Читаем без скачивания Камерные гарики. Прогулки вокруг барака (сборник) - Игорь Губерман

как дневник и исповедь.

* * *

Окунулся я в утехи гастрономии,

посвятил себя семейному гнезду,

ибо, слабо разбираясь в астрономии,

проморгал свою счастливую звезду.

* * *

Великие событья – тень назад

бросают очертаньями своими,

но наши аккуратные глаза

не видят нежелаемое ими.

* * *

Нет, я в рабах не долго хаживал,

я только пять прибавлю скудных

в те миллионы лет подсудных,

Россией съеденные заживо.

* * *

Поверь мне, грустный мой приятель,

твои терзания напрасны:

на Солнце тоже много пятен,

но и они на нем прекрасны.

* * *

Чего хочу, того ищу,

хочу уйти от власти Рима,

и щуплых пращуров прищур

во мне участвует незримо.

* * *

На мои вопросы тихие

о дальнейшей биографии

отвечали грустно пифии:

нет прогноза в мире мафии.

* * *

В нас посевает жизнь слепая

продленной детскости заразу,

и зрелость, поздно наступая,

уже с гнильцой бывает сразу.

* * *

Наука, ты помысли хоть мгновение,

что льешь себе сама такие пули:

зависит участь будущего гения

от противозачаточной пилюли.

* * *

Живу, ничуть судьбу не хая

за бурной жизни непокой:

погода самая плохая —

гораздо лучше никакой.

* * *

В надежде, что свирепые морозы

во мне произведут метаморфозы,

был сослан я в сибирские края,

где крепче стала ветреность моя.

* * *

По вороху надежд, сухих и ветхих,

вдруг искра пробегает временами,

и почки наливаются на ветках

у дерева с истлевшими корнями.

* * *

Мы от любви теряем в весе

за счет потери головы

и воспаряем в поднебесье,

откуда падаем, увы.

* * *

Когда вершится смертный приговор,

душа сметает страха паутину.

«Пришла пора опробовать прибор», —

сказал король, взойдя на гильотину.

* * *

Ты люби, душа моя, меня,

ты уйми, душа моя, тревогу,

ты ругай, душа моя, коня,

но терпи, душа моя, дорогу.

* * *

Хоть и тонешь там и тут,

грязь весны и слякоть осени —

как разлука, если ждут,

и разлука, если бросили.

* * *

Внезапна гибель светлых дней,

а мы ее так часто видели,

что чем нам лучше, тем страшней,

а чем темнее, тем обыденней.

* * *

Сибирь. Весна. Потери и уроны

несет снегам сиянье с высоты.

Орут с берез картавые вороны

о горечи и грусти красоты.

* * *

Куда б меня судьбой ни занесло,

в какую ни согни меня дугу,

высокого безделья ремесло

я правлю, как умею и могу.

* * *

Не мучусь я, что бытом жизнь полна,

иное мне мучительно и важно:

растления зловонная волна

с ленивой силой

душу лижет влажно.

* * *

Мечтал бы сыну передать я

помимо знаний и сомнения

отнюдь не все мои проклятья,

но все мои благословения.

* * *

Действуя размашисто и тонко

страхом, похвалой и жирным кусом,

дух эпохи вылепил подонка

с грацией, достоинством и вкусом.

* * *

В те дни, когда я пал на дно,

раскрылось мне сполна,

что всюду есть еще одно

дно у любого дна.

* * *

Но взрыв, и бунт, и пламень этот —

избавь нас Бог увидеть снова,

минуй всех нас российский метод

лечить болезнь, убив больного.

* * *

Я верю в мудрость правил и традиций,

весь век держусь обычности привычной,

но скорбная обязанность трудиться

мне кажется убого-архаичной.

* * *

Нечаянному счастью и беде

отыскивая место в каждом быте,

на дереве реальности везде

есть почки непредвиденных событий.

* * *

Жить, покоем дорожа, —

пресно, тускло, простоквашно;

чтоб душа была свежа,

надо делать то, что страшно.

* * *

Слухи, сплетни, склоки, свары,

клевета со злоязычием,

попадая в мемуары,

пахнут скверной и величием.

* * *

Когда между людьми и обезьянами

найдут недостающее звено,

то будет обезьяньими оно

изгоями с душевными изъянами.

* * *

Есть люди сна, фантазий и мечты,

их души дышат ночи в унисон,

а сутолока скользкой суеты,

творящаяся днем, – их тяжкий сон.

* * *

Если бабе семья дорога,

то она, изменять если станет,

ставит мужу не просто рога,

а рога изобилия ставит.

