Читаем без скачивания Свердлов. Оккультные корни Октябрьской революции - Валерий Шамбаров

На международной арене положение нашей страны оставалось отнюдь не блестящим. Мировое «общественное мнение», раскачанное масонской пропагандой, продолжало шквальную антироссийскую истерию. Теперь поводом для нападок стало подавление царским правительством восстаний и беспорядков. Система двойных стандартов работала на полную катушку. О том, какими методами сами французы или англичане подавляли собственные революции или выступления в колониях, разумеется, не вспоминалось. В Англии газеты величали царя «обыкновенным убийцей», а Россию «страной кнута, погромов и казненных революционеров», вопили о «тысячах повешенных и брошенных в тюрьмы», о том, что «руки царя обагрены кровью тысяч лучших его подданных». То же самое творилось во Франции.

Как уже отмечалось, Россию лихорадил еще и финансовый кризис, спровоцированный западными банками. А она понесла огромные военные издержки. Срочно требовались средства для восстановления экономики и транспорта, подорванных революционными беспорядками, затыкания «дыр» в бюджете, понесшем колоссальные убытки. Надо было платить и проценты по старым займам. В общем-то у России имелся золотой резерв, и очень солидный. Но западные банкиры и биржи бойкотировали русское золото! Государство очутилось на грани грандиозного дефолта. Чтобы преодолеть кризис, немедленно требовалось найти около 250 млн. рублей. И премьер Витте поехал по разным странам в надежде занять деньги. Не тут-то было, всюду он получал от ворот поворот. Французская пресса вопрошала: «Давать ли деньги на поддержку абсолютизму?», и ответ при такой постановке следовал однозначный. А французский парламент предлагал заем дать, но не правительству, а оппозиционной Думе — пусть таким способом держит царя на крючке и диктует ему свои требования.

Но в это же время углублялся и Марокканский кризис, начатый заявлением Вильгельма II в Танжере. Кайзер, правда, дал согласие на созыв по данному вопросу международной конференции. Ее назначили в Испании, в Альхесирасе, на январь 1906 г. Однако немцы на предварительных переговорах вели себя заносчиво, к уступкам не склонялись. А германский генштаб советовал Вильгельму вообще без всяких конференций и без всяких разговоров взять да и шарахнуть по Франции. Пока русские не оправились. Европа заколебалась на грани войны. Французов поддержала Англия, что для кайзера стало неприятным сюрпризом. Но было ясно и то, что если он захочет разгромить Францию, толку от британцев, не имеющих сухопутной армии, будет немного.

И французское правительство в панике принялось восстанавливать дружбу с Россией. Хотя само это правительство состояло почти сплошь из масонов, но в сложившейся ситуации оно взялось уговаривать своих банкиров и парламентариев выделить Петербургу кредиты. В соглашении, заключенном по этому поводу, между правительством, деловыми кругами и парламентскими партиями, открытым текстом говорилось: «Считать мирное развитие мощи России главным залогом нашей национальной независимости». В итоге Витте получил во Франции «великий заем», позволивший России выйти из кризиса. А за это на конференции в Альхесирасе царское правительство обязалось принять сторону Франции.

Точно так же и британская политическая верхушка сочла за лучшее переориентироваться на сближение с русскими, между Лондоном и Петербургом стали завязываться переговоры по поводу разграничения сфер влияния в Иране, Афганистане, Тибете. А министр иностранных дел Грей лично убеждал британских русофобов, что «Антанта между Россией, Францией и нами будет абсолютно безопасна. Если же возникнет необходимость осадить Германию, это можно будет сделать». На французов с англичанами ориентировались и российские либералы, видели в них непререкаемый авторитет для подражания, воспринимали западные мнения, как высшие истины. И европейские политические круги начали приструнять распоясавшихся русских «западников» — пусть немножко угомонятся, всему свое время.

Дружественную позицию по отношению к Петербургу сочло нужным занять и правительство США. С одной стороны, из солидарности с европейской Антантой, с другой — видя в России противовес против усилившейся и осмелевшей Японии. И даже непримиримые враги нашей страны, вроде Шиффа, вынуждены были приостановить антироссийскую деятельность. Банкирам не стоит открыто идти наперекор собственному правительству, ведь их бизнес разными сложными путями слишком тесно переплетен с политикой.

