Читаем без скачивания Клятва - Мария Сакрытина

А мне жуть как понравилась: можно сказать, домой наконец-то попал. Дыры? Да и бездна с ними – я исследовал все, куда смог протиснуться. И выяснил, что тайных ходов в замке немерено, надо только тихонько ходить под комнатой, кажется, директора, и парой «казарм». Многие туннели, правда, пересекались коваными решётками с тяжёлыми, основательными замками. Но это ничего, гвоздь, переделанный в отмычку, их быстренько откроет. В карцере гвоздей не было, но я заприметил парочку подходящих в нашей спальне. Скобой от кровати выну и ей же заточу.

А пока я лазал по тем ходам, что были не закрыты. Вывозился и, наконец, вывалился в местной кухне, точнее, столовой для прислуги, что рядом. Хорошо, что ещё в громадную супницу на столе промазал, а то я ж с потолка падал – легко мог угодить. А, и потолки здесь низкие – тоже хорошо.

Прислуга, ошеломлённо вытаращилась на меня, но повела себя куда дружелюбнее лордов.

Смешно сказать – они приняли меня поначалу за барчука, лордёнка. Закрутились, завертелись, только я поднялся – «ах, господин испачкался, ах, рубашечку порвал, ах пальчик занозил». И так пока я не заговорил по-ихнему, без высокого мальтийского. Оказалось, их просто одежда смутила. Уф, а то я уж подумал, что начал походить на этих, высокорождённых.

Так что план по привлечению на свою сторону прислуги оказался выполнен в мгновение счёта. Я тут же стал в доску свой, только обласканный милостью Матери. А когда за чаем и пудингом (хотя предполагалось, что в карцере я на хлебе с водой сижу) рассказал, кто я, откуда и как здесь оказался, дружба, можно сказать, скрепилась навек. Мне, несчастному сиротке, вывалили бездну сплетен про директора, про учителей, про учеников-старшекурсников, про то, что нас, малолеток, ждёт. А одна из горничных, старая дева (и сильно в возрасте), даже предложила мне кровать у себя в каморке – у неё вторая пустовала, говорят, за вредность характера. Странно, милейшей души была женщина. Я часто у неё потом ночевал, и в ту ночь тоже.

А утром, наевшись свежих пирожных и забрав парочку с кухни, дисциплинированно сидел в карцере, ждал, когда лакеи директора – к нижней прислуге, с которой я чаёвничал, отношения не имеющие – меня выпустят и обратно в казарму отведут.

Я сбежал прямо из казармы – там над балкой у входа была одна из отодвигаемых панелей, скрывающая лаз в сад.

Так и повелось – со своими однокашниками я встречался только на уроках. Вываливался, пыльный и помятый, где-нибудь на последнем ряду, за их спинами. И учился. Приходилось – лорд Джереми регулярно справлялся о моей успеваемости. Ход в ближайший город-то я потом, уже полгода спустя, нашёл и даже смог открыть перегораживающую его решётку. Но местная ключница, тоже знавшая замок как свои пять пальцев, поймала меня как-то на кухне, отвела сторону и подробно расспросила. Она нормальная была, дослужившаяся, а не получившая должность по наследству. Потому поняла и объяснила, что пока Великая Матерь мне улыбается, её милостью надо пользоваться, потому что лорд за меня всё-таки платит, и образование я, между прочим, лучшее в стране, получаю. А с образованием шансов на приличную жизнь у меня куда больше, чем у простого приютского сироты, сбежавшего от своего опекуна.

Из-за её красочных доводов или из-за того, что обращалась она со мной, как с равным, то есть взрослым – спокойно и доброжелательно – я прислушался. И по здравому размышлению решил, что она права: прямо сейчас ничего ужасного мне не угрожает, так зачем менять шило на мыло? А то и на петлю – если лорд Джереми обидится и захочет меня найти (а он точно найдёт, это я уже понял).

Ключница, госпожа Берта, была даже настолько добра, что выделила мне пустующую комнату для прислуги. Говорила, что я расту и негоже мне спать со служанкой, пусть и годящейся мне в матери. Так я обзавёлся собственным углом, и мог в спальню к своим однокашникам больше не заглядывать. Это хорошо: я делал всё, чтобы ограничить наше общение. Но следил за ними периодически – во-первых, просто из любопытства, во-вторых, моё приютское прошлое говорило, что, выражаясь языком взрослых, компромат найдётся на каждого. Так и было. Они меня называли Босяком, я придумывал им клички куда обиднее и, главное, совершенно правдивые. Так, лордёныш-с-кольцами обожал смотреться в зеркало, и даже носил с собой карманное. И стоило мне в ответ на его подначки сделать вид, что достаю зеркальце и смотрюсь в него, лордёныш начинал беситься и «рыть копытом землю». Я звал его «Мадамой» за глаза, и лично мне было весело. А рыжий де Беард, считавший, что он самый умный на потоке, а может, и в стране, обделался, когда старшекурсники повели наш поток на экскурсию в Алхимическую Башню. Я из щели под потолком наблюдал, как моим «товарищам» показывают бесплатное представление, и, каюсь, посодействовал, испугав и парочку старшекурсников.

С учёбой всё было не так радужно. Знаний, которые нанятые милордом учителя умудрились в меня впихнуть, катастрофически не хватало. Так, я совершенно не знал арифметику, что, естественно, понял преподаватель и не стеснялся высмеивать меня перед всем потоком. За что ежедневно в течение седмицы получал дохлую мышь в суп или вино, но это мелочи по сравнению с шепотками: «Чернь, выскочка, босяк, вали в свою подворотню» и им подобными – воображения у лордов на большее не хватало. А я мог только стоять, пялиться на доску, которая пестрела непонятными символами и крошить мел себе на брюки. Ужасно.

Поддержать диспут о философах древней Магианы я тоже не умел. И поэзию Золотого Фонда Мальтии вообще не знал. Я уже молчу про алхимию, на которой я в первый же день взорвал мензурку на столе преподавателя.

С мензуркой, кстати, вышла весёлая история. После того случая алхимик запретил мне вообще приближаться к реактивам. А я, конечно, приблизился – в тот же вечер взломал его лабораторию. Что смог – утащил, что не смог – повытаскивал и на пол покидал. Говорят, там ещё долго что-то трещало и искрилось, а когда из окон повалил разноцветный дым, алхимику пришлось выбежать из бани чуть не голышом – спасать лабораторию.

Парочку его книг я тоже прихватил. И в жажде знаний, попытался их прочесть. Не получилось, жутко скучные. Зато картинки красивые. Я решил следовать им, а не чудаковатым непонятным инструкциям. И, устроившись на широкой балке под потолком спальни моих однокашников, принялся экспериментировать. А заодно и подглядывать – одно из моих любимых занятий в те дни.

Внизу тем временем разгорался спор, грозящий закончиться дракой. Как обычно что-то требовал рыжий, который граф. Как обычно вторил ему голос, отдающий ленцой – дружка, любителя колец. Неразлучная парочка, строившая весь курс, везде была впереди, как в учёбе, так и во время отдыха, и конкурентов не терпела. Сейчас они распекали тёмненького тугодума, того, что в первый же день увещевал меня покориться. Очевидно, он покорился – и вот результат: стал мальчиком для битья. Чудесно, наверное.