* * *

Поверх и вне житейской скверны,

виясь, как ангелы нагие,

прозрачны так, что эфемерны,

витают помыслы благие.

* * *

Тускнеет радость от познания

людей, событий и явлений;

на склоне лет воспоминания

живее свежих впечатлений.

* * *

Думаю, что в смутной ностальгии

нас еще не раз помянут люди:

лучше будут, хуже и другие,

нас уже таких потом не будет.

* * *

Приходя как возмещение

всех потерь за жизнь напрасную,

понимание – прощение

осеняет осень ясную.

1981–1984

Московский дневник

Напрасно телевизоров сияние,

театры, бардаки, консерватории —

бормочут и елозят россияне,

попав под колесо своей истории.

* * *

Вернулся я в загон для обывателей

и счастлив, что отделался испугом;

террариум моих доброжелателей

свихнулся и питается друг другом.

* * *

Евреи кинулись в отъезд,

а в наших жизнях подневольных

опять болят пустоты мест —

сердечных, спальных и застольных.

* * *

Я вдруг оглянулся: вокруг никого.

Пустынно, свежо, одиноко.

И я – собеседник себя самого —

у времени сбоку припека.

* * *

Я с грустью замечал уже не раз,

что в тонкостях морального оттенка

стыдливая проскальзывает в нас

застенчивость сотрудников застенка.

* * *

Люблю я дни и ночи эти,

игру реалий, лепет бредней,

я первый раз живу на свете,

и очень жалко, что последний.

* * *

Не вижу ни смысла, ни сроков,

но страшно позволить себе

блудливую пошлость упреков

эпохе, стране и судьбе.

* * *

Забавно, что так озабочена

эпоха печатных клише

наличием личного почерка

в моей рукописной душе.

* * *

И я бы, мельтеша и суетясь,

грел руки у бенгальского огня,

но я живу, на век облокотясь,

а век облокотился на меня.

* * *

Всегда в нестройном русском хоре

бывал различен личный нрав,

и кто упрямо пел в миноре,

всегда оказывался прав.

* * *

Нет, не грущу, что я изгой

и не в ладу с казенным нравом,

зато я левою ногой

легко чешу за ухом правым.

* * *

Забыли все в моей отчизне,

что это грех – путем Господним

идти, взыскуя чистой жизни,

в белье нестираном исподнем.

* * *

Становится вдруг зябко и паскудно,

и чувство это некуда мне деть;

стоять за убеждения нетрудно,

значительно трудней за них сидеть.

* * *

Бог очень любит вдруг напомнить,

что всякий дар – лишь поручение,

которое чтобы исполнить,

нельзя не плыть против течения.

* * *

Выбрал странную дорогу

я на склоне дней,

ибо сам с собой не в ногу

я иду по ней.

* * *

Стыжусь примет и суеверий,

но верю в то, что знаю точно:

когда стучатся ночью в двери,

то это обыск, а не почта.

* * *

Покуда жив и духом светел —

не жди, не верь и не жалей;

в России текст авторитетен

посмертной свежестью своей.

* * *

Весьма уже скучал я в этом мире,

когда – благодарение Отчизне! —

она меня проветрила в Сибири

и сразу освежила жажду жизни.

* * *

И женщины нас не бросили,

и пить не устали мы,

и пусть весна нашей осени

тянется до зимы.

* * *

Мы еще живем и тратим сочно

силы, не исчерпанные дочиста,

но уже наслаиваем прочно

годовые кольца одиночества.

* * *

Не нам и никому не воплотить

усладу и утеху упоения,

когда вдруг удается ощутить

материю мелькнувшего мгновения.

* * *

В кишении, борьбе, переполохе —

нелепы, кто пером бумагу пашет,

но чахнут величавые эпохи,

а слово отпевает их и пляшет.

* * *

Когда с утра смотреть противно,

как морда в зеркале брюзглива,

я не люблю себя. Взаимно

и обоюдосправедливо.

* * *

Он мало спал, не пил вино

и вкалывал, кряхтя.

Он овладел наукой, но

не сделал ей дитя.

* * *

Который год в крови и прахе

делами, чувством и пером

себе мы сами строим плахи

и сами машем топором.

* * *

Сталин умер, не гася свою трубку,

и, живя в ее повсюдном дыму,

продолжаем мы вертеть мясорубку,

из которой не уйти никому.

* * *

Столько пламени здесь погасили,

столько ярких задули огней,

что тоскливая серость в России

тусклой мглой распласталась над ней.

* * *

Благодарю тебя, отечество,

за изживаемые начисто

остатки веры в человечество,

души тоскливое чудачество.

* * *

Во тьме и свечка без усилий