Читаем без скачивания Огонь в ночи - Мэри Стюарт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она неровно дышала, урывками: «Убийца… О Боже, убийца…»
«Марсия, здесь никого нет».
Она сильно дрожала. Схватила мою руку и сильно сжала. Показала на кровать. Ее губы так сильно тряслись, что она не могла говорить. Я почувствовала, что покрываюсь гусиной кожей.
На покрывале лежала легкомысленная куколка в юбочке с оборками. Таких кукол марсии всего мира любят усаживать на диваны и кушетки среди атласных подушек. Я видела их множество – с льняными волосами, голубоглазых, одетых в розовое, белое и золотистое.
Но эта отличалась ото всех.
Она лежала на спине с вытянутыми ногами и скрещенными на груди руками. По ней был разбросан пепел из пепельницы, и огромная глубокая красная рана зияла на ее шее, горло ее было перерезано от уха до уха.
Глава девятая
В ту ночь не нашли следов ни Марион, ни Роберты.
Ночь была черной и дикой. После бесполезных и выматывающих криков и карабканья по скалам в ревущей темноте искатели притащились очень рано утром перекусить и немного поспать, прежде чем отправиться, измученным и утомленным, на дальнейшие поиски. Билл Персимон вызвал по телефону местную поисковую команду.
На следующее утро, примерно в девять, около двадцати сильных мужчин заполнили зону бедствия. На этот раз я присоединилась к ним. Я не способна взбираться на горы, но помогала обследовать огромную каменистую осыпь и заросли грубого вереска, которые окаймляли Черный Желоб.
Со смутным удивлением я вспомнила, что это – канун дня Коронации. Утро выдалось серым и страшным. Ветер с невероятной силой свистел между глыбами камней и склонами гор. Приступами проливались колючие и обильные ливни. Все укутались до глаз и, опустив головы, пробирались вверх по бурлящей долине навстречу злому нападающему дождю.
Под укрытием скалы, где два дня назад я беседовала с Родериком, стало намного легче. Но когда мы с трудом достигли вершины, ветер встретил нас с новой силой. Иглы дождевых капель вонзались в лицо, я повернулась спиной, чтобы передохнуть хоть минуту. Порывы бури проносились мимо, срывая пальто, и продолжали путь по долине до самого моря.
За очень далеким, маленьким и одиноким отелем узкий залив белел под сильным ветром. От подъезда медленно отъехала большая кремовая машина с черным откидным верхом и поползла по окатываемой бурей проселочной дороге к Стратгарду.
«Машина Марсии Мэйлинг», – сказала рядом очень деловая Альма Корриган в водонепроницаемой куртке, алом шарфе и огромных великолепных бутсах на шипах. Теперь, когда от ветра у нее зарумянились щеки и засверкали прекрасные глаза, она выглядела явно привлекательной. Мы повернули, чтобы идти дальше по гребню, и она добавила с оттенком презрения: «Полагаю, было бы слишком наивно ждать, что она пойдет с нами, но ей не следовало брать с собой шофера. Каждый мужчина, которого можно заполучить…»
«Она уезжает», – перебила я.
Альма замедлила шаги. «Уезжает. То есть уезжает домой?»
«Да. Возвращается в Лондон. Она решила вчера вечером».
«Но она собиралась остаться здесь на неделю. Полагаю, эта история плюс к тому, что было раньше…»
«Очень может быть», – ответила я неопределенно. Конечно, я не собиралась рассказывать кому бы то ни было о причине внезапного отъезда Марсии. Ее знали миссис Персимон и миссис Каудрей-Симпсон, но если истерика Марсии не разбудила Альму, тем лучше. Да я и сама хотела покинуть Скай как можно скорее. Но меня не спугнули, как Марсию, и я чувствовала, что едва ли имею право уехать, не узнав, что случилось с учительницами.
«Ну, – сказала миссис Корриган с не совсем понятным чувством. – Не буду притворяться убитой горем по поводу ее отъезда. Она пробыла здесь только пять дней, а… – она внезапно замолчала и бросила на меня долгий взгляд из-под длинных ресниц. – Будь вы замужем, вы бы поняли мои чувства».
«Несомненно, – мягко среагировала я. – Она не могла ничего поделать, знаете… Она испорченное, но прекрасное создание».
«Вы милосерднее меня, – сказала жестоко Альма. – Но и потерять можете намного меньше».
Я не притворялась, что не понимаю. «Ей нужно восхищение мужчин. Все время, независимо от того, что кому-то больно. Я… Простите, на вашем месте я бы не обращала внимания. Вы не можете сделать вид, что ничего не произошло?»
Она с трудом засмеялась. «Сразу видно, что вы ничего не смыслите в обращении с мужчинами».
