Читаем без скачивания Мошка в зенице Господней. Хватательная рука - Ларри Нивен

Уже три дня Род работал на «Макартуре». Протекающие баки, сгоревшая аппаратура — все нужно было менять. Запасных частей не хватало, и команда «Макартура» долгие часы проводила в открытом космосе, разбирая останки кораблей Союза на орбите вокруг Нью-Чикаго в поисках чего-нибудь годного и полезного.

И постепенно «Макартур» возвращался в свое прежнее, боеспособное состояние. Блейн работал с Джоном Каргиллом, старшим помощником на «Макартуре», теперь его помощником, и командором Джоком Синклером, старшим механиком корабля. Как и многие судовые механики в Космофлоте, Синклер был родом с Новой Шотландии; говорил он с тем же жутким акцентом, что и другие шотландцы, разбросанные по огромной Империи. Как национальную святыню они сохранили эту свою манеру говорить и во время Сепаратистских войн, и позже — даже на планетах, где гаэльский язык давно забыли. Род, правда, подозревал, что шотландцы специально учат язык в свободное от вахт время — для того только, чтобы остальные не понимали, о чем они говорят.

Пробоины заваривали огромными плитами броневой обшивки, снятыми с кораблей Союза и с трудом установленными на место. Синклер творил чудеса, монтируя на «Макартуре» произведенное на Нью-Чикаго оборудование — получалось что-то вроде лоскутного одеяла, и, понятное дело, ничего общего с первоначальными чертежами корабля новые системы не имели. Штурманский состав дни и ночи напролет объяснял изменения главному корабельному компьютеру.

Иногда у Синклера с Каргиллом чуть не до драки доходило. Старший помощник упирал на то, что главное — подготовить корабль к рейсу, а старший помощник злился и кричал, что уже никогда не сможет организовать оперативный ремонт в боевой обстановке, потому что, мол, теперь даже самому Богу неизвестно, что сделали с кораблем.

— Богохульствуешь! Слушать тебя не желаю! — как раз говорил Синклер, когда Род оказался неподалеку. — По-моему, если я знаю, что мы сделали, этого уже достаточно.

— Ну, если ты еще и готовить на весь экипаж собираешься, тогда конечно, жестянщик чокнутый! Сегодня утром повар офицерской кают-компании даже кофеварку не мог включить! Один из твоих умельцев вытащил оттуда микроволновый нагреватель. Так что, будь добр, верни его обратно, или, клянусь Богом…

— Непременно. Я вытащу его из третьего топливного бака, как только ты найдешь мне запчасти для насоса, которые этот нагреватель заменяет. И что тебе все не слава богу? Корабль может наконец сражаться! Или кофе для тебя важнее?

Каргилл сделал глубокий вдох и начал снова, словно ребенку, объяснять Синклеру прописные истины:

— Корабль может сражаться, пока кто-нибудь не сделает в нем Дырку. После чего корабль нужно ремонтировать. Ну, предположим, я должен отремонтировать вот это. — Он положил руку на некий механизм, который, Род почти не сомневался, был когда-то регенератором воздуха. — Эта чертовщина наполовину оплавлена. Откуда я знаю, что тут повреждено? И было ли повреждено вообще? А предположим…

— Знаешь, у тебя не будет никаких проблем, если ты не будешь лезть в мое… — парировал Синклер с таким жутким акцентом, что Каргилл не выдержал.

— Да прекратишь ты когда-нибудь или нет? Ты можешь говорить совершенно нормально, когда забываешь про свой шотландский выговор!

— Это наглая ложь! — закричал Синклер уже безо всякого акцента.

Тут Род решил, что пора подойти ближе, чтобы спорщики его заметили. В конце концов он отправил старшего механика на корму, а Каргилла — в его часть корабля, на мостик. Похоже было, что споры эти не прекратятся до тех пор, пока корабль не пройдет переоснастку на верфях Новой Шотландии.

По распоряжению лейтенанта медслужбы Род провел одну ночь в лазарете. Когда его выпустили оттуда, рука покоилась в огромной шине с мягкой подкладкой на перевязи — издалека могло показаться, что он таскает с собой подушку. Первые несколько дней Род злился и настороженно прислушивался, не смеется ли кто, однако никто и не думал смеяться, во всяком случае при нем.

На третий день своего капитанства Блейн устроил генеральную инспекцию. Все работы были остановлены, кораблю задали вращение, и они с Каргиллом обошли его от носа до кормы.

Роду очень хотелось воспользоваться своим опытом, приобретенным в должности помощника капитана «Макартура»: он отлично знал, где нерадивый офицер может схитрить, сделав работу кое-как. Но в должности капитана он проводил инспекцию впервые, да и ремонт еще не закончен, а кроме того, Каргилл слишком хорошо знал свое хозяйство, чтобы он мог тут что-нибудь добавить. Короче, Блейн не спеша осмотрел корабль, уделяя внимание лишь главным установкам, а в остальном положился на Каргилла, позволив ему водить капитана по кораблю словно на экскурсии. Однако про себя он решил не делать из этого случая прецедента: когда у него будет больше времени, он прочешет весь корабль и разберется с каждой мелочью.

Космопорт Нью-Чикаго охраняла целая рота десантников. После того как имперские войска захватили генератор Поля Лэнгстона, сопротивление прекратилось, и большинство горожан даже приветствовали победу имперских сил — город словно вздохнул, устало и облегченно, что убеждало больше, чем всякие парады в честь победителей и ликование на улицах. Однако мятеж на Нью-Чикаго оказался для Империи полной неожиданностью, и теперь никто бы не удивился, если бы восстание вспыхнуло вновь.

Поэтому десантники по-прежнему патрулировали порт и охраняли имперские корабли, и, двигаясь со своими слугами под яркими лучами солнца к высящемуся впереди челноку, Салли Фаулер чувствовала на себе их взгляды. Впрочем, это ее не беспокоило. Племянница сенатора Фаулера давно привыкла, что на нее обращают внимание.

«До чего хороша, — подумал один из охранников. — Только лицо какое-то застывшее. Вроде бы должна радоваться, что ее вытащили из этого вонючего лагеря, но по ней и не скажешь». По ребрам у охранника непрерывно сбегали капельки пота, и у него вдруг возникла новая мысль: «Надо же, на ней ни капли пота. Ну прямо ледяная статуя, вырублена искуснейшим скульптором всех времен…»

Большой челночный корабль оказался заполненным лишь на треть. Салли сразу заметила двоих черноволосых мужчин небольшого роста — Бери и его слугу, причем, кто есть кто, не спутаешь — и четверых молодых парней, отмеченных печатью нью-чикагского провинциализма, — эти буквально излучали и страх, и восторг, и ожидание перемен. Рекруты, догадалась она.

Не желая ни с кем разговаривать, Салли села в последнем ряду. Адам и Энни встревоженно посмотрели на свою госпожу, но сели через проход. Они знали, когда ее лучше не беспокоить.