Читаем без скачивания Меч Вайу - Виталий Гладкий

Сквозь приоткрытую дверь виднелся небольшой костер; над ним исходил душистым паром котелок. Стены хижины были сплошь увешаны связками трав и кореньев, аромат которых примешивался к дыму очага. У огня сидел хозяин – худой седобородый старик в накинутой на плечи волчьей шкуре.

Изможденное лицо, изрытое глубокими морщинами, было исполосовано шрамами, один глаз вытек, и на его месте темнел провал, прикрытый дряблым веком. Зато второй глаз светился в отблесках костра на коричневом лице, как огромная жемчужина; время от времени в бездонной глубине зрачка зажигались и гасли искорки, словно звездопад в ночном августовском небе. Немощная неподвижность фигуры и застывшие на коленях руки были прямой противоположностью живого острого ума, светившегося в беспокойном взгляде старика.

Варево забурлило и выплеснуло в костер хлопья пены; старик встрепенулся и длинной, гладко остроганной палочкой помешал в котелке. Затем неторопливо отложил ее в сторону и неожиданно крепким для его лет голосом сказал, обернувшись к двери:

– Входите, путники. Негоже таиться за порогом в такое ненастье.

Застигнутые врасплох словами старика, лесной житель и его попутчик, смущенно пробормотав слова приветствия, вошли в хижину и уселись у очага напротив хозяина.

– Давно ты не появлялся в наших краях, Одинокий Волк, – испытующе глядя из-под густых мохнатых бровей на лесного жителя, одетого в звериные шкуры, сказал старик.

– Давно, – согласился тот, сглотнув слюну при виде кости с мясом, выглядывавшей из котелка.

– Опять за старое взялся?

– Гы-гы-гы… – справившись с непривычной для него робостью развязано загоготал Одинокий.

Волк. – Я и не бросал.

– Гнева богов не боишься?

– Ха-ха! Это я-то! А ты вот мне скажи, что они тебе дали, твои боги? Горбатую спину да кривой глаз?

– Замолчи! – гневно воскликнул старик и, вытянув руки над очагом, забормотал заклинания.

Полупогасший костер вдруг вспыхнул ярким пламенем и взметнулся ввысь, едва не опалив.

Одинокого Волка и его попутчика, хмуро прислушивавшегося к разговору. Они испуганно отпрянули назад, прикрывая лица руками.

– Великая Табити гневается! – старик даже не поморщился от обжигающих языков пламени, коснувшихся его рук.

– Оставь эти штуки, старик, – впервые подал голос попутчик Одинокого Волка. – Жрецы Айгюптоса[40] умеют и не такие чудеса творить. Мы чтим святое имя хранительницы очага и готовы принести искупительную жертву. И прости Одинокого Волка за неумные слова.

– Кто ты? – старик вперил свой единственный глаз в попутчика Одинокого Волка.

– Я эллин, – надменно бросил тот, усаживаясь поудобнее.

– Назови свое имя.

– Зачем оно тебе? Я – твой гость и этого достаточно.

– В твоих жилах нет даже капли крови эллинов, – насмешливо сказал старик. – Ты сын раба- варвара, пришелец.

– Как ты смеешь, негодный старик! – лезвие акинака сверкнуло над очагом.

– Оглянись! – старик властно поднял руку.

Леденящее душу шипение заглушило шум дождя. Попутчик Одинокого Волка стремительно обернулся и застыл в ужасе: за его спиной у стены хижины свивали тугие скользкие кольца две огромные змеи. Треугольные плоские головы гадов покачивались почти на уровне его лица, примеряясь для смертоносного броска. Одинокий Волк сидел, словно каменное изваяние, только обезумевшие глаза пучились на помертвевшем лице, как шляпки крохотных грибков-поганок. Так они, как им показалось, просидели неподвижно целую вечность. Наконец мертвую тишину хижины нарушил тонкий, еле слышимый свист. Змеи бесшумно скользнули вдоль стены и исчезли так же внезапно, как и появились.

– Как тебя зовут, незнакомец? – спокойно, как будто ничего не случилось, спросил старик.

– А-а-фе-ней… – с трудом шевеля задеревеневшим языком, почти шепотом промолвил тот, все еще не в силах оторвать взгляд от того места, где только что клубились змеи.

– Выпей… – старик наполнил деревянную чашу каким-то густым ароматным напитком и протянул ее Афенею.

Он схватил чашу, жадно прильнул к щербатому краю и выпил ее до дна, не переводя дух.

– Ты тоже, – презрительно улыбнувшись, старик подал чашу и Одинокому Волку. – А теперь прошу вас разделить со мной скромную трапезу…

Когда с наваристой похлебкой и мясом было покончено, старик отбросил прикрывающую плечи волчью шкуру и поднялся. Он оказался высокого роста, с неожиданно для его возраста широкими и прямыми плечами, указывавшими на недюжинную силу. Левое плечо было чуть ниже правого, а на спине, под рваной кожаной безрукавкой, топорщился небольшой горб, из-за чего старик сутулился.

Старая, застиранная до дыр рубаха под безрукавкой была подпоясана таким же сыромятным ремешком, что и одежда Одинокого Волка. У пояса висели длинный бронзовый нож, точильный камень и привязанные к тонким шнуркам деревянные резные фигурки Апи и Папая.

Афеней и Одинокий Волк, к которому вернулось его обычное состояние – смесь наглости и трусливой осторожности – тоже встали и вышли из хижины, благо дождь уже закончился. Афеней, переступив порог, облегченно вздохнул. И, почувствовав себя значительно увереннее, обратился к старику:

– Прими нашу благодарность за приют и очаг…

– Не стоит, – оборвал его старик и спросил у Одинокого Волка: – Какое дело привело вас ко мне?

– Нам нужно переправиться на ту сторону, Авезельмис.

– Я вас не держу, – ответил старик, внимательным взглядом окинув с ног до головы непрошеных гостей.

– Но у тебя есть лодка, – возразил ему Одинокий Волк.

– Откуда ты знаешь?

– Гы-гы-гы… – засмеялся тот. – Одинокий Волк многое знает…

– Послушай, Авезельмис, – вмешался в разговор Афеней. – Мы тебе хорошо заплатим Золотом.

– Зачем мне твое золото, чужестранец? Разве оно согреет меня в долгие зимние вечера или накормит, когда я голоден?

– У кого есть золото, у того есть все, – Афеней порылся в складках плаща и протянул старику две массивные золотые подвески. – Возьми. За это можно купить десяток лодок и впридачу молодую красивую рабыню. Она заменит тебе в холодные ночи очаг.

– Я уже не так молод, чтобы тело юной девушки могло заменить мне божественное тепло.

Великой Табити. И много лодок мне тоже не надо, с меня хватит одной. Могу только дать хороший совет: у злого умысла золотые одежды, да грязное тело, поэтому советую вам перебираться на тот берег вплавь. Может, холодная вода Борисфена остудит ваши головы и смоет грязь ваших замыслов.

На все воля богов…

– Авезельмис, поостерегись! – Афеней зло прищурился.