На миг я онемела и с раздражением размышляла, почему замужние женщины часто принимают такой странный тон. Будто от всего, что им приходится переносить, они получают какое-то удовлетворение высшего порядка. Затем я сказала себе, что, возможно, она права. В конце концов, я полностью потерпела неудачу с мужчиной, за которого вышла замуж, поэтому кто я такая, чтобы давать советы? Все равно они никому не нужны, большинство людей ищут только подтверждения собственным устоявшимся мнениям.
Мы проходили мимо костра в честь Коронации, и я переменила тему. «Думаю, вряд ли теперь его зажгут. Имею в виду, что вряд ли празднования уместны, если что-то случилось с девушками».
Она мрачно сказала: «Все равно ветки мокрые. – А потом вернулась к излюбленной теме, как белка, которая угрюмо лезет крутить привычное колесо. – Но как Гарт мог так себя вести? Следовал за ней, как бездомная собака, превращал меня в дуру с тех пор, как она приехала. О, вы не все видели… Вчера она переключилась на Драри, но в действительности… Я имею в виду, вы, должно быть, заметили. Хорошо говорить, что она не может иначе, а как насчет Гарта? Почему нужно спускать такое ему? У меня чертовски большое желание…»
Я резко спросила: «Вы хотите удержать мужа или нет?»
«Я… Конечно, хочу! Что за глупый вопрос!»
«Тогда оставьте его в покое. Разве вы не знаете, что в браке нет места для гордости? Приходится выбирать. Не сможете вести себя тихо, потеряете мужа. Если же хотите именно его, проглотите гордость и заткнитесь. Это залечится. Все залечивается. Только нужно время и спокойствие. – Она открыла рот, возможно, чтобы поинтересоваться, что я вообще об этом знаю. – Мы отстаем, – сказала я почти резко. – Давайте поспешим». Я отделилась от нее и пошла вперед по уходящей круто вверх дорожке.
Мы уже забрались высоко. Когда мы начали пробираться по оленьим тропинкам по западной стороне самого Блейвена, порывы ветра стали реже и мягче, а у первых каменистых склонов дождь прекратился, причем настолько внезапно, словно завернули кран.
Группа растянулась, цепочкой поднималась по склону. Большинство мужчин несли рюкзаки, несколько человек тащили свернутую кольцами веревку. Продвигаться стало труднее. Тропы становились уже и круче, превратились во впадины шириной в ступню, не более, в вереске, доходившем до колен. И они были ненадежны из-за дождя. Временами приходилось огибать обнаженные скалы. Мы цеплялись за корни и пучки вереска, а ноги скользили и буксовали на узкой полосе грязи.
Над нами огромные утесы южной гряды сверкали черным цветом и круто вздымались из обрывистой каменистой осыпи, словно потрескавшаяся спина морского чудовища из волн. Осыпь устрашала. От подножия отвесных скал на сотни футов рассыпаны камни, скользкие, заросшие и ненадежные из-за скрытых ям и неустойчивых обломков. Казалось, неверный шаг может снести половину горы смертельной лавиной.
Даугал Макре видел альпинистов на полпути вверх по западному склону Блейвена. Гребень горы вздымается над осыпью огромным крутым хребтом зубчатых остроконечных вершин. Больше двух тысяч футов мрачной и голой горной породы подпирают небо, ловят гонимые ветром облака. Я остановилась и посмотрела вверх. Струи разорванного ветром тумана проносились и разбивались об ужасную твердыню. Облака казались клубами дыма. Над штормом, за разгулом несущихся серых туч неясно вырисовывались черные дьявольские вершины, которые раскалывали небо и завивали водоворотами ветры. Блейвен нес свои шторма, как знамя.
С высокой черной долины среди вершин сбегает тоненькая струйка воды. На ужасной и удаленной серой плоской скале едва видно тонкую белую линию, не более. Она кажется неподвижной, только иногда ветер подхватывает ее и заставляет колыхаться, как осеннюю паутину. Эта медленно падающая, почти призрачная линия врезалась столетие за столетием в живую скалу и прорезала глубокую темную трещину ущелья Спутан Дгу – Черный Желоб. Сквозь нее она скользит и мчится и снова скользит, то невидимая, то очень хорошо заметная, но все время увеличивается, становится все громче. Она набирает силы до самой осыпи и шумно исчезает в ущелье, расколовшем основание горы.
И как она вырывается на свободу! В ста футах от основания скалы она извергается, как из водосточной трубы. Узкая струя ревущей воды с шумом несется вниз и преодолевает последние сто футов белой изгибающейся петлей. И затем она исчезает в шумных глубинах ущелья, прогрызшего осыпь.
К краю этого ущелья медленно пробивалась поисковая группа. Временами кто-то кричал, но единственным ответом было карканье потревоженного ворона, который взлетал с утеса, громко вопя среди передразнивающего эха.