И… финансовые потоки, питавшие революцию, вдруг оборвались. «Вентили» перекрылись. Сразу же нарушилась и координация. Покатился разнобой. Одни организации переориентировались, вырабатывали новую тактику. И ругались, спорили о различных тактиках внутри партий, схлестывались со вчерашними союзниками по «единому фронту». В столь масштабном деле, как революция, вовлекшем в себя многие тысячи людей, неизбежна и значительная инерция — «заказ» в принципе больше не нужен, но уже начал выполняться… В значительной мере этими факторами и объяснялась противоречивая картина декабря 1905 года. Когда одни руководители поднимали восстания, другие устраивали стачки железнодорожников, а третьи в это же время ехали совещаться на конференции.

Тем не менее, полного «отбоя» революции не произошло. Несмотря на официальную позицию Англии, Франции, США, умеренного крыла русских либералов, были силы, считавшие целесообразным продолжать начатое и ломать Россию дальше. И было принято решение… Нет, мы не знаем, кем и на каком уровне оно было принято. Это решение нигде не фигурировало, ни в одном историческом источнике не приводится. Но суть его очевидна из всей дальнейшей последовательности событий.

Решение — перейти на другие формы борьбы. Террористические. Так сказать, «партизанские». Действовать не открытыми массовыми выступлениями и восстаниями, которые легко подавляются, а исподтишка. Но тоже активно и массово, по всей стране. Пусть гремят взрывы, выстрелы, гибнут «слуги режима». И случайные жертвы тоже — это позволит создать атмосферу страха и паники. Нагнетать невыносимую обстановку, чтобы граждане тряслись и проклинали правительство. А тут и газетное «общественное мнение» жару поддаст. А в результате разъедать, расшатывать, разваливать государство. Но методы терроризма имели еще одно преимущество — они позволяли революционерам перейти на «самофинансирование». Добывать средства не извне, а внутри своей страны грабежами, «эксами», рэкетом состоятельных людей.

Однако можно заметить и то, что решение о переходе на новые методы, принималось все же не «внутри». А «вовне». Это отчетливо видно из того факта, что на террор переключились одновременно самые разнородные организации: эсеры, анархисты, социал-демократы, пэпээсовцы, литовские, польские, латвийские, эстонские, грузинские националисты. Причем известно, что различные партии по-прежнему координировали свои действия между собой.

И вот теперь давайте еще раз взглянем на декабрьскую поездку Свердлова в Финляндию. Ленина-то он не застал, на конференцию не попал. И что же, постоял у запертых дверей и пошел на вокзал покупать обратный билет? Нет. Кого-то он там повидал, с кем-то встречался. Финляндия традиционно была главным гнойником подрывной деятельности. Еще Александр I, принимая ее в состав Российской империи, благородно сохранил ее конституцию и самоуправление. Там действовали свои законы, свои власти, своя полиция. Которые всегда смотрели сквозь пальцы на обосновавшихся у них революционеров. Шведско-финская граница охранялась очень слабо, оставалась весьма прозрачной. Поэтому через Финляндию проникали в Россию все кому не лень, текла львиная доля контрабанды и нелегальщины. Здесь были гнезда эмиссаров, заведовавших связями с зарубежьем.

С кем же там встречался Свердлов? Доподлинно мы этого не знаем. Может быть, с кем-то из главных организаторов революции? С самим Рутенбергом? С Парвусом? Троцким? Или с руководителями более низкого ранга, вошедшими в тайный «боевой центр» при ЦК социал-демократической партии? Его возглавляли Моисей Лурье, Лазарь Шкляев, Эразм Кадомцев, Уринсон и Ярославский. Но в таком составе центр сформировался позже. Например, Кадомцев вошел в него уже в 1906 г., после ареста Свердлова.

Вероятнее всего, что Яков Михайлович общался с Ярославским. Он был старым знакомым Якова Михайловича, его бывшим начальником, хорошо знал его личные качества. В Таммерфорсе Ярославский присутствовал, являлся делегатом конференции. А впоследствии именно жена Ярославского, Клавдия Кирсанова ездила на Урал в качестве инспектора и связной «боевого центра».

Но как бы то ни было, с Ярославским или кем-то другим встречался в Финляндии Свердлов, ясно, что какие-то важные контакты имели место. Потому что в Екатеринбург Яков Михайлович вернулся уже с новыми инструкциями и в новом качестве. Его назначили руководителем «уральского куста» боевых организаций. И поручили создание террористических структур, которые охватили бы весь Урал.