Читаем без скачивания Прекрасные создания - Кэми Гарсия

Дело было не только в Лене. Она была не первой. Всю свою жизнь, я наблюдал, как они это делают с другими. Они сделали то же самое с Эллисон Бёрч, когда состояние ее экземы ухудшилось настолько, что никто не мог сидеть с ней рядом на ланче, и с беднягой Скутером Ричманом, потому что он хуже всех играл на тромбоне за всю историю симфонического оркестра Джексона.

Даже если я никогда и не писал маркером «ЛУЗЕР» на шкафчике, я всегда стоял рядом и много раз видел это. Другое дело, что мне это никогда не нравилось. Но никогда настолько, чтобы выйти из класса.

Но кто-то должен был сделать хоть что-нибудь. Вся школа не могла просто так унижать одного человека. И весь город не мог ополчиться на одну семью. Не считая того, конечно, что они вполне благополучно всегда это делали. Наверное, именно поэтому Мэйкон Равенвуд не покидал своего дома с момента моего рождения.

Я знал, что я делаю.

Нет, ты не знаешь. Ты думаешь, что ты знаешь, но это не так.

Она снова была в моей голове, словно так было всегда.

Я знал, что меня ждет завтра, но все это было уже не важно для меня. Все, что меня заботило — найти ее. И я не мог сказать, делаю ли я это ради нее или для себя. В любом случае выбора у меня не было.

Я остановился возле кабинета биологии, запыхавшись. Линк только взглянул на меня, и без лишних вопросов бросил мне свои ключи, покачав головой. Я поймал их и побежал дальше. Я был уверен, что знаю, где ее найти. Если я прав, то она пошла туда, куда пошел бы любой из нас. И куда пошел бы я.

Она пошла домой. Даже если домом был особняк Равенвуда, и она идет домой к местному Страшиле Рэдли.

Особняк Равенвуда выступил из тумана передо мной. Он высился на холме, словно бросая мне вызов. Я не могу сказать, что я испугался, потому что это было не совсем подходящее слово. Мне было страшно, когда полиция постучалась в дверь в ночь, когда погибла моя мама. Мне было страшно, когда отец исчез в своем кабинете, и я понял, что он никогда не выйдет оттуда. В детстве я испугался, увидев Амму в темном настрое, после того как выяснил, что сделанные ею маленькие куклы вовсе не игрушки.

Я не боялся Равенвуда, даже если все на самом деле окажется настолько жутким, насколько выглядело. Необъяснимое было чем-то вроде местного колорита на Юге — в каждом городе был свой дом с привидениями, и, если вы расспросите местных жителей, то как минимум трое будут клясться, что видели одно или два привидения. Кроме того, я жил с Аммой, верования которой включали в себя окраску ставень светло-синей краской, чтобы отогнать духов, и чьи амулеты были сделаны из пучков конского волоса и грязи. Так что я привык к странностям. Но Старик Равенвуд — другое дело.

Я подошел к воротам и нерешительно положил руку на покореженное железо. Ворота со скрипом открылись. И ничего не произошло. Ни тебе молний, ни пламени, ни ураганного ветра. Я не знаю, чего я ждал, но, если я что-то понял о Лене на сегодняшний день, так это то, что надо быть готовым к неожиданностям и соблюдать осторожность.

Если бы кто-то месяц назад сказал мне, что я зайду в эти ворота и поднимусь на холм или вообще поставлю ногу на землю Равенвуда, я бы ответил этому человеку, что он сошел с ума. В городке вроде Гатлина, где все предсказуемо, этого я предвидеть не смог. В прошлый раз я остановился у ворот. Чем ближе я подходил, тем виднее становилась царившая тут разруха. Огромный дом — особняк Равенвуда — выглядел как типичная южная плантация, именно такая, какую ожидают увидеть туристы из северных штатов, насмотревшиеся фильмов вроде «Унесенных ветром».

Дом все еще производил впечатление, по крайней мере, размерами. Стоя в окружении пальм и кипарисов, он мог бы быть отличным местом, где люди сидели бы на крыльце, попивая мятный джулеп№ и играя в карты дни напролет. Если бы он не разваливался, и если бы это был не Равенвуд.

Особняк был построен в стиле греческого возрождения, что очень нетипично для Гатлина. В нашем городе было множество плантаторских домов классического федеративного стиля, из-за чего Равенвуд всегда был словно бельмо на глазу. Огромные белые дорические колонны с облупившейся за годы небрежного отношения краской поддерживали крышу, которая слишком резко прогнулась с одной стороны, создавая впечатление, что дом сгорбился, как скрученная радикулитом старуха. Растрескавшееся крытое крыльцо отошло от дома, угрожая разрушиться от малейшего прикосновения. Плющ так плотно заплел стены, что далеко не везде можно было разглядеть окна нижнего этажа. Казалось, что растения хотели поглотить этот дом, пытаясь погрузить его в самые недра земли, на которой он был построен.

Сверху над дверью было перекрытие — такая балка, которая располагается над входом в некоторых действительно старых домах. Я заметил что-то вроде резьбы на перекрытии. Символы. Похожие на круги и полумесяцы, наверное, фазы Луны. Я осторожно поднялся по скрипучей ступеньке, чтобы взглянуть на них поближе. Я кое-что знал об этих перекрытиях. Моя мама была историком, экспертом по Гражданской войне, и она всегда обращала на них мое внимание во время наших бесчисленных паломничеств по историческим местам Гатлина в пределах дня езды на машине. Она говорила, что они были довольно распространены в старинных зданиях и замках Англии и Шотландии. Именно оттуда приехали некоторые местные жители, которые тогда еще местными не были.

Но раньше я не видел, чтобы на них писали символы, только слова. Эти же больше походили на иероглифы, окружавшие единственное слово на языке, которого я не знал. Наверное, эта надпись что-то значила для поколений Равенвудов, живших здесь до того, как поместье пришло в упадок.

Я вздохнул и преодолел оставшиеся ступеньки, перешагивая через одну. Поразмыслив, я решил, что мои шансы не проваливаться сквозь ступени увеличатся на пятьдесят процентов, если я буду ступать только на половину из них. Так я добрался до большого латунного кольца, торчавшего из пасти льва и служившего дверным молотком, и постучал. Затем постучал еще раз, еще, и еще… Ее не было дома. Похоже, я ошибался.

Но тут я услышал знакомую мелодию — «Шестнадцать лун». Она все-таки была где-то рядом.

Я потянул вниз проржавевшую дверную ручку. Дверь застонала, и даже болты с другой стороны вторили ей. Я уже приготовился было к тому, что увижу Мэйкона Равенвуда, которого никто в городе не видел, по крайней мере, за всю мою жизнь. Но дверь не открылась.

Я поднял глаза на перекрытие над дверью, и что-то подсказало мне, что ответ надо искать там. Что страшного могло случиться? Разве что дверь бы не открылась. Инстинктивно я коснулся центрального рисунка резьбы у меня над головой. Полумесяца. Когда я нажал на него, то почувствовал, как дерево поддается моему нажатию. Видимо, это был какой-то спусковой механизм.