. Отличная закуска!

Пока резали арбуз вгляделся в лица. Андрюха Агин-из Норильска. После института будет работать продавцом в ларьке. Вовчик Роткин — в будущем мелкий бизнесмен из Перьми. Таня Нечаева — домохозяйка. Трое детей. Лариса Семенова — замужем, на третьем курсе родит сына. Будет работать клерком в Сбербанке. Её держит за руку Серега Мантуров, по прозвищу Петрович. Будет иметь несколько ларьков. Домик в Финляндии. Квартирку в Испании. В нулевых переберется на ПМЖ в чухну. Эдик Маврин – из Мурманска. Будет клерком в мурманском порту. Чудесная Ленка Максимова. Именинница Ксюха Петрова. Любительница поэзии и веселья. В нулевых будет продавцом в бутике. Вика Архангельская будет бухгалтером в мелких фирмах. Андрюха Ефремов обнял её, согревая. Надя Ефимова — будет работать редактором на ТВ. Света Павлова — неудачно выйдет замуж, родит сына, разведется. Будет бухгалтером в питерском порту. В две тысячи пятом умрет. Сердце.

Нам сейчас хорошо и весело вместе. После третьего курса мы все отдалимся. Девушки повыходят замуж или найдут парней. Парни будут работать. В Питере откроется куча коммерческих предприятий, которые будут возникать, исчезать и множится. Подработка будет у всех, кто захочет.

— С днем рождения, Ксюха! — сказал я и наконец выпил.

Народ загомонил и зашевелился. Петрович начал рассказывать что был на бойне, и договорился о коровьих хвостах, из которых мы послезавтра сварим суп. Барышни ахали и фыркали. Налили еще по одной. Петрович прочел только что написанные для именинницы стихи. Так себе. Но приняты были благосклонно. Появилась гитара. Ган спел про соседский плетень, от Лозы. Потом пели Розенбаума. И Извозчика. На меня опять накатило.

Блин. Если бы не эти хроновыверты, я бы сейчас сидел в своей яхте, зашвартованной в Камбрильсе. Куда пришел бы из Ситжеса днем. Пил бы тинто. Смотрел бы какой-нибудь сериал, и приделывал наживку к леске. В четыре утра, под ходовыми огнями, вышел бы тихонько из марины, взял строго на ост и дал средний ход. Смотрел бы как светлеет полоска горизонта. Через час, когда уже отлично видно что и как, и не видно берега, сбросил ход до самого малого, и повернул на норд. Забросил бы удочку, зафиксировал